Секунды потонули в выжидающем молчании, но стоило иноземке подать голос, как Вран покинула тень зарослей и шагнула под рассветные лучи с лёгким полупоклоном, небрежными движениями сбрасывая с плеч полумрак. Когти сами собой втянулись, хвост хлёстко свернулся серпом. Два немигающих огонька замерли на капитанских зрачках, а после мазнули по морде незнакомки, как кисть по холсту. В них не отражалось ни угрозы, ни неприязни, ни даже любопытства; два глубоких тоннеля, безучастных и отрешённых, взирали на причудливую морду, так щедро одаренную вниманием природы. Пиратка улыбнулась одними уголками губ, отдавая дань обязательной вежливости, не более.

Стоило Максимилиану окончить представлять присутствующих — закономерно в столь деликатной ситуации, как разбойница адресовала ему сдержанный, отточенный кивок, и обратилась не к кому-то конкретному, но ко всем вообщем:

— Доброго утра. Приношу извинения за столь... — Вран ненароком прочесала взглядом свою встопорщенную шерсть, смазавшиеся пятна краски на светлой шкуре и то тут то там заметные следы веток, листьев, колючих стеблей и прочих шалостей природы, кишащих в местных цветущих землях, — …непростительный внешний вид.

Её безмятежный шаг красноречиво говорил об обратном: в движениях не угадывалось и капли смущения. От каждого жеста веяло уверенной плавностью, но не обдуманной, а естественной. Вран, присев в стороне, размышляла, не до конца определившись, стоит ли резво вливаться в очередную игру над новой жертвой, попавшей на капитанский крюк-коготь или же пошататься на заднем плане, не крадя ни крупицы внимания. Не бросайся бежать по льду, не уверившись в его надёжности. Или не получив приказа.

На краткий миг отвернув голову от бойкой самки, Вран поймала взгляд сына. Нахальный удалец, они не виделись вот уже несколько ночей, как всегда стоял взъерошенный и ершистый, но словно получивший знатного подзатыльника и не успевший осмыслить произошедшее. Тепло, искреннее, спущенное с цепи на мгновение, заискрилось на точёной морде разведчицы, не решившейся заговорить с мальчишкой в открытую. Макс не мог передать своих планов в достаточной полноте в присутствии посторонней, но Вран хватило догадливости обойтись немым приветствием.

Сладкоголосые речи, нарочито деликатные обороты и изворотливые предложения — обязательный элемент любых переговоров, любых соглашений, любой вербовки. Особенно для Максимилиана, большого ценителя действовать без всякой грязи, не марая лап. Вран же, как заметит любой Корсар, брезгливостью не отличалась да и поиском союзников была увлечена несравнимо меньше красношкурого, полагаясь на собственные силы. И тем не менее, пиратка всегда верно следовала за своим Капитаном в любых его авантюрах с лёгким любопытством на губах и готовностью вмешаться по одному лишь намёку на шаткость положения. В конце концов, это была очередная шпионская вылазка с чётко очерченными целями и сводом правил, но изворачиваться приходится не всем телом.

На сей раз возможность поживиться новой союзницей подвернулась сама собой, не церемонясь с расписанными планами разведчицы. Толика хаоса в и без того неспокойное утро. Недурно, Случай, очень недурно. Вран любила случайности, неожиданности и последующую нервотрёпку с попытками решить неразрешимое, выпутаться из петли и не оступиться в процессе. Особенно в тихие и тоскливые минуты жизни, когда жизни то толком не чувствуешь. Очередная подкинутая задачка сродни дуновению бриза. Освежает, заставляет на время отвлечься от грызни собственного нутра. Жаль, что в этот раз пятнистая самка бесцеремонно разрушила уже намеченную, личную встречу с Капитаном. И как бы Вран не сжимала свою натуру в тисках, где-то глубоко внутри Фурфур выглядела не как возможность развлечься, а как упрямый прут в колесе, как проблема. Лапы так и почёсывало от проблемы избавиться.

Смешок Михи немного всколыхнул смолянистые размышления. Самодовольный балбес, шерсть торчком, а нетерпения до зуда в лапах. Многовато энергии чтобы усидеть на месте. Пара хриплых выдохов, разворот, и вранов сынишка уже топает прочь, ретировавшись из тоскливого эпизода на поиски нового, более занимательного. Найди он Раско, и джунгли содрогнутся. Вран усмехнулась в усы в предвкушении очередной абсурдной истории, пополнящей личные мемуары близнецов буквально через пару часов.

  Её отвлечённый взгляд перепорхнул со спины удаляющегося мальчишки на нависавшую над ним стену сучьев и стволов. Помнится, в той стороне её лапы ещё не прохаживались, и чёрт знает, кто и что прячет лес в своих изогнутых пальцах, ожидая, когда к нему на огонёк забредут любопытные. Вероятно, и Мила где-то там, шныряет по веткам и выискивает у неизвестности достойные находки. Или приличные проблемы. У пиратов врождённая чуйка на неприятности.

Отвернув морду к морю, Вран блуждающим взглядом уставилась в пространство, предоставляя Капитану и иноземке возможность возобновить диалог. Варианты были перебраны, сегодня играем молчаливого подручного Максимилиана. Вполне подходящая роль, не требует пустословия и парной импровизации. Приглядывать за горизонтом да ненароком ловить каждое слово.

Разведчица окаменела, чувствуя слабое жжение у самых когтей. Усталость медленно подъедала тело, клетку за клеткой. Итоги безостановочной работы наконец дали о себе знать. Львица не имела привычки останавливаться, стоило занятию захватить, увлечь её порывистую натуру. Дело, покажись оно стоящим или же достойным внимания, выполнялось по совести, с должным старанием, на пределе возможностей. Ближе к финалу вымотанная чертовка получала дозу удовлетворения, за которой так нещадно гналась, но сразу после валилась с лап без всяких сил, подкошенная и истощённая. Привычка в процессе не притрагиваться к пище также прибавляла недюжий эффект: на языке разлилась иссушающая горечь. Вран чувствовала острую сосредоточенность лишь при лёгком голоде. Иными словами, все жизненные соки были нещадно истрачены, выпиты без остатка за то время, что самка пустила на разведку местности.

И тем не менее Вран была поглощена результатами вылазки, вспоминая всё существенное и несущественное, что удалось разглядеть, вынюхать и раскопать за выделенное время. Она не сумела обойти джунгли целиком, но найденное вызывало некоторую гордость и желание как можно скорее оповестить главу пиратской шайки. Существовала лишь небольшая сложность, пятнистая, сидящая напротив и лихо отбивавшая реплики красношкурого гиганта и из раза в раз привлекая к себе всё больше вранового интереса. Присутствие этой самой сложности, конечно, губило запланированный в сроки доклад на корню, но, так и быть, пиратка подождёт.

Благо, терпения Вран было не занимать, особенно если время требовалось Максу, так что ни один косой взгляд не скользнул по яркой шкуре иноземки. В подутомившемся мозгу мелькнула занятная мысль в случае осечки в переговорах и последующей совершенно случайной кончине Фур предложить Капитану пустить эту пёструю шкурку на накидку одному из Корсаров. Было бы кощунством позволить кропотливым трудам природы бесследно исчезнуть. Но с каждым словом самки и подрагиванием капитанских губ становилось ясно, что шансов на столь радикальный исход всё меньше и меньше.

Ноздри защекотали новые нотки запаха, с концами выдав чьё-то присутствие. Вран на миг дёрнулась, выходя из задумчивости. Дрожащий воздух замер, как перепуганный кролик.

Неужто показалось? Да бросьте. Нещадный порыв ветра, продравшись сквозь стену ливня, услужливо доставил до разбойничьей морды свежую порцию звериного духа. Все былые размышления, оторванные и далёкие, были собраны воедино и ловко отодвинуты в дальние концы сознания. Уши, до этого момента опущенные и будто омертвевшие, не годившиеся для работы в столь дикую погоду, встрепенулись, но тут же твёрдо вернулись на своё место, опасаясь попасться чужому взгляду.

С лёгким прищуром Вран вдохнула полной грудью, и нервы пробрало до дрожи. В уголках губ зарделась и тут же потухла отчаянная улыбка. Чуть не упустила. Позволила зверью так нахально мелькать под боком, безнаказанно подслушивать каждое слово её Капитана. Когти с толикой угрозы покинули ножны и впились в землю, будто проверяя собственную остроту и пригодность. Хватит для любопытного каракала?

Пиратка мельком взглянула на красношкурого. Сдержанный, нарочито участливый, он с такой старательной сосредоточенностью беседовал с самкой (хах, милая, это твой маленький подручный?), будто удачный исход мог бы стать его личной победой. Сорвись этот диалог веселящей резнёй, Макс вряд ли окажется в восторге. Вран бы возвела глаза к небу с тоски, но сдержалась. Очередная забава завершилась, не начавшись.

  Разбойница зевнула, размяла плечи и, неспешно встав на лапы, направилась за спину Капитана, будто желая деликатно обойти говорившего и занять место подле его бока. Собственно, это она и сделала, вальяжно опустившись на заросшие каменья. Ну… почти.

Пройдя мимо Капитана и не разжимая зубов, чертовка единожды просвистела условную трель, тут же подхваченную морским ветром и растерзанную в шуме ливня.

Засада. Один зверь.

Отредактировано Вран (17 Дек 2021 08:56:41)

Дитя пиратов взращено на идее полной свободы действий. Не ясно, что повинно в том больше: родительское начало или обстоятельства жизни, куда более специфичные для масс раскормленных, сытых глупцов, чем их затюканные пригретые логова. Но интересовать вас бы дóлжно следствие, а не причина. Из такой грубоватой почвы куда вернее получишь ростки под стать. Что и требуется. Да, что и требуется.

  Потому когда Миха изъявил свою волю — изъявил элегантно, в своей лучшей манере — покинуть их мирные переговоры, отец не взялся его удерживать. Вострый взгляд душегуба проводил мальчишку, не тая довольства. Отчасти старался перед бойкой гостьей, отчасти расщедрился на искренность: Максу и впрямь было сподручней существовать, знай он, что оба его отпрыска держатся вместе.

Задумчивый прищур скрасил точёную морду, лапа играючи поплыла к губам, завив крюком-когтем длинный тонкий ус.

— А твой второй сын столь же радушен?

Очи чёрные, как полуночный мрак, казалось, щёлкнули с механическим лязгом и нацелились точно на Фур. Не торопясь с ответом, словно весь мир ему должен и не подавится, Капитан секунды две ласкал леопардову морду еле заметной усмешкой, гадая, выдали ли его усы, габариты или всё разом. И не льстили ведь звери, когда божились: его сыновья и впрямь пошли в отца, да так, что на милю кругом веет общностью их крови. Пусть так, догадливая леди.

Коготь дал последний круг, поставив ус витым серпом.

— Радушен настолько, что я не оставляю надежды однажды вас познакомить, — бархатистый тембр, низкий до того, что чуть не отдавал хрипотцой, растворился в мороси дня. Максимилиан опять петлял, как трюмная крыса, словно однажды дал лапу на отсечение — впредь и вовеки ни на один вопрос не отвечать с прямотой.

Внимание Фурфур на мгновение выкрала разбойница. Выкрала, не издав ни звука, и те секунды, что леопардица в открытую глядела на его… разумеется, шпионку и разведчицу, Макс потратил на подготовку к очередной спланированной импровизации, хаотичной и выверенной одновременно, как и всегда. Капитанские брови хищно изломались, но на Вран красношкурый чёрт не взглянул. Он бы не утруждал себя беспокойством, заберись она ему хоть за спину — слишком хорошо понимал шаги своей пиратки и, что важнее, чувствовал: в эту минуту без его кивка, рывка или крика она так и останется наблюдателем.

Их гостью переброска туманными фразами, верно, в край доконала, и самка буквально схватилась за вожжи диалога:

— Мое предложение все еще в силе. Я бы хотела…

Капитанские уши лениво дёрнулись в сторону: трава зашуршала под боком.

— …увидеть всю команду…

Чей-то хвост, смоченный дождём, еле коснулся поясницы.

— …да и понять, собственно…

Он посчитал, что ему послышалось. Так, игра глумливого дождя.

— …ваши цели более четко.

Свист. Засада. Один враг.

***

Дождь слабел? Да, кажется… Вран подняла расслабленный взгляд, неловко поймала переносицей пару капель, и губы её зачарованно разошлись. Послышался слабый, сонливый выдох. Пар белёсой струёй вытек из пасти, скрутился в агонии и исчез, сожранный ветром джунглей. Его плавный ход не шатнуло даже то искристое напряжение, что сгустилось, вспенилось и плеснуло прямиком в капитанскую морду. Разномастные глаза мазнули по багряным острым скулам. Момент был и впрямь ломким: пятнистая зверушка сама шагнула в пиратские лапищи. Редкое явление. А с чего бы взяться каракалу? Жизнь его не взлюбила и бросила в неположенное место в неположенное время? Или он к этой самке в друзья заделался? Фур, девочка, ты что-то скрываешь от честных зверей?

Для того, к чьему горлу подставили сразу несколько лезвий, Максимилиан сориентировался даже чересчур нагло. Впрочем, зависит от того, что вы берёте за стандарт.

Учтивая улыбка улетела Фурфур, пиратке же не досталось ничего. Ни намёка.
Ты не раскрывала пасти.

Ты в душе не чаешь о лишних ушах.

Условились?

Естественно.

Макс вальяжным движением размял плечи и со жгучим, глубоким выдохом, аки вековой локомотив, тягуче промурлыкал:

— Не пристало джентельмену держать даму в неведении.

Массивная фигура, издав утробный смешок, неторопливо поднялась на лапы, да так, что Вран потонула в её глубокой тени. Гигант встал меж двух самок, на какой-то миг разведчица потеряла из виду травницу, травница — разведчицу. Последняя не тронулась с места, ожидая, однако, что в любой момент их прервут или гостья решится сделать когти подальше от берега. Бежать за ней… А мышцы так устало ныли…

… капитанский хвост, влажный от мороси, отгороженный крупом хозяина от ненужных глаз, прошёлся по светлой шерсти, забрался под щёку пиратки и также плавно, как начал, окончил свой ход. Вран прикусила губу. Пряный запах — всегда казалось, что он отдаёт сладостью — чуть не свёл брови в две ломаные линии.

Касание казалось долгим, но на деле длилось не дольше, чем того позволяли условия — какие-то жалкие доли секунды, будто случилось ненароком, и Макс тут вовсе не причём. 

Ухо востро.

Капитан качнул головой и поплыл к Фур, чертя маршрутом плавный круг, вымеряя дистанцию и властно чеканя когтистыми лапами следы на земле. Чертовка легонько клонила щёку к плечу, и рассеянный взгляд из-под тёмной копны всё никак не давал их гостье покоя, шагая от губ, тёмных и жёстких, до глаз-янтарей, следивших пусть настороженно, но с вызовом за красношкурым котом.

Пират продолжал. Слова — мазки кисти, бросались на холст. Их шайка, уж точно, не получала рекомендаций пышнее и краше — то того Кэп щедрил. Суть, конечно, осталась прежней. Кто они? Банда вольных львов, не терпящих правил, творящих, что вздумается и держащихся вместе из-за того, что все прочие звери считают из мр*зями и желают скорейшей кончины.

Затылок обдало непривычно — теплом — поблёкших воспоминаний. Шаг назад: на день… на дни, месяцы, годы…

Как поразительно точно их взгляды на жизнь однажды скрестились, столкнулись с такой силой, что разомкнуть, распаять, разорвать их теперь было бы настолько же болезненно, насколько и невозможно. А может, Макс просто деликатно утащил её за собой, а она позволила. Он всегда умел появляться в нужное время…

«Mi señorita, сейчас дыру выжжешь»

Капитан дал второй круг: шёл самкам за спины, тёк тенью, и где-то на этой точке временной прямой он, видимо, окончательно расплылся на периферии внимания их гостьи, аки бесплотный рассказчик. Леопардица прекратила водить носом вслед за кровавой фигурой, и её настойчивый взгляд перетёк на… как там было? «Лучшую шпионку на побережье», я не ошиблась? Макс, да ты просто красноречивый дьявол.

Глаза-огоньки жгли с вызовом и какой-то еле уловимой… лаской? Необдуманная открытость, интерес или личное понятие о вежливости — истоков неисчислимо. Пиратка, не раскусив причины наверняка, послушно шла на поводу: ленивые брови играючи дрогнули. Примеряется для удара, ищет идеи для острóт или ждёт, что разглядит что-то большее, чем морду сгнившего зверья? Сгнившее зверьё в замешательстве, Фур; но когтей не пустило — слишком топорный жест, тянет безвкусием. К тому же, леопардово недоверие явно поутихло, незачем заставлять его вновь оживиться.

Самки синхронно разорвали контакт — не слишком резко, так, будто расставались ненадолго и по нужде, — когда пират замер за спиной Фурфур.

— Большего сказать не могу, извините мою скромность. Подробности планов команды— для ушей команды. Но, — Максимилиан прижал лапу к лоснящейся груди, — что касается знакомства с моими бравыми Корсарами — я весь Ваш, сведу с каждым… и каждой лично.

— Ну, если среди них найдутся такие же красавицы.

Фур хмыкнула до того сердечно, что умудрилась удержать воздух от раскола надвое — разбойники жгуче сцепились взглядами и спешно разошлись. У Вран впервые за долгое время голодно встопорщился загривок: наглой девчушке повезло неслыханно не задеть взглядом капитанскую морду. Зрачки чёрные, бездонные прошлись по пятнистому загривку сродни лезвию, будто раздумывая: вдавить сильнее или увести острие.

Это деловитое колебание ревнивца развлекло шпионку сильнее наглости их гостьи. Помнится, Макс уже кромсал самцов за их откровенные языки, но чтобы его испытывала самка… И что ещё забавнее: оба пирата осознавали, что трупов сегодня не будет. Не сейчас, когда потенциально ценный крольчонок так прямо пошёл им навстречу. Одной фразой раззадорить свору и обезопасить себя — надо иметь талант или невиданную удачу.

Вран, более не сдерживая усмешки, сомкнула веки, качнула головой и шумно дыхнула теплом. Плечи сладко заныли от внезапного рывка, и самка поднялась на лапы. Если её вынуждают ступить на сцену, чуть не тянут под уздцы — что же, она уступит. Ощущалось бесформенное, абстрактное желание; разум толкала блёклая, почти ленивая жажда завершённости происходящего.

— Положим, найдутся. Но, право… — Голос мерно тёк на грани шёпота; хруст неспешных шагов смешался с рычащим мурлыканьем, — неужели mi tesoro полагает, что после услышанного я отпущу её от себя хотя бы на шаг?

Теперь, проходя мимо Фур, почти касаясь её плеч, львица почуяла стойкий запах залежавшихся трав и настоев. Пропитанная зеленью, терпко пахнущая шкура заставила выбить в укромном углу памяти лишнее напоминание: добиться как можно более точного понимания способностей травницы. И следить за съестными запасами банды. Целитель и отравитель закономерно гладко уживаются в одном звере.

Одна мысль о ядах доводила до эйфории.

Вранова лапа напоследок игриво коснулась загривка пятнистой: если эта девчушка в познаниях не уступает Джессике, то ей даже не придётся унимать свой бойкий язык — пиратка утащит её под своё покровительство без спросу, предупреждения и расписки. Но то планы, а сейчас требовалось щёлкнуть замком.

Вран прошла мимо Фур, мимо Макса, шагнула вглубь тени, вглубь леса и, не медля, раздвинула лапой густую ветвь. Мрак чащи разинул голодную пасть:

— Проводить нашу гостью в логово, Капитан? — морда вновь обернулась маской почти апатичной, задумчивой. Два тихих глаза без тени намёка глядели точно в чёрные очи. Он не знал о пещерах — не выпал шанс рассказать, не ведал, куда именно их поведёт его переменчивая спутница. Секунда ожидаемо прошла в тишине.

Где-то в вышине всё также беззвучно прятался каракал.

Красношкурый наконец расчертил ход действий: хмыкнул, кивнул и, оставив подбородок лежать на груди, деликатным движением отошёл назад, давая их гостье дорогу вперёд… ненароком загородив все прочие пути. Лапа с крюком изукрасила воздух узором — жест приглашал сниматься с места:

— Прошу, Фурфур.

А Фурфур, не стараясь скрыть любопытства, с вниманием в прищуре и недоверием в изломанных бровях, ловко встала, махнула хвостом и ручьём потекла под лапу пиратки. Не ясно, что поддело её интерес существеннее: красноречие Макса или немногословие его… шпионки и разведчицы — о связях иного толка пока умолчим; так или иначе этот интерес следовало удержать, с ним вербовка шла сподручнее, хоть и скучнее: без откровенной жестокости.

— Твой дружок предпочтёт пойти с нами или вы распрощаетесь здесь?

Медвяный голос позади не удивил Вран ни своим появлением, ни сутью слов, но новый предмет развлечения пиратского дуо заставил обернуться. Пятнистая мордашка напряглась, тени у глазниц будто стали чётче и гуще. Янтарные огни стрельнули в Капитана, прошлись по разномастным глазам львицы, всё также беспристрастно державшей ветвь, и поползли ввысь. Карты на стол, други.

— Гу-удвин, слезай оттуда.

Оба разбойника в миг синхронно пустили когти — словно схватились за ножны в предвкушении очередного сюрприза, но сюрпризы, скажем так, бывали и позрелищней: с дерева, под аккомпанемент еле сдерживаемой ругани, прямо меж кошек шлёпнулся седовласый иссохший зверёк. Кашель прервал новоявленного Гудвина, тот тряхнул головой, поставил хвост трубой, злобно зыркнул в каждую морду и, ни к кому толком не обращаясь, прогундел:

— Да иду я, иду.

На удивление энергичным шагом каракал нагнал пятнистую и пристроился рядом — парочка с достоинством тронулась в путь, словно уже подписала с конвоирами формальное согласие о случившемся казусе не вспоминать.

Жаждавшие действа когти львицы податливо укрылись в шерсти пальцев. Всякое мало-мальски ощутимое, способное оживить омертвевший разум выплеснулось из пиратки, бессильно запенилось и смешалось с пылью. Простецкий старик… Вран даже не разочаровалась, а лишь буднично осознала, что мысль неторопливо вскроить ему морду за неучтивое подслушивание медленно теряла свой вкус. Каракал больше не казался чем-то стоящим, достойным, чем-то, чьё разрушение доставит удовольствие. И если ей всё же придётся избавиться от зверька — она, вероятно, просто наскоро свернёт ему шею. Вот ведь тоска.

Ветвь больше не давила на предплечье.

Чертовка, тяжко сжав веки, очнулась и подняла глаза: Макс, вцепившись в исстрадавшуюся ветку всей пятернёй, отвёл её ещё выше и терпеливо ожидал. До переносицы, пробивая холодок джунглей, добирался жар его дыхания. Дождь сходил на нет.

Сдержанность в словах, в жестах — то, что предполагала специфика их обстановки. И на переброску взглядами: выжидающими ли, жадными, режущими или ласковыми до одури — время не дарило ни секунды.

Хотелось коснуться этих скул.

Вран рваным движением отвела взгляд прочь, извернулась всем телом и плавно скрылась из виду.

—————> Пещера советов
(вместе с Фурфур и Максимилианом)

Отредактировано Вран (12 Апр 2022 18:13:39)

——> Песчаный берег

Великан, конечно, охотился не как его мама. Мама предпочитала крупную дичь, а великан, несмотря на свои размеры, стал копаться в песке, и вскоре всучил Ревати в пасть мышь. Запах, пусть и мелкой и воняющей землей, но дичи, ударил в ноздри, и сразу потекли слюни.

Вот они идут по джунглям, и малыш, семеня за Аласом, жует шерстяную мелочь, что размеров со всю его пасть, хрустя хрупкими и тонкими костями, что ломаются от малейшей работы челюстями. Он правда голоден, поэтому быстро ее проглатывает и так же быстро получает вторую от великана. Со второй Ревати расправляется так же быстро, и в целом он уже не настолько голоден, но хочется чего-то еще, поэтому он вопросительно и ожидающе смотрит на Аласа в надежде, что тот поймает кого-нибудь...покрупнее.

Лев остановился и Ревати чуть не врезался в него, выглянул сбоку, посмотрел вперед, на Аласа, встретил его взгляд и снова вперед. Понюхал воздух и ах подпрыгнул. Вот так пахнет добыча, крупная добыча! Поэтому, когда лев помчал в джунгли, Ревати сразу стартанул за ним, приглашение даже не требовалось.

— Топаешь, как носорог, думал, я тебя не узнаю? А ну пошёл прочь, голодранец! - первое, что услышал львенок, кубарев выпав из кустов и распластавшись по земле. Он поднял глаза, думая, что говорили ему, и увидел опешившего Аласа, что пару раз открыл пасть, но так и не успел вставить ни слова, когда лев напротив него, выглядящий крайне древне и помотано жизнью, разразился ворчливой тирадой. Ревати встал, выползая из-за Аласа для лучшего обзора, и увидел лежащего на поляне кабанчика. Так вот что так сладостно пахло! Алас ведь, видимо, знаком с этим львом? Он...может он с ними поделится? Львенок, занятый своими мыслями, не услышал, что говорил старик, поэтому встрепенулся только когда тот хлопнул лапой и отвернулся. Оглянулся на Аласа, понял, что тот не уходит, и поэтому Ревати тоже аккуратно сел, сверля взглядом еду.

— Откуда эта мелочь? Решил завести себе питомца?

Питомца? Он не питомец, он большой, и не мелкий уже! У львенка аж загривок встопорщился немного от возмущения. И когда старик поманил его пальцем. он слегка сглотнул и, съежившись, неуверенно посеменил к нему. На приказ выпрямиться резко выпрямился и стал внимательно разглядывать льва.

- Р-Ревати, и я уже большой, я даже охотиться пробовал...пару раз...

Затем перемялся с ноги на ногу и спросил:

- А...вы кто? Друг Аласа?

Когда кривой и затупившийся, но все еще весьма ощутимо давящий на подбородок коготь Абеля задрал мордашку Ревати, львенок ощерился, зачатки гривы, которые пока по ребячьи, пушком, начинали пробиваться на загривке, инстинктивно встали дыбом на это враждебное действие, мгновенно накалив атмосферу вокруг до эфемерных ледяных колючек, как будто бы ощутимо забравшихся под шерсть всех присутствующих. Испуганный взгляд Ревати скрестился с серьезным взглядом старика, заглядывающим прямо в душу львенку.
— А теперь разъясни-ка, откуда ты и зачем пожаловал? Вынюхиваешь что? Может, мне тебя сожрать вместе с этой костью? АЛАС, МЕСТО!

Окончательно осознав, что тут надо выпутываться самому, Ревати глубоко вздохнул и моргнул, пытаясь смотреть спокойнее. Он справиться, этот лев сказал же, он тоже из прибрежной стаи, а стая не выгоняет львенка, значит, и этот ему ничего не сделает. Тем более, тут Алас, он, наверное, не даст его в обиду. Наверное...

- Мы...мы с мамой пришли. Долго очень шли, мы всегда куда-то идем...ходили. А сейчас мама плохо пахнет, и Алас закопал ее в песок. В пещере мне сказали, что она умерла. Надо было закопать в снег, но снега у вас нет, поэтому она в песке, на берегу. И я...я ничего не вынюхивал, я мышку только нюхал, а потом нюхал то, что вы, вы поймали. Кабан, он...пахнет вкусно. Я...очень голодный, я долго не ел. Мама змею поймала вчера, и все. Вот. Не ешьте меня, пожалуйста!

После своих слов Ревати зажмурился, удивленный, как много он смог выложить за раз, и переживая, что сейчас ему настучат по мордашке, все еще активно разглядываемой стариком. Вот зачем он ляпнул, что они на запах еды пришли...