Каменные ступени

Надежда. Надежда это то, что заставляет зверей совершать порой самые немыслимые поступки, то, что поддерживает веру, что является подпоркой безответной любви. Да мало ли слов слышал этот мир после фразы: «Я надеюсь»? Вслух, Газбак, конечно, ничего не сказал, хотя, делая последние шаги чуть ли не бегом, он чувствовал, как колотится его сердце. Вот сейчас, он выйдет наверх и ему откроется поле травы в закатных лучах солнца, полощущейся под порывами ветра. А среди травы, там, чуть ближе к реке, где они охотились, ели, любили друг друга, будет стоять она, с грустной мордой, глядя вдаль и ожидая его. И тогда он окрикнет ее бдостися вперед, к ней навстречу, а она к нему, и… ничего. Нет, нет, в мечтах льва все было совсем не так. Радость, объятья, ее смех, его смех. Но в реальности этого ничего не было, потому что не было на плато самой Мэриан. Глядя на полощущуюся под легким ветерком траву, она закрыл глаза. Помотав головой, словно это действие могло что-то изменить, а затем снова их открыл. Увы, Мэриан не появилась как в сказке и чудо не произошло, впрочем, как и всегда, до того момента как он ее встретил. Вспоминая цепочку дней, последующую после их встречи в пустыне, он все чаще воспринимал это как чудо. Нечто посланное ему от Ахею за все его мучения и утраты. Так в чем же он снова провинился перед богом?
- Ее тут нет… - со вздохом произнес он, не отрываясь от созерцания одинокого дерева, где-то наверно за тысячу шагов впереди. Впрочем, промедление льва длилось не долго, он быстро вспомнил, зачем сюда пришел и кого привел с собой. К тому же Овод еще на ступеньках взял след Мэриан. Правда, лев не собирался ждать, пока пятнистый приведет его к реке, а намеревался отвести его туда и начать так сказать, с точки последнего контакта. В какой-то мере это было правильно, потому что, начни они отсюда, поиски бы точно затянулись, ведь Мэриан спускалась в другом месте, и лев этого знать не мог, как и его спутник.
- Идем, проверим что осталось от туши и начнем поиск от реки. - поморщив лоб, он двинулся по старому следу к реке, где в траве лежали наверно только кости. Газбак и не сомневался – у Шакалов сегодня был пир, и скорее всего там даже грифам теперь поживиться будет нечем, хотя надежда на то, что мелкому зверью не удалось объесть все полностью, в нем еще была. Ну вот, опять таки она, надежда.
Как оказалось на деле, охотились они не так далеко от края плато. Всего-то каких-то полторы тысячи шагов, которые закончились так же быстро как вода утекающая сквозь пальцы. Пройдя шагов пятьсот, по своим же следам, с замиранием сердца узнавая их, будто вместо него и Мэриан здесь мог пройти кто-то другой, он увидел впереди отблеск, который словно тонкая жилка промелькнул в траве. Это несла свои стремительные воды река, чтоб скинуть их с края плато, увлекая с собой все, что в нее попало, да имело неосторожность отправиться в путешествие вниз по течению. Туша была тут же, о чем его оповестил пронзительный вопль, раздавшийся из травы в тот момент, когда до объедков оставалось наверно шагов тридцать.
- Опять этот идиот! Да что ж это сегодня, львиный день? – из травы, рядом с тушей, показались шакалы, бросившиеся в рассыпную. Некоторые из них были похожи на беременных самок и убегали весьма неуклюже и с явной неохотой. Подойдя к туше, лев осмотрел ее. Да, осталось немного: внутренности были съедены, кишки разбросаны тут же, бедра, ягодицы, мясо со спины и плеч объели до костей, даром что не отполировали их. Оставалось немного на бедрах и на ногах ближе к копытам, да то, что было снизу: шакалам не удалось перевернуть массивное тело и бок на котором лежало травоядное, частично уцелел. Ухватив за ребра Газбак потянул эту конструкцию, которую только с натяжкой можно было назвать тушей, на себя, и перевернув уцелевшим боком кверху, огляделся ища Овода.
- Эй, Овод, ты где? Мясо будешь? Тут еще осталось!

Следы. Ее следы, его следы. Они как открытая книга перед его носом говорили о том, что было в прошлом. Прогулка, охота, секс.. Нет, это не секс, это любовь. Именно сейчас он понимал это как никогда четко и остро, словно невидимое лезвие вырезало в его душе узоры, что-то правило. Наверно, так было нужно, но до чего же болезненно. Газбак даже как-то потерялся, глада по сторонам и улавливая только обрывки фраз, которые произнес Овод. Вот извилистая линия, уходящая по дуге к реке. Это ее след, быстрый и стремительный как полет сокола, пикирующего на цель. Да, тут он и оборвался – у туши, в теплое мясо которой впились ее клыки. Глядя на траву, вдыхая поблекший запах их следов, он видел Мэриан, стоило только закрыть глаза. Смеющуюся, счастливую, бегущую… Опустив голову и отвернувшись от пятнистого, с жадностью пираньи накинувшегося на остатки туши, лев закрыл глаза. Хотелось отстраниться, уйти, убежать, исчезнуть, только бы больше не испытывать себя этой пыткой. Ну от чего же так больно? Зачем он вообще пришел сюда, зачем встретил ее, зачем посетил эти земли? Ах, да. Месть. О, боги, а он и забыл. Забыл что хотел собрать отряд, прийти, что-то доказать, кому-то постучать по голове, кого-то покарать. Что за глупости? Судьба ухватила его как котенка, с головой окунув в счастье и снова вкинув в сторону, как ненужный мусор, живого снаружи, но мертвого внутри. Хотя нет, это не правильно. Просто чего-то не хватало. Чего-то важного, словно Газбак в миг превратился в зомби, что только видом и способностью передвигаться, издавая нелепые звуки, походят на живых.
Он вскинул голову, открывая глаза и глядя на реку. За спиной чавкал Овод. Сколько же времени прошло, пока он вот так вот сидел? Лев резко обернулся и понял, что гиен только-только начал трапезу. Секунды три, не более. Всего три секунды. Впереди словно разверзлась вечность, в которой Овод будет есть пока он не умрет прямо тут у этой туши, а Овод, может быть, будет есть еще и потом, и сильно удивится тому, что произошло. Ведь для пятнистого пройдет короткий миг. Невыносимо сильно хотелось гаркнуть на него, поторопить, пнуть в сторону реки. Потом пожрет, ведь ему, Газбаку важнее, но… Лев отвернулся, затем медленно встал, и стиснув зубы выпустил когти, потянув обе передние лапы на себя, упираясь в траву задними и оставляя на зеленом полотне глубокие черные борозды. Гнев отпустил.
- Не торопись, никто у тебя ничего не отберет. – наконец произнес он. Хотя в этом похоже не было никакого смысла – гиене явно было не до него. Да и голос прозвучал как-то бесцветно. Так даже рекомендации не дают. Накатила апатия. Слегка опустив веки, он глядел на прозрачное тело реки, отсюда казавшееся темным, с проблесками огненной рыжеватости. Словно Мэриан теперь жила в реке. Река поглотила ее, так может быть теперь так и есть? Наверно, стоило бы спросить шамана. Но его тут не было, а его спутник больше походил видом на гопинка, чем на колдуна.
Газбак попытался сконцентрироваться, отбросить хандру, и вспомнить, что последнее сказал Овод. Но в мыслях почему то витала только мысль о том, что он не такой. И вообще. не в его характере хандрить и вот так вот кидаться от одной крайности в другую. Не такой. А какой? Лев почему то очень смутно вспоминал сейчас себя без нее. Вот они среди холмов. Вот они у реки. Он смеется. Боги, он действительно смеялся, искренне, непринужденно. А вот начало, в ущелье, у границ Земель Гордости… точно! Широко раскрыв глаза, лев резко встал, встрепенулся.
«Овод о чем-то таком спрашивал, но вот о чем? Надо будет непременно поговорить с ним на эту тему попозже. А что еще? Ах, да, вроде он сказал, что она ушла в сторону воды… Ушла в сторону воды… Глупый! Она бежала! Если бы ты только видел это! Стройное рыжее тело, растянутое словно молния в одном прыжке, прекрасное и смертоносное, насколько только может быть прекрасна смерть в своем обличии. Да так, что не грех упасть в ее вечные объятья, отдавая свою жизнь всю, без остатка. И в то же время нежная, ласковая, гибкая, быстрая. Но как она бежала… почти летела. Так, что все голуби, возомнившие себя орлами истекли бы слюной, если бы только видели ее бег…» - он проследил по едва заметной по примятой траве траекторию ее следов и улыбнувшись, негромко сказал:
- Да, мы направлялись к реке. – больше ничего говорить не хотелось. Он посмотрел в строну водопада, а затем подойдя вплотную к туше сказал: - я пойду туда, где мы расстались. Догонишь если тебе это еще надо. – конец фразы правда, в слух произнесен не был, а застрял где-то в горле у льва, осознающего тщетность всех усилий, не желавшего принимать правду жизни на веру, так что получилось просто: Догонишь. Так может, стоило бы все рассказать Оводу и расстаться уже наконец?  У гиены тоже дела, он, быть может, так же как и лев ищет свою судьбу.
За этими мыслями он не заметил, как вышел к самому краю плато, туда, откуда вода с шумом свергалась вниз. Газбак неспешно подошел к самому краю и поглядел вниз, сначала на свои лапы, когти которых касались тонкой черты отделяющей твердыню от головокружительной высоты, а потом и туда, где в закатных лучах искрилось озеро и река, выпрыгивающая из него, чтоб продолжить свой бесконечный путь среди простора саванны. Вглядевшись в линию горизонта, он нашел то, что искал. Реку, которую они пересекали, после того как вышли из ущелья, которое отсюда конечно, не было видно. Что-ж, сейчас ему было что сказать.

Вечер. Сухо, ветрено. Тугой порыв ветра разметал гриву, оббежав несколько кругов вокруг льва на краю бездонной пропасти, внизу которой – словно огромный макет разлеглась саванна, со всеми ее пастбищами, лугами, озерами, реками. Гроза вдалеке, негромко и сердито бурча, ползла в сторону, куда-то между Килиманджаро и плато. Видимо в пустыню, чтоб нести там свою демократию воды и жизни. Да-да, она знает, у них есть песок. На этой высоте, откуда, казалось, можно любую фигурку, пальцами схватить, подушечкой и потащить ее, куда захочется, вполне можно было почувствовать себя богом. И лев недоумевал, как так получается, что такие земли еще никем незаняты, пустуют без сильного и мудрого хозяина, который мог бы с высоты плато взирать на саванну, наслаждаясь своим положением и безграничной властью над высотой. Жаль только, лететь вниз отсюда далеко. А как известно, многие короли кончают именно так, возвысившись, устремляются вниз, к самому подножью. Он вспомнил Мэриан, ее рыжее тело в реке. Нет. Она не могла вот так вот просто упасть вниз и разбиться. Наверняка зацепилась за что-нибудь или переплыла реку. Подумав об этом, лев резко встал на лапы, со злобой пнув вниз очередной, небольшой камушек.
«Ну где эта чертова гиена? Неужели все еще жрет? Да как так можно!»  - он начинал злиться за пятнистого за его нерасторопность, за то что не спешил помогать ему в его беде, хотя он, Газбак, милосердно отдал ему те объедки, которые не смогли съесть даже шакалы. Стоило, конечно, отметить, что объедки были весьма свежими, так как забили травоядное они совсем недавно. То что они слегка пованивали, мог заметить разве что искушенный в еде прайдовский лев, которому львицы ежедневно носят свежую добычу, но никак не нос одиночки и уж тем более гиены. Вот так,  Газбак все стоял, а Овод все не шел. В конце концов, лев резко развернулся и зашагал вдоль берега назад, против течения реки. А с другой стороны, чего он хотел? Наверняка, гиена тупо его испугалась, но вида не подала, а потому пошла с ним. А тут такой шанс и пожрать и сбежать. По крайней мере это было первой мыслью льва, когда он понял, что Овода слишком долго нет. Подумать о том, что пятнистый может набивать брюхо неспешно. Как эстет, он не мог – достаточно было понаблюдать за его трапезой первые несколько секунд. Овод бросился на мясо как сумасшедший, словно это был его последний ужин на этой бренной земле. Не то, чтобы льву было жаль, но…
- Что-ж, приятель, ты бросил свои кости, значит, таков твой выбор. – раздражало, что пятнистый ничего не сказал Газбаку, хотя и это было понятно. Кто б его потом отпустил? Зарычать и позвать гиена лев как-то на подумал, и не от тупости и прямолинейного склада ума, а из-за недоверия. Газбак твердо для себя решил, что Овод сбежал и искать, а тем более, звать его не собирался. За своими мыслями он прошел вдоль берега реки примерно шагов пятьсот, и в этом месте река была шире и текла медленнее, а потому лев решился на последнее, что ему оставалось – пересечь реку здесь, выше по течению и обследовать противоположный берег. Если и там не будет никаких следов, то можно будет вслед за ней сигануть с водопада, как птица.
Спустившись к кромке воды и потрогав ее лапой, с удивлением для себя отметив, что не такая она и холодная, а наоборот, весьма ощутимо прогрета. Это тепло обманчиво манило к себе, в объятья медленного, вальяжного течения. Но Газбак то знал, чем это грозит и что непутевый пловец вмиг окажется в стремительном, жестоком потоке, который потащит его к пропасти, ревущей как все демоны ада. Набрав в грудь воздуха, и резко выдохнув, он кинулся в воду, рассекая ее своим телом, и тут же заработал лапами, изо всех сил загребая к другому берегу. Течение оказалось несколько сильнее, и в какой-то момент ему показалось, что его сносит в сторону водопада быстрее, чем он рассчитывал. Однако, спасительный не высокий берег, поросщий густой, слегка пожелтевшей от солнца травой, был близко – лапой подать. Вот сеча соне го коснется, почувствует почвы под лапами и…
- Вот чер… - заревел лев, наконец нащупав почву и поскальзываясь на камнях которые оказались под лапами. Дурак! Два раза в ту же яму! Газбака потащило по дну к водопаду. Вынырнув, он кашлянул, резко сплюнул в сторону и сделав несколько гребков снова попытался забраться на берег, цепляясь когтями за мягкий податливый грунт. Не тут то было! Трава вырывалась, оставаясь между пальцами, глина продавливалась, пачкая лапы и попадая под когти. Лев почувствовал, как его медленно тянет в сторону водопада, и нервно сглотнул. Спина мигом похолодела, и наверно покрылась бы потом, если бы могла. Шерсть на загривке наверно, встала бы дыбом, но после купания она, как и грива прилипла к телу, и теперь лев выглядел совсем не грозно, как облитая водой шавка. Впрочем, Газбаку было наплевать на свой внешний вид, сейчас он хотел только одного. Выбраться из чертовой реки.
«Вот так она и погибла. Тоже пыталась цепляться за траву, почву, камни, пока ее волокло к краю. Чертовы, скользкие камни…Нет!!!» - растопырив пальцы задних лап и выпустив из них когти, он что было сил замолотил по скользкой поверхности, сползая по камням все дальше, уносимый течением, но все еще не побежденный. Поворот, за которым должен был показаться край плато, близился. Острая боль пронзила заднюю левую лапу, но вот наконец, долгожданное чувство опоры, и… собрав все силы Газбак выпрыгнул из воды на берег, как кит, грузно, тяжело, но все же полностью. Даже хвост теперь был на берегу. Если бы лев встал и обернулся, то увидел бы что выплыл как раз на против того места, где упала в воду Мэриан. Стремнина протащила его почти до самого края.
- Я смог, значит, и она смогла. – закрыв глаза и тяжело дыша произнес он. Теперь надо было встать и поглядеть, что там с пальцем.

Палец… С одной стороны, может ли повлиять на большого льва такая мелочь, как потеря пальца? А с другой – событие крайне болезненное и неприятное, потому как на лапу у которой палец мог бы отсутствовать, лев опирается и каждое движение, каждый шаг доставлял бы ему боль, неудобство. Да и возможность прихватить заразу, да так, что лапа могла бы распухнуть. Однако, палец был на месте, не хватало только когтя – тот в реку канул и только кровавая линия и алые капельки на траве оставляли неровный след ведущий к Газабку, сидящему на берегу и с негодованием рассматривающего свою заднюю лапу. Вот же незадача! Ну и ладно, потерпит. Осторожно встав на лапы он прошелся вдоль стремительной воды, нёсшейся навстречу пропасти, взад-вперед, а затем принюхался.
- Нет… - Газбак почувствовал, что лапы подкашиваются, как будто он марионетка и его кукловод взял и обрезал нити, которые удерживали на весу его тело, придавая ему движение, делая живым:
- Ее тут не было.
Мэриан не была здесь, а значит, ее унесло туда, вниз, навстречу пропасти, смерти, неизбежности. Вечности, в конце концов. А он остался тут, обреченный годами встречать рассветы и провожать закаты, без нее. Газбак почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и он не как не мог остановить этот процесс, как не старался.
Откуда-то, с той стороны реки, послышался странный крик, словно Овод, сам не зная того, нутром учуял его боль? Бывает ли такое? Поговаривали, что шаманы могут чувствовать на расстоянии состояние дорогих им существ. Однако, как же это относилось к нему? Ведь он же – просто лев! Кое-как смахнув слезы, Газбак развернулся, выискивая на том берегу среди травы светлое пятно и заорал:
- В воду не лезь! Унесет к черту! Костей не соберешь потом! – глядя на ту сторону и пытаясь разглядеть гиену среди травы, он подумал: «Какого черта? Да он может, и не собирался плыть за мной, так, зуб о кости сломал. И с чего это я вдруг подумал, что из-за меня он будет переживать. И вообще, что ему тут надо? Что ему от меня надо?! Неужели, он реально решил помочь мне, льву? Кровному врагу его народа? Бред какой-то…»
Да, он мог легко убить Овода, если бы вдруг ему в голову взбрела такая странная мысль. Мог и прогнать. Ни в том, ни в другом сейчас лев не видел никакого смысла, а рядом с Оводом, можно было делать вид, что Мэриан еще жива, просто убежала куда-то. Зацепилась за камни при падении и убежала, и так они смогут искать ее, пока пятнистый все сам не поймет. Когда один не знает истинного положения дел и искренне уверен в том что цель достижима, проще убедить себя в том же и продолжать искать, бороться, прикладывать усилия и чем то занимать свой измученный мозг, который раз за разом твердит одно и то же: «Все кончено!» И так пока и второй участник поисков не сдастся. Не догадается, что его кошачий спутник медленно сходит сума из-за своей потери. И вот тогда уж неизвестно чем все обернется. Хотя почему не известно? Известно… бегством! Покачал головой Газбак пошел вдоль берега против течения, чтоб повторить свой заплыв, а за одно и найти на противоположном берегу пятнистого. Нет, ну должен же он закончить жрать! Хотя даже если и не закончил еще, то Газбак его оттащит от жратвы. Откатит, в крайнем случае. Правда для этого надо было переплыть реку и не потерять при этом еще когтей, а может быть и пальцев. А это было не так уж и просто.

Бывает так, что только ты хочешь сделать что-то, чтоб получить вполне определенный результат, как результат тут же падает под лапы. Так сказать, бери готовое. Создается впечатление, что тебе под лапы сам Ахею кидает подачку, ну или… Люцифер. Ну вот, он только что, буквально мгновение назад, хотел возвращаться к туше и отрывать от нее Овода. И вот – стоило только сделать пару шагов, а он вот, тут как тут, стоит, как оказалось, у него за спиной. Тело гиены поблескивало, еще не успев просохнуть после форсирования реки, и Газбаку оставалось только удивляться, как только ему удалось так быстро и без проблем пересечь эту коварную реку. Без криков, без шума… да и выплыл сравнительно небольшой и легкий зверь, судя по всему куда выше по течению, чем сильный и массивный лев. И все же он кричал… Ну в смысле Овод. Не от того ли, что тоже потерпел в реке некоторую неудачу, на которую не рассчитывал? Газбак не мог этого знать, и ему оставалось только догадываться о том, что делал гиен в его отсутствие. Он хотел было спросить его, нашел ли тот что-нибудь, но махнул на это лапой в своей душе. Если Овод что-то и нашел, то скорее всего это были следы Мэриан, которые она оставила еще до падения. Что-ж, у гиены был шанс подарить ему надежду, и он конечно купится. Лев сейчас был как ребенок, готовый что угодно сделать за обещание от родителей принести ему кусочек мяса буйвола, хотя прекрасно понимал, что обещание не будет исполнено. Возможно, никогда.
И все же, не смотря ни на что, пятнистый сейчас стоял шагах в тринадцати от него, (Газбак успел таки сделать пару шагов ему навстречу) и наверно, чего-то ожидал. По виду гиены было сложно сказать, ждет он чего-то или просто собирается с мыслями, чтобы самому сказать какую-нибудь судьбоносную, или нелепую фразу. Лев его опередил, пытаясь одним плевком расставить все точки над «и» и «бросая кости» уже без особого душевного трепета. И так все ясно. Не так ли?
- Быстро ты перебрался… - мрачно проговорил он: - мне это далось тяжелее.
Газбак снова развернулся и подошел к самому краю скалы. Мысль о том, что гиена сейчас, разбежавшись, может столкнуть его вниз тараном, как-то даже не посетила его голову. Это было как-то непонятно, бессмысленно, глупо и противоестественно. Ну разве что не думать о том, что пятнистый бродил с ним все это время, втираясь в доверие, чтоб в итоге подло убить…
- Хотел тебе показать одно место. – произнес он, скользя по линии горизонта взглядом, пока не нашел то, что было нужно: - Вот там находится пустая земля. Ты можешь увидеть его, если зрение у тебя не испорчено. – Газбак вытянул лапу в нужном направлении, где во мраке, под лучами темнели земли пустоши. Во время их путешествия лев запомнил одну вещь, которая хорошо врезалась в память, но о которой он так и не рассказал Мэриан. Земли. Которые они пересекали, имели помимо львиных меток, массу меток гиен. И ему показалось, что некоторые метки гиен были нанесены поверх старых львиных. Так что же это, если не гиений рай, в который стремится Овод, и львиный ад, из которого, слава богу, они с Мэриан вышли живыми?
- Там за пустошами находятся земли, в которых гиен просто тьма. Даже львиные метки иногда перебиты их метками. Ты спрашивал про странные земли. Я думаю, они там. – Газбак кивнул вперед, туда, где во тьме было кладбище слонов, о котором он не мог знать, да и видеть его не мог, но так уж получилось по иронии судьбы, что приблизительное направление было указано верно. Так что если у Овода хорошо с ориентацией и памятью, то спустившись вниз и достигнув водопада, он легко мог бы отыскать дорогу, двигаясь через пастбища в пустоши и далее, пока лапы его не ступят на скорбную землю кладбища. А там… Бог его знает, что там произойдет. Однако, льву надо было вернуться к делам насущным:
- Мэриан… она упала в реку. Я не видел, как она упала вниз, но… на этом берегу она не была. Боюсь, пора прекратить этот балаган… - опустив голову, он развернулся  и пошел прочь, вдоль реки, мимо пятнистого, даже не взглянув на него и не дожидаясь ответа. Не то, чтобы он не ожидал чего-то большего от своего компаньона на этой короткой прогулке, просто льву было более нечего сказать, и теперь он просто шел вперед, ведомый рекой, против ее шерсти. Раз без разницы куда идти, то почему бы не воспользоваться такой хорошей тропой, которую сама природа проложила за долго до того,  как львы впервые посетили это место.

И все же, пройдя вдоль реки еще несколько шагов, он остановился и обернулся. Обернулся, наверно потому, что не мог уйти просто так, когда оставалось столько вопросов, чувств, мыслей. И все без ответа. Чего же он ждал? Что Овод догонит его и вдруг, ни с того, ни с сего, начнет все рассказывать и разъяснять? Нет, этого не произошло, потому что пришла пора прощаться, и лев вдруг ощутил это так остро, как никогда. Словно именно в этот момент он понял всю неотвратимость произошедшего, то, что теперь ему придется доживать жизнь без Мэриан. Сердце отчаянно кричало о том, что она жива, и лев душой чувствовал это, стремился к ней, вот только куда? «Куда?» - кричал разум. Кричал, что она мертва, что она там, на дне озера, под водопадом, только спустись, а сердце не верило ему, отчаянно сопротивляясь, разрывая болью грудь льва на части, так, как ломается пополам в шторм огромный корабль на гребне волны, не в силах больше терпеть эти чудовищные перегрузки. Слезы сами потекли теплыми, солеными струйками по его щекам, и благо что Овод не видел их – он уже двинулся прочь, туда, где его несомненно ждали.
Расставание получилось скомканным. Газбаку показалось, что падальщик остался разочарованным. Это было так странно, необычно, до крайности сложно. Льву вдруг нестерпимо захотелось спросить… нет, даже не так. Захотелось прокричать во весь голос свои вопросы: «Зачем ты пошел за мной? Что ты делал тут? Чего ждал от меня? От этого мира? От этой чертовой реки, и скажи, наконец, почему, ну черт возьми, почему ты так странно ко мне относишься?» - но не сказал, не закричал, не произнес вообще никаких звуков, пока Овод не прошел мимо него, произнеся короткую фразу, которой суждено было стать прощальной.
«Разделил дорогу». Это почти как разделил пищу, разделил трапезу, логово. Газбак и не думал раньше о том, что вот так вот можно разделить с кем-то путь и этот кто-то больше не будет чужим, не смотря на то, что по сути о нем ничего не известно. Что же получается? Мэриан пришла в его жизнь чтобы разделить с ним короткий отрезок пути, жизненного пути. Для чего? Почему? Зачем? Вопросы разрывали льва изнутри, а он все молча стоял, глядя на удаляющееся светлое пятно, не в силах выбрать одну из фраз, что бешеными птицами, сведенными сума пожаром, метались в его голове.
- До свиданья Овод. Может, еще свидимся. Мир теснее, чем тебе кажется. – наконец, сумел подобрать он слова, когда фигурка гиены почти скрывшись из глаз, замерла на краю обрыва, там, откуда они пришли. Откуда пришли они все и куда в итоге придется уйти и ему, от того, что ему тут не место. Это не его дорога, не его дом, не его смерть. Двигаясь вдоль реки в полном одиночестве и прострации, он глядел на ее прозрачные воды, такие ласковые и обманчиво спокойные, ковыряясь в своей душе.
«Говорят, львы встречаются там, наверху, на тропе вечной охоты. Говорят. Там они счастливы, живут без боли и обид. Говорят...»
Спустившись с крутого, глиняного берега к самой кромке воды, он поскользнулся, опять чуть было, не упав в реку. Показалось, что чьи-то лапы нежно и настойчиво потянули его в водную пучину навстречу гибели. Напрягая мышцы своего тела, он вскочил, рванулся обратно, прочь, вырываясь из этих пагубных объятий, как птица рвется из сетки, в которую попала. Вот оно… Газбак замер на берегу, припав на передние лапы и глядя в мерно текущую мимо него воду, которая стремилась туда, к водопаду. Что он без нее?
«Это ты, Танума, я знаю. Ты мстишь мне за все то, что я сделал. За все вылазки, набеги на твой прайд. Мстишь безжалостно и неотвратимо…» Вода не дала ответа. И Танума не явился в ней, не ответив бандиту. Кто бы мог подумать? Кто мог знать, что вся его жизнь, все существование, силы, походы, слава будут перечеркнуты им самим, изнутри. Из его груди, невидимой, легковесной силой, имя которой – душа. Оставалось только одно, один путь, путь который приведет его к Мэриан. И плевать, что продлится он на вечной тропе.
Набрав в грудь воздуха, Газбак огляделся в последний раз и прыгнул в воду. Течение тут же подхватило его, понесло вперед, к повороту, откуда стремительным потоком должно было швырнуть с водопада вниз, прямо в пучину ада или рая. Куда? Газбак не знал. Ему было плевать, только бы на том конце оказалась она. Вынырнув, он смотрел на проплывающие мимо берега. Сердце бешено билось и когти, сами вылезшие из лап, пытались вцепиться в мягкое, податливое, предательское дно. Организм не хотел умирать, отчаянно сопротивляясь воле своего, сошедшего сума, хозяина. Чудовищным усилием воли поборов себя, лев подобрал лапы, перестав цеплять ими дно, чувствуя как поток ускоряется, увлекает его вперед, крутит на пути к ревущей бездне. Вот и край, белый перегиб на фоне темного неба все ближе, и наконец перед его глазами на секунду возникла черная бездна… Ощутив на миг легкость во всем теле, что сопровождает падение, лев закрыл глаза. Все.

Хруп!
-бл*..ь!!!
«От чего же так больно? От чего так шумно? Да какого хера?!»
Задница болела неимоверно. Спину холодило что-то твердое и большое. Когда Газбак открыл глаза он обнаружил, что сидит на узком карнизе, а мимо него с ревом проносится стремительный поток водопада. Сердце льва бешено билось.
- Так вот ты какой, северный жираф… - очумело оглядываясь, выдохнул он, осторожно переваливаясь на левый бок, так чтоб не полететь дальше. Глянув вниз он прижался к стене, шумно и тяжело дыша – продолжать полет не хотелось, умирать почему-то тоже и лев не сразу понял почему. А когда понял, то чуть было не свалился вниз от счастья. В ноздри ударил знакомый до боли запах. Она была жива! Она, как и он, упала на этот карниз и выжила! Сомнений не было. Осторожно пройдя с десяток шагов. Обдирая шкуру о шершавую стену лев вышел наконец, за предел водопада, увидев под собой пастбища и реку и озера, все как на подушечках лапы.
- МЭРИАН!!! МЭРИАН, Я ИДУ!!! – заорал он во все горло, на всю саванну. Пусть знают. А затем, захохотав,  полез карабкаться вверх, обратно на плато, туда откуда начнется его новая дорога. Дорога к любимой.

Оводу

Тебе тоже огромное спасибо. Динамично, красиво, приятно, жаль что мало. Могло бы быть продолжение, но мы сами как-то его упустили, а может быть оно сбежало от нас, потому что так логичнее. Мы все равно снова встретимся, другими персонажами, на других локациях. Ты и сам это знаешь Жаль только никто из нас не знает - когда.

Отредактировано Газбак (26 Окт 2016 00:28:09)

Каменистая пустошь

Эль узнавала в этой надменной самке себя. В большей или меньшей степени. Галантно уступив ей в этом путешествии роль нытика, она весело помахивала хвостом. Такое воодушевление не могло взяться из ниоткуда... Хотя, это ведь Эльвейти. Погрустила и снова веселиться. В конце концов, пока все конечности есть и ты можешь ими передвигать, почему бы и не порадоваться. Огромная стена, возникшая перед ними не была конечной точкой назначения и золотошкурая прекрасно дала это понять, решительно направившись в сторону кучи каменных глыб, словно собралась размозжить себе башку прямо о них. Ан нет, вместо того, чтобы остаться мокрым пятном на камне, она куда-то исчезла, проскользнув в незаметную дыру в скале.

Смоук пожала плечами, последовав за ней. Подойдя ближе, она показала Луне причину замешательства — это был проход в пещеру, который не был виден из-под определенного угла. Внутри разило сыростью, а в темноте копошились летучие мыши — ни малейший солнечный лучик не пробивался в эту пещеру. Лишь только голос Эльвей, эхом разносящийся по каменному ходу:

— Ну же, Луна, последний рывок. Сама говорила что богиня не любит ждать, — усмехнувшись, самка, двинулась дальше. Её шкура служила хорошим ориентиром в темноте, делая похожей её на солнечный лучик. Она ловко карабкалась по скалам, цепляясь когтями за самые неприметные на первый взгляд выступы. Львица уже столько раз спускалась и поднималась здесь, что знала всю пещеру практически наизусть. Но к концу пути она уже начала уставать. Не было в глазах того задора, а язык практически висел на плече. Она выбирала все более пологие, но длинные выступы, чтобы карабкаться наверх. Сказывался небольшой размер и неплотный завтрак...

Впереди уже забрезжил свет, открывая второе дыхание. Смоук пришлось взять за шкирку, потому что её короткие лапки и вовсе не были приспособлены к такого рода подъему. Затхлость пещеры начала отступать и в морду подул свежий ветер. Вскарабкавшись наверх, львица вновь почувствовала под лапами мягкую траву и громко охнула. Вид отсюда открывался потрясающий. Её родина. Но нет, не та серая пустыня, где она провела детство и заработала увечье. Нет. Единственное место, которое она с уверенностью могла назвать своим домом — холодный, неприветливый северный край.

Дождавшись Луну, львица лишь молча указала ей на исполинскую горную гряду впереди, где в центре, каменным титаном возвышалась она — Одинокая Гора, умытая кровью. Сердце разом пропустило два удара. Эль разрывалась между желаниями. С одной стороны, хотелось все бросить и кубарем скатиться обратно, вниз, в пещеру и скрыться отсюда. Желательно, в пустыню, где она сольется с местностью и станет невидимкой. А с другой стороны — в крови бушевал адреналин. Золотошкурая самка была готова рвануть вперед и в одиночку ринуться к медведю, отдать должок за обезображенную морду.

— Домой, — первая подала голос барханная кошка, оказавшись в траве. Где-то неподалеку бушевали воды Хару, могучим потоком устремляясь вниз.

— Привал! — хрипло воскликнула Эльвейти. Не потому, что все они устали. Ей самой нужно было перевести дух и собраться с мыслями. Вновь нацепить свою улыбчивую маску и продолжить путь, встретиться со своим приемным отцом, — здесь полно добычи. Я думаю, нам следует плотно поесть перед тем, как продолжать дорогу...

Махнув лапой в сторону мирно пасущихся севернее стад, самка направилась к краю плато. От вида внизу, открывающего взору практически весь прайдленд, перехватывало дыхание. Даже не смотря на то, что она не видела все так четко, как другие. Бущующий у обрыва ветер приятно обдувал горячую морду львицы, заставляя жмуриться. Проморгавшись, чтобы глаза перестали слезиться (а то еще не дай бог что подумают, нюни тут распустила, соплячка), она направилась к остальным, как вдруг что-то услышала. Голоса.

Чужаки. Первое, что промелькнуло в её мыслях. Резко развернувшись на источник звуков, самка рыкнула и помчалась, раскидывая мелкие камни на ходу и поднимая пыль...

Но увидела она совершенно не то, что ожидала... Вернее, как сказать, увидела. Тормозить она начала резко, метров за десять, а вот тормозной путь вышел несколько длиннее. Впечатавшись мордой в черную, косматую гриву, она громко фыркнула и поглядела на знакомую ей птицу. При взгляде на самца у неё внезапно заболел копчик. Вернее, шрамы от львиных зубов на нём. Растянув губы в страдальческой ухмылке, стоило Шаню повернуться к ней, золотошкурая боднула его в нос, готовясь в любой момент давать стрекоча.

— Думал, спрячешься от меня? — лучшая защита — это нападение. Вот и Эльвейти решила не оправдываться за свою неуклюжесть, а сразу же заболтать черногривого великана, — Какая нелепость тебя так высоко загнала?

Хаябуса успел уже разбить родной клюв о родное крыло, пока наблюдал за попытками своего друга изобразить кусок мохнатого кустарника с парочкой красных ягод на уровне носа и янтарных глаз. Это было бы милым, будь Шенью хотя бы года два или три, но сейчас! Сейчас сокол был готов плюнуть на их крепкую дружку и свалить подальше на воздушных парах своего негодования и стыда одновременно. И видимо, своё желание он огласил вслух. Иначе как объяснить прилетевшие ему прямо в лицо те самые ягоды, а следом и тираду на тему дружбы и сплочённости. Многогранный Шенью.
– Эй, может уже хватит? У нас, кажется,  гости, - почти лениво протянул хищный птиц, попутно пытаясь стряхнуть с себя очередную грязь и прикрыть наглые свои глаза, увидавшие со стороны подъема, скрытого от глаз льва, чей-то до боли в своём оперении знакомый светлый хвост, - повернулся бы, что-ли.
И Шень повернулся. Рефлекторно, доверяя словам друга, этот комок шерсти дернулся вон из куста, вдыхая полной грудью запах. Ветер в морду. Знакомый запах. Очень знакомый запах с примесью еще парочки новых ароматов. И как он не заметил её? Особенно вот прямо сейчас.
–Бабах, - сухо прокомментировал Хаябуса встречу друзей клуба "Тысяча и один способ понравиться самке своего вида через покушение на её задницу или как заворожить самца своего вида тараня его при каждой встрече."
А потом он просто полетел доводить одну пустынную кошку до писка и истерики. Кис, кис, кис.
И бросил Шеня одного. Да тот собственно и не был бы против этого, не изображай перед ним Эль жертву. Да, он прикинулся камушком и надеялся, что она уйдет! Но не повезло. Бывает.
— Думал, спрячешься от меня? - знакомый голос, просто наполненный издевкой вынужденно вывел Шеня из наигранного транса.
Каменному прикрытию капут.
– Я не прятался, - дернул лев пострадавшим носом и щелкнул в сторону львицы пострадавшей по молодости челюстью, почти случайно щелкнул, - я... Я видом просто наслаждаюсь, а тут ты, недоразумение песочное, снова появилась на мою серую голову.
Да, Шень любил ворчать на молодняк. И пусть представительница этого "молодняка" была не такой и молодой, но стойкое шило под её хвостом ощущалось просто на расстоянии. Большом таком расстоянии и массово охватывало своим приключенческим куполом всю окружающую среду. И Шень попал просто в эпицентр происходящего, иначе с чего-бы у него заболел затылок - явный признак будущих приключений уже на собственный зад.
- Женщина, я лев, который гуляет сам по себе. Где захочет и сколько захочет, - продолжил серый свой ответ, почти забавно дергая хвостом от наплыва собственных мыслей, - и сейчас я просто захотел забраться подальше и повыше. Ну и немного поглядеть на того медведя.
Конечно, на медведя он поглядеть и пришел. Зачем же еще? После тех откровений сокола и светлой львицы, Шенью только и мог, что идти на север, ведомый местью и желанием впиться клыками в шею убийцы своей семьи. Почти любимой семьи.
- Не надо было так долго тут торчать.
-Это тот черный мохнатый монстр, о котором ты упоминала, Эльвейти? Не такой уж он и страшный, как по мне. - еще один голос отвлек Шеня от мыслей, покуда его янтарный взгляд соскользнул с морды светлой львицы, переплывая на более темную и явно недовольную.
- И за что мне это? Конечно, только издевок мне и не хватало.
–Ну что вы, милая львица, говорите такую чушь, - окончательно придя в себя и выкинув из головы посторонние думы, серый великан встал на все свои лапы, потянулся как следует и, что уж скрывать, взглянул на представительниц противоположного пола сверху вниз. В глазах его на миг вспыхнул азарт и черти подкинули в янтарное пламя пару бревен, - я вообще не страшный, дамы.
И выдал наглый оскал во всю свою клыкастую морду, покрытую шрамами. Аж до боли в гордых щеках оскалился, особенно пристально сверкая глазами в сторону Эль и её ухмылочки.

Лев, что сейчас стоял перед Луной, действительно выглядел грозно и создавал впечатление матерого бойца: он был огромный, практически полностью черный, прям как Нова, лишь янтарные глаза двумя фонариками выделялись на фоне этой темной глыбы. Ну и шрамы, которые были рассыпаны по всему его телу. Неприятный тип - сразу видно. А стоило ему разинуть пасть, как львица еще больше в этом убедилась.
– Ну что вы, милая львица, говорите такую чушь, - начал самец, - Я вообще не страшный, дамы.
Милая львица? Дамы? Все понятно. Выёживается. Типичный самец, коих Луна абсолютно не переваривала. А опасения львицы по поводу давнего знакомства Эльвейти с этим бугаем только подтвердились, когда та начала трепать самца за щеки, после чего и вовсе стала представлять его Луне:
— Луна, знакомься, Шенью. Он мне чуть задницу не откусил. - как мило. Настолько мило, что Луну сейчас вырвет от радости, - Однако, как выяснилось, у него свои счеты с нашим страшным медведем, так что я не удивлюсь, если он пойдет с нами, чтобы надрать ему задницу.
Презрение на морде Луны явно говорило о том, что львице плевать на то, кем этот самец являлся, и уж тем более, какие у него планы на Одинокую Гору. Её лишь очень сильно огорчало, что, похоже, компании наглого обладателя огромного количества тестостерона ей не избежать никак. Ибо Эльвейти Луна бросать не хотела. И казалось бы, вот она гора прямо по курсу, уже точно не заблудишься. Можно идти своей дорогой, оставив этих голубков наедине друг с другом, но нет. То ли это из-за того, что она наконец-то привыкла к Эль, или даже в какой-то степени привязалась к ней, то ли это из принципа - непонятно. Если честно, Луна и сама толком не могла решить, почему.
— Шенью, это Луна и её подруга Нова. Они идут со мной к медведю потому, что им это велит их богиня. - наконец, Эльвейти представила льву и саму Луну вместе с Новой. Обе кошки надменно глянули на Шенью, после чего львица чуть ли не пропела:
- Селемена ждет нас на Одинокой Горе, чтобы верные слуги своими молитвами сделали Богиню еще более могущественной. Она помогает нам во время пути, жаль, что он не предусмотрела похабного самца по дороге. - глаза Луны сверкнули, а на морде появилась зловещая ухмылка, - Но ты не сможешь нам помешать. Пожалуй, соглашусь с тобой в одной вещи. Может, ты и выглядишь грозно, но вряд ли ты такой же внутри.
Всем своим видом львица показывала, что она ни капли не боится Шенью, и что в дальнейшем путешествии она вряд ли будет считаться с его мнением. Такова была эта самка, и хоть другим причины ее ненависти могли быть непонятны, сама она знала, почему так недолюбливает мужчин среди львов. Никто лично ее не обижал, однако каждый раз, когда Луна видела, как львы помыкали львицами, она принимала это на свой счет, и именно её гордость задевалась. А Эльвейти не переставала радовать Луну своим поведением: в отношениях этой парочки она явно была той, кто всем заправлял.
Как только часть с знакомством закончилась, Луна, мягко улыбаясь, развернулась в обратную сторону и медленно поплелась на то место, где не так давно прилегла вместе с Новой. Привал. Вот теперь-то точно их никто не побеспокоит. Медленно растянувшись на земле, Луна широко зевнула и блаженно разлеглась, наслаждаясь тем, как прохладный ветерок обдувает ее шерсть, а Нова в это же время нежно её вылизывает. Спустя минуты Луна уже мирно посапывала, не слыша, что происходит там у Эльвейти и Шенью.

– Правда, она душка? – умильно улыбнулась львица вслед уходящей Луне и порыкивающей вслед ей Нове. Действительно,  эта парочка нравилась ей, даже не смотря на фанатичность, на которую у самки была аллергия. Смотря на неё, Эльвей вспоминала пустынные земли. Наверное, именно такой она и могла вырасти под влиянием религиозных фанатиков, но благодаря Смоук и их отвратной политике относительно больных и раненных, её судьба повернулась совершенно иным образом. Вновь повернув голову в сторону самца, львица начала медленно оседать. Ох, не нравилось ей это жжение в районе копчика. И чего он такой нервный вот, а?

Золотошкурая начала пятиться назад, даже не оглядываясь, потому что понимала, что если там обрыв, она его вовремя не увидит. Так что пан или пропал...

- И давно ты вступила в секту сомнительных Богов? - медленно наступая на львицу, любознательно протянул серый лев, вновь начиная скалиться в сторону светлой задницы, - ты ненормальная, это я понял сразу, но как можно быть настолько ненормальной, песочная? Надо бы напомнить тебе о здравом  уме и самосохранении... Я уже говорил, что нехр*н трогать мои щеки! Беги.

Вот одно слово она поняла точно. А то, что он там прожужжал перед этим, львицу уже не заботило. Опять что-то про её неповторимые дипломатические качества и еще по мелочи. Зато слово «беги» повторять не пришлось. Поблагодарив биологических родителей за свой малый рост, самка рванула с места, только пыль столбом стояла. Ловко проскользнув под ногами огромного самца (и его родителей за его рост поблагодарила), Эльвей рванула вперед так, как не бегала давно. К счастью, челюсть самца щелкнула прямо над её загривком и схватить её Шенью не успел, зато хорошенько наглотался пыли. Ведь меньше размер – больше скорости и маневренности. Вот только впереди была небольшая река, которую так просто не перепрыгнешь. Да и заметила львица её слишком поздно, затормозив прямо в воду. Стоя по колено в мутной речушке она мотала головой из стороны в сторону, да показывала язык оставшемуся на берегу самцу. Коты же не любят воду? Не любят. Вот и она была уверена, что он не полезет следом за ней, доставать её оттуда. К счастью, густая шкура не позволила коже промокнуть, а холодный ветер, поднявшийся с севера её не пугал.

– Я в домике, я в домике! – весело покрикивала она, хлопая хвостом по воде. Видимо, побеситься сейчас для неё было единственным способом снятия напряжения. Нужно же было отвлечь мысли от предстоящего им пути и битвы. Действительно, почему бы вместо этого не вывести из себя другого агрессивного хищника и с небольшой долей вероятности вообще не подняться на север.

Смоук, увидев, что все разбрелись, показала мордочку из травы, наблюдая за погоней и только тяжело вздохнула. И вот что ей оставалось делать в этой ситуации? Этот черный великан её не послушает, а натравит своего отвратительного сокола. А оставить Эльвей одну – значит потом тратить время на зализывание её новых ран... Устало прикрыв пушистую морду лапой, она покачала головой, направляясь в сторону Луны и Новы, чтобы хорошенько выспаться перед дальнейшей дорогой.

Отредактировано Эльвейти (19 Янв 2016 22:46:13)

Львица продолжала размахивать хвостом в воде, поднимая брызги в искренней уверенности, что самцу не хватит наглости ступить в воду. О, как она ошибалась... О, как разболелся её хвост, когда острые самцовы зубы вцепились в него чуть выше кисточки хвоста и потащили прочь из воды... О, как она орала. Громко, обиженно и нецензурно, даже не подозревая, что хвост - это лишь начало и пострадать вскоре может вся её нежная тушка.

- А ну иди сюда, - лев, вытащивший её из воды, не придумал ничего лучше, как рухнуть сверху на неё, придавив её своей тушей к влажному прибрежному песку. Львица только тихонечко и слабо пискнула. В голову её закралось вполне обоснованное предположение, что этот засранец сломал ей пару ребер. Однако, дышать было, хоть и тяжело, но не больно. А теперь и еще его морда так близко к ней, а бежать некуда, - поговорим пока я добрый и сытый?

Эльвей аж уши от испуга прижала, морально готовясь к тому, что он ей сейчас и без того обезображенную харю откусит. Но нет... И лучше бы он её откусил. Этот нахал взял и лизнул её в нос. Как какой-то паршивый котенок-переросток. У львицы аж дыхание от возмущения (или от тяжеленной туши сверху?) сперло, а тот лишь ехидно улыбался.

- Вкусно. Один раз не каннибал?

Первая попытка заговорить была лишь кучей возмущенных выдохов и отдельных наборов звуков. Такое чувство, словно она чихнуть пыталась. Вторая попытка уже была более осмысленной и явно содержала в себе нецензурную брань. На третий раз львица-таки выговорила то, что сейчас у неё творилось в котелке:

- АХ ТЫ СРАНЬ ТАКАЯ, Я ТЕБЕ ЩАС ПОКАЖУ, ЧТО ТАКОЕ КАННИБАЛИЗМ, ПРИЧИНДАЛЫ СВОИ ПО ВСЕЙ САВАННЕ ИСКАТЬ БУДЕШЬ, ОБЛИЗЫВАЕТСЯ ОН МНЕ ТУТ, - без остановки, на одном дыхании хрипло покрикивала она, извиваясь как червяк в попытках выбраться из под могучей черной туши. К сожалению, все попытки были заведомо провальны и доставляли Шеню лишь легкое неудобство, - ДА Я ТЕБЕ МОЗГ ЧЕРЕЗ БАМБУКОВУЮ ТРУБОЧКУ ВЫПЬЮ, СКАЛЬП С ЩЕК СНИМУ И БУДУ НОСИТЬ КАК БОЕВОЙ ТРОФЕЙ, ДА Я!..

Сделав передышку, чтобы вновь набрать воздуха в легкие для очередной порции крика и возмущения, львица вдруг внезапно услышала спокойный тихий голосок прямо над своим ухом:

- Успокоилась? - Смоук явно не смогла уснуть под звуки расстроенной скрипки с одной струной (именно так сейчас и верещала Эльвей на своего "пленителя"). Столь внезапное появление подруги заставило львицу лишь захлопать глазами и шумно закрыть пасть, - Солнце уже в зените. Если вдруг Луну еще не разбудили твои крики, в чем я сильно сомневаюсь, я пойду скажу ей, что пора продолжать путь.

Смоук не то, чтобы вела сейчас себя как истинная стерва, прервавшая самый разгар близкого знакомства парочки. Она опасалась, что внезапное увлечение принесет Эльвей лишь печаль, как и было прежде, а Шенью, не получив желаемого (а чего обычно желают самцы, кроме как самку? Наследников, конечно), исчезнет и того быстрее. Как мудрая мать, она оберегала Вей от горького опыта. Дернув ушами, пушистая кошка юркнула обратно в траву, направившись прямиком к Луне и Нове.

- Нам пора двигаться дальше, Наверх, к древнему леднику, - тихо сказала она прямо на ухо львице, легко пощекотав её своими усами и боднув в щеку. Так же она поступила и с Новой, мельком глядя то в небо в поисках Хаябусы, то на льва со львицей.

- Ты не говорил, что у тебя в роду были леопарды, - вдруг хмыкнула Эльвейти, прервав неловкую паузу и тронув самцову гриву в районе груди, где среди шрамов обнаружила вполне себе однозначное пятно, похожее то ли на леопардово, то ли на мароци. А может и просто родимое пятно а она лишь ошибается, - А еще ты никогда не говорил, почему тебе так важно прикончить этого медведя. Да ты мне вообще ничего тогда не сказал. Сказал только что-то про Айхеюву бабушку и был таков...

С такого расстояния было не трудно разглядеть его морду (еще бы, когда она не болталась из стороны в сторону в попытке Эльвей укусить). Покрытая шрамами даже больше, чем у неё. Жгучие янтарные глаза, так похожие на её собственные. Мохнатый подбородок и торчащие во все стороны усы. Снизу лев выглядел весьма комично, поэтому она и не сдержала тихого смешка.

- Слезай, селедка, - принюхавшись, заявила она. Уже без усмешки в голосе, серьезно и понуро. И стоило Шенью выпустить её, как она поднялась, лапами прощупав все ребра. Вроде бы не сломаны. Отряхнув шкуру от мокрого песка и грязи, она через плечо взглянула на Шеня, поджав губы. Сколько не пытайся спрятаться от стресса, прячась за маской веселья, он все равно обнимет тебя своими холодными щупальцами, забираясь в самую душу. Глубоко вдохнув, самка задержала дыхание на миг, а после, на выдохе прошептала:

- Я вряд ли смогу дать тебе то, что ты ищешь, - имея при этом ввиду большое и дружное семейство, она сделала упор на слове "я". И не спеша двинулась вперед, к возвышенностям. Смоук теперь семенила рядом, то и дело забегая вперед. Испуганная не меньше хозяйки, она на каждый шорох отзывалась вздыбленной шерстью и то и дело выскакивала вперед боком, выгнув спину дугой. И не зря. При приближении к долине она вдруг резко пискнула и остановилась. Эльвейти последовала её примеру (не пищав разве что) и подала остальным знак остановиться.

- Это он... - тихо просипела крохотная кошка. Эльвей прищурилась, но все равно толком ничего не разглядела, положившись только на чувства своей подруги. Если она говорит, что он там, значит он там... Зато она могла увидеть морду Шенью и Луны с Новой, когда те разглядели огромного медведя, бродящего по долине. Кажется, там был кто-то еще. Ему Смоук совсем не завидовала, но у неё было достаточно чувства самосохранения, чтобы не пытаться лезть вперед, - быстрее, в обход. Ветер с севера, он не почует нас.

Эльвейти дважды повторять не надо было. Резко свернув западнее, она золотистой молнией промчалась по холодной земле, в сторону леса, на вид такого же безжизненного, как и покинутые Северные Земли. Но в сени крупных деревьев она без проблем нашла дорогу, чтобы обойти опасное место и выйти прямиком к леднику. Путь через лес был весьма коротким, особенно в сравнении с тем, что они уже пережили в дороге. И впереди замаячила огромная ледяная глыба с озером у подножия её. Именно туда самка и направилась, ведя всех остальных. Северный ветер доносил до неё запахи и голоса. Дом. Она дома.

- Скорее, он, наверное, уже заждался, - воодушевленным, но дрожащим голосом проговорила Эльвей и двинулась вверх, ощущая под лапами приятный холодный, хотя и чертовски скользкий лед...

Древний ледник

Какое счастье для Луны, что она была такой уставшей. Ведь именно благодаря этому львица уснула быстро и спала крепко. Жаль только, что это мгновение пролетело для нее как один короткий миг. Она наверняка видела небольшой сон, правда, проснувшись, львица не будет помнить ее. И все же в тот момент она чувствовала себя просто идеально.

Темное небо, усыпанное кучей маленьких белых точек, а посередине - огромный белый диск, на который и смотрела львица. Она была чуть крупнее обычных львиц с темно-серой шерстью различных оттенков по всему телу. На лбу был едва заметен какой-то неведомый символ, а два глаза горели розовато-красными фонариками. Она стояла на небольшом холме и смотрела на огромную долину, распластавшуюся перед ее глазами. Здесь было полно деревьев, которые благодаря лунному свету отдавали серебристым блеском. Она знала это место лучше кончиков своих когтей, ведь это место - её родной дом, который она не так давно решила покинуть.
Львица молча наблюдала за подвижным лесом, двигающимся в такт скользящему ветру. Ждала ли она кого-то? Надеялась ли увидеть что-то? Нет, она просто любовалась Серебряным лесом, понимая, что видит его если не в последний раз, то вернется она сюда еще нескоро.
Когда-нибудь все подходит к концу, вот и пришел момент, когда Луне пора было отправляться. Она развернулась, а с другой стороны её взору предстала огромная равнина, на горизонте которой течет большая река. Впереди ее ждет долгий путь в поисках святилища любимой Богини. Нельзя было более ждать, она и так слишком много времени потратила на прощание с родными лесам. Львица рванула в путь. Она бежала, больше не оборачиваясь и не думая о прошлом. Она бежала вперед, но не размышляя о том, что будет. Луна просто бежала, наслаждаясь прохладным ветром и мягкой землей под лапами. Лишь изредка она оглядывалась назад, но только чтобы удостовериться, что ее любимая подруга в полном порядке, все также спешит следом за Луной.
И стоило львице разогнаться до максимума, как вдруг неведомая сила заставила ее упасть. Глаза Луны резко открылись.

- Нам пора двигаться дальше, Наверх, к древнему леднику, - это оказалась Смоук. Удивительно, как Луна не услышала ни единого выкрика Эльвейти, но так легко пробудилась от тихих слов ее подруги. Она не знала, сколько времени проспала, и сильно ли замедлила их перемещение, но что точно львица понимала - у нее появились силы на еще один переход. Этот недолгий сон помог ей чувствовать себя лучше, хоть Луна и не прочь понежиться в траве еще пять минут.
Нова все еще мирно дремала, уложив голову на шею львицы и, кажется, вовсе не среагировала ни на пробуждение хозяйки, ни на приход Смоук. Как бы ей ни хотелось будить пантеру, все же пришлось:
- Нова, пробуждайся. Богиня зовет нас.
Уже спустя некоторое время обе кошки поравнялись с Эльвейти и ее новым... Старым... Вновь обретенным другом. Оба были мокрые и выглядели безмятежно, прям как недавно сама Луна с Эльвейти, когда они еще были на реке Кагере. Обиженно надув губы, Луна лишь негромко кашлянула, оповещая о своем прибытии. Разговаривать у нее особого желания не было, к счастью, наверное, для самих Эль и Шеня, ведь у них явно было и без того что обсудить. Но совсем скоро какое-либо желание общаться отпало и у этих двоих.
Смоук, что все время перехода группы бегала туда-сюда, уже вдруг оказалась впереди, и выглядела она намного менее радостной, чем обычно.
- Это он... - он? Неужели, тот самый монстр, о котором ей рассказывала Эльвейти? Прищурившись, Луна глянула вперед и где-то вдали увидела несколько маленьких точек и одну, что была в два раза выше каждой из них. Она не могла оценить, насколько жутким был монстром, но, признаться, его размеры уже впечатляли, - Быстрее, в обход. Ветер с севера, он не почует нас.
Как только эти слова были сказаны, Эльвейти и Шенью свернули следом за Смоук, в то время как Луна еще некоторое время наблюдала за тем, что происходило впереди, пытаясь понять, что к чему. В этот момент она поняла, что волнуется. Она вдруг резко вспомнила страх на морде ее новой подруги Эль, тогда, на реке. Кажется, теперь Луна поверила ей.
- Слышала, что говорил этот самец? Этот монстр и его родных сожрал. Нова... - сделав паузу, львица внимательно взглянула на пантеру и чуть ли не шепотом продолжила, - Я не хочу потерять и своих близких.
Пантера, все это время смотревшая на Луну строгим взглядом янтарных глаз, вдруг на секунду смягчила выражение своей морды. Взглянув в сторону поспешно удаляющейся компании, она вздохнула и тихим басом прорычала:
- Значит, это не наш бой.
- Пожалуй, ты права. - с мягкой ухмылкой на морде ответила львица. Более ничего друг другу не сказав, обе кошки постарались догнать группу и больше не отставать.
—→ Древний ледник

–→ Долина горячих сердец

Мэйбл торопливо перебирала лапы, стараясь поспеть за Диппером, чтобы первой окунуть его прямо в прохладную водичку. Братец хоть и не был фанатом спорта, но вот быстро бегать он умел. Но и Мэйбл была не лыком шита, поэтому не смела отставать ни на миллиметр, равно как и не догонять.
Она ловила наслаждение от жизни. Погода была замечательная: конечно, солнышко она любила больше, но в дожде тоже были свои плюсы. Он и так потихонечку смывал верхний слой уже подсохшей грязи, к тому же дарил прохладу, которой обычно не хватает другим львам в саванне. Мэйбл никогда не жаловалась на жизнь, а старалась видеть плюсы во всем.
Как только Диппер добрался до воды, Мэйбл ускорилась. Из последних сил она разбежалась, в надежде столкнуть близнеца в воду, после чего от души посмеяться с ним, но Диппер оказался хитрее. Впрочем, как и всегда, и Мэйбл была ничуть этому не удивлена. В самый последний момент брат отодвинулся, из-за чего грязная, но довольная торпеда плюхнулась прямо в реку, разбрызгивая прохладные капли повсюду. А следом за Мэйбл в воду прыгнул и Ваддлз, который оказался далеко не так быстр как его хозяйка, но менее радостным это его не сделало.
Девчачий смех и поросячий визг вновь разнеслись по округе, в этот раз уже над плоским широким плато, оповещая всех собравшихся в округе животных о том, что именно здесь и именно сейчас веселится со своим другом малышка Мэйбл. Ей было не до запахов других львов, в отличие от своего брата, ее не волновали шумы вокруг, потому что все, ради чего львица и жила - получать от жизни удовольствие. А стоило Дипперу присоединиться к их совместным со свиньей купаниям, удовольствию этому не было предела!
- Вот бы и дяди пришли сюда, они бы нам покушать поймали, а то с самого утра ничего в пасти не было! - услышав эти слова, Мэйбл обратила счастливый взор на Диппера. Она бы с легкостью могла с ним согласиться, поддержать, ведь он как всегда был прав: дядюшек очень не хватало. Мэйбл души не чаяла в них, особенно в дяди Стэне, который всегда был за любой кипеш и никогда не уставал от выходок Мэйбл, даже несмотря на нытье и чуть ли не старческое ворчание.
Вместо того, чтобы ответить Дипперу, малышка решила набрать в рот воды и выплеснуть ее прям в морду брату, после чего залилась бурным хохотом и как акула стала кружить вокруг львенка.
- Да не бузи ты! Поплаваем, вернемся, может даже сами поохотимся! - она подплыла к Ваддлзу со спины и схватила поросенка за передние ножки, - Только представь, какой бы это был шанс для Ваддлза показать свои скрытые охотничьи таланты! - затем Мэйбл начала яростно дрыгать ножками свинки, а голос ее стал звучать по-детски грозно.
- Гррррр! Я большой и страшный свинтус, я поймаю всю твою добычу, Дипперррррр! - рычала малышка, изображая грозного хищника, однако Диппер ее шутки почему-то не оценил. Вместо того, чтобы улыбнуться, он опять выглядел чем-то обеспокоенным. Мэйбл расстроилась даже, глядя на эти взволнованные глаза брата, ведь она ожидала совсем иной реакции.
- Мэйбл, ты это чувствуешь? - и лишь после этой фразы малышка обратила внимание на неестественную дрожь вокруг. Приглушенный гул доносился откуда-то с севера, а земля еле-еле подрагивала, из-за чего небольшие волны в реке создавались даже когда Мэйбл прекратила какое-либо движение, - так обычно от храпа дядей дрожит, а их сейчас нет.
Мэйбл почему-то очень занервничала после этих слов Диппера. Она не могла пока понять, что послужило причиной столь внезапно появившемуся чувству, которое она редко испытывает, но предчувствие было ой каким нехорошим. Да и Диппер еще вечно нагонял каких-то страхов. Сам трусит по поводу всего, а на Мэйбл настроениями влияет. И все же...
Львица ничего не ответила брату, а лишь молча выбралась из воды и отряхнулась. Грязи на ней не было, лишь шерстка распушилась, делая из Мэйбл еще более пушистый и забавный комок шерсти. Какой бы ни была серьезной ситуация, против физиологии не попрешь, а быть клоунессой у Мэйбл в крови.
Ваддлз, будто чувствуя настроение хозяйки, также тихо выбрался наружу, но стоило ему оказаться на поверхности, как он рванул в сторону долины горячих сердец.
- Ваддлз, ты куда! - обеспокоенно воскликнула Мэйбл, направив взор в сторону севера и... - Ой нет...

Картинка вдалеке завораживала. И не только от того, что это было нечто невиданное, неизвестное и одновременно с этим красивое - бесспорно именно такой лавина и казалась сейчас Мэйбл, но также она и внушала страх. Это была белая пелена, похожая на очень плотный туман, только быстро двигающийся и издающий пугающий гул. В отличие от снежинок, падающих с неба, или полярного сияния - явления, которые ей довелось наблюдать раньше - лавина впереди по-настоящему вселяла страх. Этот огромный поток снега не был похож ни на что виданное раньше, но, честно, Мэйбл была бы и рада никогда ее больше не увидеть. Инстинкты подсказывали, что это явление опасное. Если последствия северного сияния и снегопада обещают принести лишь ощущение радости и нежности, то у лавины итог был только один - смерть.
Мэйбл рванула следом. Она в мгновение обогнала Ваддлза, но бежала она и не ради него. Её волновало лишь одно - что с её семьей. И чем ближе малышка подбиралась к огромному снежному потоку, тем сильнее понимала, что помощь ее может быть жизненно необходимой. Она не слушала Диппера позади, она абстрагировалась от лавинного гула, поставив себе лишь одну цель - узнать, что с дядями.
Чем ближе к долине, тем холоднее становилось - не так холодно, как раньше, все гораздо хуже. Она замедлилась, увидев впереди лишь белое безжизненное поле, окутанное холодным туманом. Мэйбл встала как вкопанная, пытаясь осознать масштабы происходящего. В один момент ее глаза залились слезами, хотя до конца она еще не понимала, что катастрофа действительно произошла.
- Д-диппер... - тихонечко пробормотала Мэйбл дрожащим голосом, - Что это?
Она всегда надеялась на слово брата, и, задавая этот последний вопрос, она ожидала не поучительную лекцию о лавинах, а скорее ответа о том, что эта лавина значит для их семьи, для их дома. Зря, конечно. Скорее всего Диппер не поймет эту женскую логику, не поймет ее чувств, а скажет все напрямую. Мэйбл ждет от брата не суровой реальности, а сладкой лжи, которая поможет ей успокоиться.

- Прости, прости, Мэйбл.
Голос брата звучал не менее расстроенным и дрожащим, чем у самой Мэйбл. Она не могла верить. Нет, она не хотела верить в это. Она и слушать не хотела Диппера, поэтому резко замотала головой, отрицая любое слово, в дальнейшем сказанное братом.
- Нет. Нет, нет, НЕТ!! - интонация перешла в писк. Слезы уже было не остановить: нос хлюпал, посреди горла встал комок, из-за которого было еще больнее. Она не могла больше сдерживаться, громко закричав, давая эмоциями выплеснуться наружу, чтобы хоть немного облегчить душевную боль, разрывающую ее на куски. Она готова была упасть на землю и рвать шерсть на голове, лишь бы заглушить горе, пришедшее, стоило ей осознать, что потеря дядек действительно имела место быть. Диппер даже не попытался опровергнуть это, он слишком быстро согласился с тем, что судьба ему преподнесла. Мэйбл же была не готова.

Первая стадия - отрицание.

Ваддлз, наконец-то, догнал свою хозяйку, но останавливаться перед ней не стал. Он бежал дальше, закутываясь в снегу и раскапывая его, издавая при этом истошный поросячий визг, от которого шерсть вставала дыбом. Пустой взгляд заплаканных красных глаз Мэйбл был направлен в сторону Ваддлза, который даже несмотря на отчаяние и безысходное горе пытался прорыть путь к своим родным, которые могли бы быть живы под этой толщей снега и камней. Мэйбл не двигалась, лишь жадно наблюдая за каждым движением свина, пока ее слезы продолжали капать на землю.
- Я знаю, что ты задумала и я не позволю тебе, - похоже, Диппер прекрасно понимал ее намерения. На то они и близнецы, чтобы читать друг друга как открытые книги. Мэйбл лишь ответила ему одновременно злобным и печальным взглядом. Он не посмеет ее остановить, - тебя я туда не пущу. Дяди бы не хотели твоей смерти, Мэйбл.
- КАК БУДТО Я ХОЧУ ИХ СМЕРТИ! - мгновенно взорвалась львица, вырываясь из хватки Диппера и отпрыгивая от него. Она глядела на него осуждающе, и в то же время словно не верила, что он действительно хочет её остановить, а не помочь ей попытаться выручить дядюшек точно так же, как пытается спасти свою погибшую семью бедный маленький свин, - Да как ты вообще СМЕЕШЬ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ ЗА ДЯДЮШЕК!
После этих сказанных с надрывом слов, Мэйбл ринулась в сторону лавины, заходя в снег все дальше и дальше. Она спотыкалась и падала прямо носом в холод, после чего вновь поднималась и продолжала медленно перебирать лапами, с каждым разом проваливаясь все глубже. Она не слушала Диппера, он опять пытался ей помешать. А она вот не позволит себе отступить и оставить дядек в холодном заточении.
- ПОМОГИ, ДИППЕР! - кричала она ему с отчаянием, но брат, по всей видимости, и не думал переходить на ее сторону, из-за чего в Мэйбл разгоралась новая волна бессильного гнева.

Вторая стадия - гнев.

Становилось все холоднее, малышка уже не чувствовала хвоста и носа, а слезы не успевали падать с ее щек на землю, превращаясь в малюсенькие снежинки на полпути. Но останавливаться было нельзя, хоть она и заметно слабела. Мэйбл еле двигалась, пока, наконец, и вовсе не встала как вкопанная, с надеждой глядя вдаль, но там ее ждала лишь пустая снежная безысходность, от которой веяло смертельным холодом.
- Нет... ДЯДЯ СТЭН! ДЯДЯ ФОРД! - окликнула их Мэйбл, а в ответ не прозвучало ничего. Но разве это могло остановить Мэйбл? - Диппер, прошу, помоги же!! - львенка повернулась в сторону брата и с мольбой в глазах уставилась на того, в то время как холодный северный ветер сильно обдувал ее растрепанную шерсть, - Пошли же, Диппер! Может, если мы дойдем до горы и попросим у духов, они отгонят эту лавину назад! Ну Диппер...
Однако реакция Диппера все больше и больше разочаровывала Мэйбл. Она уже даже и не знала что делать, почему-то она верила, что дядюшек можно было спасти, но чем больше она пыталась понять брата, тем более тусклой становилась эта надежда.

Третья стадия - торг.

<— Каменные ступени

Ренита остановилась совсем не скоро, только лишь когда заныли лапы, а в груди стало пищать от долгого бега и холодного ночного воздуха. Глаза невообразимо болели, щеки замерзли от слез, но львица продолжала плакать, тихо подвывая. Истерика. Самая настоящая истерика, которую остановить она была не в силах, да и не хотела – боль немного притуплялась вместе со слезами и становилось легче. Пусть и совсем немного. До сих пор не верилось в слова Шенью, но с каждым возвращением в воспоминания грудную клетку сдавливали тиски, почти ломая ребра.

Остановившись, резко села на землю и тихо, горько заплакала. Теперь у нее никого не осталось, единственный родной лев просто дал смачного поджопника, еще и нарычав напоследок. Шмыгая носом, закрыла глаза и опустила голову, ежась от противного холода, противного дождя и противного состояния в целом. Голова болела просто нещадно, как и сердце. Теперь она не знала что ей делать и куда идти, как быть?..

- Рена. - Мягкая маленькая тушка приземлилась ей на голову, топчась острыми коготками по макушке. Никакой реакции не последовало, поэтому пернатый распушился и сел ровно посреди головы, напоминая собой перьевой шар. – Не плачь, Рена, пожалуйста. Все будет хорошо, все наладиться...

- Ничего не будет хорошо, - всхлипнула львица, вытирая лапой нос. - Я хотела показать тебе, какой Шень замечательный, а он... он...

- А он слоновьего дерьма не стоит, - часто плюясь, зло ухукнул птиц. Его фиолетовые глаза слегка подсвечивались и искрились в свете звезд, пугая затаившихся в траве мышей. - Не плачь, Рена, мы придумаем что-нибудь. Уйдем в долину и обживемся там. Ну-ну, хватит плакать, малышка, нам еще нужно львят найти. – Почти что урча, по-своему, по-совинному, Хазар ласково пощипал ее маленьким клювом за уши. Хотел хоть как-то приободрить, пусть и понимал, что все произошедшее не скоро забудется и не скоро боль утихнет, если утихнет вообще.

Ренита и сама признала, что хватит распускать слюни и нужно найти малышей. Те наверняка голодны и замерзли, да и не факт, что кто-то из их родителей или родных смог спастись от лавины. А Шень... Предки ему судьи.

Хромая и периодически все еще тихонько всхлипывая, Рена двинулась в направлении, в котором бежала ранее, прислушиваясь к посторонними шорохам. Львята были где-то здесь, но в темноте очень сложно было ориентироваться на поиски, благо, на макушке у нее сидела ушастая сова, которая в темноте видела даже лучше, чем днем. Понимая, что сейчас он единственная опора подруги, Хазар внимательно вглядывался в ночь, для пущего большего ракурса видимости вертя головой на сто восемьдесят градусов.

И совсем скоро птиц взволнованно заухал, начиная топтаться на голове львицы так яро, что даже перья с пуза полетели. Рена удивленно повернула голову в том направлении, в котором выбивался и шебушил друг, и, прищурившись, увидела два темных комочка что жались друг к другу. Да, это определенно были те самые львята. Стараясь двигаться как можно более шумно, чтобы не напугать детей столько резким своим появлением, Ренита не спеша двинулась к ним.

- Эй, малыши, - проглотив последние крупинки слез, заталкивая боль поглубже в горло, убедительно улыбнулась подросток, склонив голову к львятам. Мальчик и девочка, близняшки, даже года еще нет. - Как вас зовут, крохи?

Хазар спланировал на пушистую гриву львенка, щипая ту клювом, как бы говоря, что пришли друзья и никто их не обидит.