Однако радость дамочки была недолгой. Внезапно, она начала причитать, попутно обдав Ву настоящим водопадом слез и соплей. От впадения самого Его Генетчества в истерику Ву «спасло» только то, что слова Илами-Мали или как её там вогнали принца в самый настоящий ступор.

«Как! Как мать вашу за ногу можно сломать КАМЕНЬ?! Ведь это чёртов КАМЕНЬ! Ему ничего не будет, даже спляши на нем объевшийся «веселых» грибочков слон!» - пронеслось в голове Ву. Нет, конечно, шутка про генеттенка который «один камень сломал, а второй – потерял» была известна даже Ву. Но на то она ир шутка, что в ней говориться о невозможном. «Сломать камень. КАААК?!!! Как это возможно?! Такого не бывает! Камни на то и камни, что они не ломаются!» - продолжал думать Ву, находясь в ступоре.

Дальнейшие причитания генетессы про злого папочку вывели Ву из ступора. Его Генетчество напряг свою соображалку. «Для начала надо попытаться разузнать, что именно в нем «сломано», а уж потом, как говориться, будем посмотреть…» - решил в итоге для себя Ву. Только сперва самому успокоиться, и отмыться от соплей надо. Благо, дождь и лужи этому всё-таки способствовали. Лучше быть мокрым, чем грязным. «Заодно и успокоюсь…» - подумал он.

Ву нашел достаточно глубокую лужу, чтобы в ней ополоснутся, после чего он вернулся к генетессе (в принципе – далеко от ней он и не отходил, до лужи было шагов пятнадцать – двадцать). Собрав жалкие остатки своего терпения, Ву попытался придать своему голосу максимально спокойный тон, дабы эта истеричная особа (а до Ву, наконец, как до жирафа, начало таки доходить, что по части истерик Илам-Мали оставит его далеко позади, начни они в сием занятии соревноваться) хотя бы чуток успокоилась. После чего он сказал: «Успокойся! Пожалуйста, успокойся! И расскажи – что там сломано? И как камень вообще может быть сломан?»

Отредактировано Ву (12 Дек 2017 17:38:12)

Так вот в чем дело-то было! "Быть может она не столь ненормальная, как мне показалось?" - подумал Ву. В самом деле, раз с камнем всё в порядке, а дело в пропавшей палочке - то, в принципе, ситуация разумна. Вот камень сломать - другое дело. А найти палочку.  - Ивовый? - переспросил Ву у Илам-Мали - Ну так если проблема только с прутиком - это не проблема. Я то уж думал с самим камнем что, а прутик... прутик будет, не переживай. - Ву сделал небольшую паузу и добавил: "Поверь, все будет в порядке, будет прутик, будет" - и хотя Ву уже не рассчитывал на, хкммм, отношения с Илам, но всё-же он вложил в эту фразу все своё обаяние (Соблазнитель) в надежде на то, что генетесса таки успокоиться и не закатит еще одну истерику.

Теперь дело оставалось за самим прутиком. Конечно, в крайнем случае можно было сбегать к Трем коггтям. Благо там желтолозника целые заросли. А желтолозник ведь та же ива. И прутиков там будет бери-нехочу, причем на любой вкус. Но вот тащиться так далеко в такую погоду... сия перспектива Ву не слишком радовала. Поэтому Ву решил, что сперва он попытается найти именно что потерянный прутик. "Скорей всего - рассуждал Ву - его могло прибить к берегу, а то и вынести на берег. Поэтому стоит поискать сперва по бережку. Ну а вот только если не найдеться, тогда да, придйтся до Когтей за новым тащиться..." - приняв это решение, Ву снова подошел поближе к Илам-Мали и сказал ей: "Я сейчас пойду поищу пропавший прутик. Только не плачь, хорошо? Будет прутик, будет!" - после чего Ву пошел вдоль берега реки, вглядываясь в пребрежную грязь и на вынесенный на мелководья и отмели мусор, в надежде найти среди всего этого искомый прутик.

Отредактировано Ву (5 Янв 2018 15:56:44)

По счастью искомый прутик таки нашелся, правда если бы Мали-Илам каждый раз не наваливалась на Ву и не начинала ворковать, отвлекая его от поисков, то поиски прутика явно бы заняли куда меньше времени, но Ву таки нашел искомое. Что было хорошо, поскольку тащиться к зарослям желтолозника у Трех когтей за новым - такая перспектива явно не улыбалась Ву, но, по счастью, оной перспективы генетьему кронпринцу таки удалось избежать. Прутик выглядел, прямо скажем, непрезентабельно - но поскольку причиной этого была банальная грязь, то проблема непрезентабельного вида находки быстро решалась путем полоскания оной находки в ближайшей луже, что и было проделано Ву.

Светало. Дождь начал стихать. Подойдя поближе к Илам-Мали и гордо продемонстрировав её вожделенную (для неё) находку, Ву аккуратно взял в зубы помимо прутика также и корешок листика, на котором лежал тот красивый дырчатый камешек, после чего Ву прошел с этими вещами метров 30 - 40 до ближайших крупных камней. Ибо лапками всунуть прутик в дырочку было очень непросто бы. В основном за счет того, что пришлось бы одновременно И держать, И толкать. Поскольку Ву понимал, что помощи от Илам-Мали ему точно не дождаться, то он решил что пусть хоть "держать" будут камни. Аккуратно поместив дырчатый камушек в щель между двумя крупными камнями так, чтобы он одновременно и не выпал оттуда и чтобы его там не заклинило, Ву перехватил зубами поудобнее прутик и предпринял попытку вставить его в искомую дырочку в камешке Илам-Мали.

- Ййййяу! - взвизгнул Ву, когда камешек упал и стукнул его по пальцам передней лапки. Больно же. Теперь точно синяк будет. А тем временем Илам-Мали-как-её там, похоже, впала в очередную истерику. Во всяком случае её причитания по поводу того что Ву "поцарапает" камешек и хникающе-горестно-плаксивые нотки в её голосе довольно таки недвусмысленно намекали на то, что сейчас следует ожидать очередной порции дамской истерики. "Ну и послали же мне боги подарочек на мою голову..." - раздраженно подумал Ву про истеричную дамочку. Затем он осмотрел камешек. Как и полагал Ву, камешку, закономерно, было хоть бы хны - в том плане что с ним ничего не сделалось от слова совсем. Ни малейших признаков царапин или чего-то подобного. А значит, в отличие от болящей передней лапки Ву, камешек как раз НЕ пострадал, чего никак нельзя было сказать о его бедной передней лапке.

Перво-наперво, Ву решил успокоиться, хотя, нет, наверное сперва надо было успокоить дамочку. - Да цел камешек, цел, ничего с ним не сделалось, видишь - никаких царапин! - сказал Ву Илам-Мали. указывая её на камешек, - а вот я лапу поранил. Надо в воде подержать, чтобы хоть немного боль спала, сейчас вернусь, только лапку в воде подержу немного, - после чего Ву, хромая,  пошел к берегу реки и опустил лапку в реку. Боль, конечно, полностью не исчезла, но хоть стала мешьше. Затем Ву решил, что явно не помешает еще раз пожевать на удачу той самой травки (что он и сделал), поскольку Ву понимал, что что в такой-то компании удача ему никак лишней не будет.

Затем, минут через пять, он, наконец, вернулся к Илма-Мали и камешку. Благо, камни, в трещину которых он его зажимал, были прекрасным ориентиром. - Не нервничай, и, пожалуйста, не переживай. С твоим сокровищем будет все в порядке. Сейчас я все сделаю. А ты внимательно смотри, только, пожалуйста, стань на пару шагов дальше, чтобы у меня было пространство для маневра, чтобы получше прутик вставить - сказал он Илам-Мали, после чего он снова вставил камешек в ту щель между камнями. на этот раз постаравшись вставить его по-надежней, чем в предыдущий. Теперь оставалось только всунуть прутик. И Ву искренне надеялся, что Илам-Мали на сей раз не станет ему мешать...

второй заряд "Феликса" применен и начнет действовать уже в следующем посте
ГМ-у:

Да не прогоняю я тебе! - ответил Ву, - просто не хочу снова на лапу уронить, поэтому просто дать мне починить сокровище, - постарался он заверить и успокоить Илам-Мали. Хотя её возмущенный голос всё-таки отвлекал по началу Ву, но принц таки сподобился просто пропускать реплики дамочки мимо ушей. Сейчас его волновал именно что камешек.

Как и в прошлый раз, Ву засунул дырчатое "сокровище" мжду двух камней, на сей раз выбрав не такую высокую расщелинку в камнях, да еще такую, чтобы поплотней держала. Затем он снова поднял с земли этот треклятый чертов прутик, взяв его зубами и начал медленно и аккуратно вставлять. Сделать это было не так уж и просто, как казалось Его Генетчеству на первый взгляд. Пару тройку раз он просто промахнулся мимо камешка, но на четвертый раз удача таки улыбнулась генетьему принцу ("Феликс" же), и, в результате этого ему таки удалось совершить сей торжественный акт, вставив таки ивовый прутик в нужное отверстие. Ву уже столько натерпелся от этой дамочки, что он бы ничуть не удивился, еслибы сейчас прутик и камешек глубоко вздохнули, или там небеса бы вндруг разверзлись, и боги бы послали бы Ву хор летающих крылатых генетесс, распевающих божественные арии в его честь, но ничего подобного не произошло. Действие, удачно завершившее (во всяком случае как на то надеялся Ву) его мытарства,  не произвело абсолютно никаких сверхъестественных спецэффектов. Ни тебе говорящих камней и вздыхающих прутиков, ни клыратых генетесс, распевающих хвалебные оды. Просто прутик вошел в предназначенную ему дырочку - и всё.

После этого Ву, аккуратно достав собранное воедино "сокровище" (тоже мне сокровище) - аккуратно преподнес его Илам-Мали, тайно надеясь в душе, что теперь-то её душенька довольна и она наконец оставит Его Генетчество в покое. Ибо вымотался Ву до крайности. И всё-таки ву не терял надежды хотя-бы на слова благодарности с её стороны.

Отредактировано Ву (26 Фев 2018 21:43:00)

(я вернулся, возобновление Квеста)
заряд Феликса продолжает своё действие

Ву еле-еле сдержался от того, чтобы сделать жест, известный как "лапаморда". Вот уж боги послали ему "сокровище" так "сокровище". Тепеь Ву снова напряг свою соображалку с целью как бы закрепить оба конца этой треклятой веточки. наконец, ему в голову пришла соответствующая мысль. Сперва Ву снова подошел к берегу самой рекки и откусил кусок полого камыша, при этом он постарался сделать так, чтобы косок был нужного размера. Затем он подошел к демонстративно лежавшей "без чувств" Илам-Мали и взял зумаби эту разнесчастную палочку с разнесчастным камушком, насадив на один из концов этой палочки кусок камыша. Затем он одной лапкой придавил один из концов веточки к ближайшему камню, чтоб его согнуть, затем придавил сильнее -ч тобу кдержать согнутыми. После чего зубами подтащил к нему второй конец палочки, на который был надет кусок полого тростника - так, чтобы внутрь тростинки попали оба конца палочки. После чего Ву старательно зубами проталкивал эту палочку все дальше и дальше, пока кончик не показался с другой стороны. Затем Ву наконец отпустил зубами конструкцию и убрал лапку. Вроде-бы держалось, причем, похоже, крепко*. После этого Ву снова подошел к по-прежнему "валявшейся без чувств" Илам-Мали и генетессе, временно положив созданный из камушка, прутика и тростинки "шедевр" на землю: "Вставай! Вот! Смотри! Готово!" - после чего Ву взял зубами свою, кхмммм, поделку, протягивая её Илам-Мали.

*

Отредактировано Ву (21 Май 2018 19:00:41)

————> Взросление

Травы шелестели, шуршали, игриво покачиваясь в лучах восходящего светила. То било мягким светом, поджигая золотом контуры деревьев и пролетавших над головами птиц. Они говорливо трещали, запевали и присвистывали на им одном известном наречии. Шумно, энергично, как морозный горный ключ. И каким-то странным образом от этих трелей тело наполнялось жаждой жизни.

Юная травница жадно вдохнула, с наслаждением жмурясь. Утренний воздух пестрил ароматами и росистой свежестью. Земля — влажная и тёплая, мягко прогибалась под резвыми шагами львицы. Та остановилась, запрокинула голову: в янтарных глазах засияла небесная лазурь. Касари улыбнулась, двинула плечами, а после нетерпеливо направилась дальше. Скорее. Быстрее. На горизонте блеснула серебристая змея. В груди будто затрепетал изтосковавшийся мотылёк, закружил, заметался меж рёбер.

Кас в нерешительности сбавила темп, будто не веря собственным глазам. Взгляд прошёлся по тонкой, вьющейся ленточке, словно поглаживая её. Это была река. «Кагера,» — с предыханием заключил внутренний голос. Волнение кольнуло в подушечках лап, поднялось по суставам и добралось до самого сердца. Дрожь пробрала тело, играючи провела своей ладонью по загривку, поставив шерсть дыбом. Какое-то смутное предчувствие сковало мышцы, пустило корни и добралось шипами до глубин разума. Львица мрачно задумалась и осела.

Она так долго шла, не оборачиваясь, не размышляя, с единственной мыслью — вернуться домой. Увидеть зелень лугов, разлив реки с каменистыми берегами, влажную пещеру и знакомые морды — единственное, что могло наконец придать ей уверенности, заставить приобщиться к привычной жизни, полной новых обязанностей. И новых тягот. Она внезапно осознала, насколько легко было существовать в одиночку, лишь со сварливым стариком под боком. Каждый день сниматься с места да бежать куда подальше. Проблемы просто не поспевали за ними. Что произойдёт, если она решится перейти черту, осесть?

Касари опустила голову, и тревожный взгляд заметался по бурым пальцам. Она и не понимала толком, что же заставило её беспокоится. Отчего нетерпение сменилось ноющей болью, стоило ступить на границы давно покинутых земель.

Чего же ты боишься?

Львица протестующе фыркнула, мотнула головой, да так, что косички угрожающе качнулись, а после встала на лапы. Поздно сомневаться, время на исходе. Сегодня придётся вернуть всё на круги своя, сколько бы трудностей это не сулило.

В глазах помутнело, рассветное солнце расплылось, поблекло, исчезло. Хвост бессильно повис, брови дрогнули. Сколько обязательств свалится на её плечи? Нет… сколько из них она бездумно взвалит на себя, рискуя в очередной раз подставить ближних? Птаха самодовольная, неужели тебе так хочется самолично загнать себя в клетку? Да ты хоть представляешь, сколько ответственности прячется за словом «лекарь»?

«Действительно…», — тяжко протянула Кас, глядя на равнины с обречённой улыбкой.

— У меня нет ни шанса, — кроткий шёпоток, подхваченный ветром, затерялся в воздухе. Львица кивнула горизонту и продолжила свой путь.

***

Чуть поодаль явно слышались шаги, но Касари какое-то время двигалась, погружённая в собственные мысли, которые постепенно втаптывали её в ещё большую удручённость. И когда травница осознала, что идёт тараном в сторону бурлящей реки, не разбирая дороги, словно тропа вела на эшафот, а не в знакомые земли, то твёрдо решила: размышлениям на сегодня конец. Довольно. В последнее время от них только хуже.

Кас резво сменила курс и наконец обернулась с видом искреннего раскаяния.
— Прости, Мицуки, проводник из меня совсем никудышный. Но мы скоро будем на месте, даю слово.

Белоснежный лев бледной дымкой семенил позади. Торопливо, тревожно, чуть ли не боязливо. Казалось, он нервничает даже больше обычного. Глядя на него, на ум бы пришла невольная ассоциация с заплутавшим ягнёнком. По крайней мере, у травницы так точно, знай она о существовании овец.

Их знакомство получилось крайне внезапным и отрывистым, как если бы кто-то случайно сбил вас с лап, а после, представившись, лихо схватил за загривок и потащил за собой как ни в чём не бывало. Они не успели сблизится, лишь поверхностно разузнать друг о друге. Сухо, неполно, на скорую лапу. Быть может, альбинос так не считал, но для теперешней Касари одна неделя знакомства — ничтожно малый срок, и ощущалась соответствующе. А потому присутствовала некоторая неловкость с примесью родительской ответственности: как-никак именно львица решилась привести одинокого юнца в свой дом. Она в ответе за этого блудного ягнёнка. И за его дальнейшие действия.

Мицуки внушал доверие. По крайней мере львице он казался безобидным зверьком. Забитым, тоскующим, но совершенно не требующим лишнего надзора. «Похож на кустик. Что бы не произошло, найдёшь его точно там же, где и оставил».

И сейчас он, как обычно, занимал себя обыденным занятием — тревожился. Львица с секунду глядела на этот ходячий оголённый нерв, а после возложила на себя обязанность привести самца в чувство. Если он позволит, конечно.

На глаза львицы попалось любопытное растение. Все мысли скомкались в одну кучу бесполезной бумажкой и отошли на второй план. Просить дважды не пришлось: цветок был нагло срезан на месте и тут же отправлен в одну из сумок. Зеленоватый сок заструился по серпу, и травница по-охотничьи оглядела бескрайнюю равнину. Припасы были почти на исходе. Непорядок! Следовало исправить данное недоразумение. И Кас, хохотнув, ускорилась, на ходу высматривая новые экземпляры для своей коллекции. Тема для беседы пришла на ум сама собой.

— Знаешь, — будто невзначай начала проводница, — я как-то раз угрожала подлить упрямому другу в еду лекарство с очень неприятным эффектом, — она эдак деловито приблизила к морде очередной пахучий стебелёк, изучающее рассматривая находку, — тебе бы стоило быть со мной осторожнее...

Янтарные глаза вцепились в мордашку альбиноса, выжидающе вглядываясь в тонкие брови и сжатые губы.

Спустя секунду равнину залил звонкий смех.

Отредактировано Касари (9 Июн 2021 12:26:13)

Начало игры

Каким бы живописным ни был пейзаж вокруг, как бы ни пестрил разнообразием цветов и запахов в отличии от тусклых, невзрачных гор, Мицуки не обращал на него ни малейшего внимания, мягко ступая вслед за своей проводницей. Хотя, конечно, плавной его походку явно нельзя было назвать - этому способствовала плотная аура напряжения, окутавшая подростка с лап до головы. Было такое чувство, что еще чуть-чуть - и эта аура наэлектризуется и перескочит на оппонента, словно от маленькой искры занимается вся саванна. Нервы, нервы...

Молодой самец не возразил, когда они свернули с намеченного курса и направились прямо на реку. Он бы ничего не сказал, даже если бы им пришлось войти в прозрачные воды и переплыть их, борясь с течением. Он не имел ни малейшего представления об этом мире, об этом месте, во всем полагаясь на спутницу, которая, кажется, немно-ого замечталась... В момент, когда Касари пришла в себя и резко свернула обратно, прочь от берега, Мицуки слегка выдохнул, неспешно меняя направление и вновь пристраиваясь практически позади нее, лишь слегка держа дистанцию, необходимую им с их недолговременным опытом знакомства. Странная личность, боящаяся кому-либо перечить, была определенно не лучшим вариантом товарища в сложном путешествии.

— Прости, Мицуки, проводник из меня совсем никудышный. Но мы скоро будем на месте, даю слово. - Мицуки поднял взгляд светлых глаз, слегка прищуренных, не привыкших к открытой местности и свету даже за пару месяцев скитаний, но тут же вновь опустил его вниз, торопливо, слишком поспешно. Хотелось чертыхнуться, разозлиться на себя за этот поступок - это была его главная слабость, единственное, что он принес с собой из прошлой жизни. Невозможность привыкнуть к зрительному контакту с собеседником выливалась в его откровенное игнорирование - Мицуки либо отворачивался, либо тщетно строил из себя незаинтересованного невидимку, отвечая на вопросы невпопад. Времена, когда он представал перед своим народом словно осколок Божества, прошли, и он мог, казалось бы, смириться с тем, что больше не нужно играть роль чего-то одновременно и недосягаемого, и смертного, но на практике это оказалось куда сложнее. Подросток мог часами наблюдать за незнакомыми ему львами и представителями других видов, мог заинтересованно посматривать на Касари, пока та занималась любимым сбором трав в гордом одиночестве, но, получая хоть малейший отклик, он тут же закрывался, забивался в дальний угол  своих страхов.

На языке крутилась сотня вопросов, жаждущих своего времени. Подросток не боялся сбиться с маршрута или заплутать, потеряв несколько дней или даже недель в дороге, его скорее... Больше пугала приближающаяся, словно неистовый ураган, встреча с тем самым королевством, о котором рассказывала Касари. Много ли там львов? Не навлечет ли луна на них беду с приходом Мицуки? Все ли из них так же добры и вежливы, как юная травница? Голова шла кругом, мысли сбивались в кучу, а лапы все двигали и двигали их обладателя вперед, к неизбежному. Попытки осознать свое положение проваливались с глухим треском, белоснежный даже не знал, как ему стоит представиться - да и стоит ли вообще. Назвать то роковое прозвище, породившее слухи среди горных жителей или свое настоящее имя, данное матерью? Хотя было бы странно, если бы он назвал что-то одно, а Касари обращалась к нему совершенно по-другому. А если его никто не поймет ввиду его странного, непонятного говора? Как им общаться, когда лев только-только начинает привыкать к южному наречию?

Мысли прервал сухой треск, на который хвост Мицуки предательски дернулся, а шерсть на холке угрожающе вздыбилась. Это была лишь небольшая веточка, развалившаяся пополам под весом грузной лапы, но она заставила льва выйти из дебрей сознания, пусть и напугав до чертиков. Хватит на сегодня самокопания, его нервная система и так претерпела за короткую жизнь множественные изменения, чтобы добивать ее подобными... мелочами. Сердце чуть екнуло, когда самец с первого раза не смог найти бурый мех львицы - внутрь вновь закрались сомнения, что они умудрились разминуться. Однако буквально в следующую секунду неподалеку мелькнула цитрусовая шерстка на кончике хвоста, и Мицуки поспешил приблизиться, на ходу напрягая слух и готовясь в очередной раз стать безмолвным слушателем. Однако сейчас что-то... изменилось..

— Знаешь, я как-то раз угрожала подлить упрямому другу в еду лекарство с очень неприятным эффектом. Тебе бы стоило быть со мной осторожнее...

Лев поперхнулся с первых слов, не до конца понимая, что Касари имеет в виду, и тут же вновь передернул плечами, услышав продолжение и окончание фразы. Наверное, в тот момент его морда выглядела до безумия глупо - в глубине глаз засела полнейшая растерянность, словно Мицуки пропустил не меньше половины монолога, а губы в попытке закусить нижнюю будто вообще исчезли с лица. Что она имела ввиду? Это была прямая угроза или просто намек? Но что он мог сделать не так, когда просто шел позади? Может, шел недостаточно быстро или слишком громко и помешал ей? А может, смысла в этих словах вообще не было...

Неожиданный смех застал его еще больше врасплох, но одновременно и успокоил. Если Касари смеялась, значит, все было в порядке. Мицуки позволил себе слегка улыбнуться, в знак вежливости, хотя и не понимал, чем именно было вызвано это веселье - ее же словами или его реакцией.
- Да, я... буду... - низким, непривычно хриплым голосом ответил он, рассматривая находку знакомой, которую та демонстративно держала прямо перед глазами. Он не шарил в растениях от слова совсем, даже не знал, что их можно для чего-то использовать, пока не познакомился с Касари. Та, казалось, собирала буквально все, что видела, пока лев стоял чуть поодаль и пытался классифицировать травы или найти признаки, по которым она их выбирает. Спросить, конечно же, всегда было слишком неудобно - не хотелось лишний раз показывать свою непросвященность. Но сейчас молчание слишком затянулось, да еще и хотелось как можно быстрее увести тему от непонятой шутки, и Мицуки рискнул, заранее приготовившись к недоуменному взгляду.

- Ты... много отвлекаешься на травы, когда идешь.. Кажется, будто ты можешь различать их...  только по запаху... Как... как тебе это удается? - он говорил медленно, с перерывами, тщательно выговаривая слова, чтобы не прожевать их смысл. - И почему... именно травы?

— Потому что травами можно кого-нибудь отравить, очевидно же.

На этот раз реплика вызвала у Мицуки обычный вздох вместо повторного словесного бормотания, но он умудрился и его приправить эмоцией со слабой отдачей смеха. Касари порой была так... предсказуема и одновременно нелогична. Подросток уже успел понять, что шутки  составляют примерно 50-60% ее обычного состояния, да и то это - показатель в кругу неразговорчивого Мицуки, что уж говорить о том, во что превратится ее речь, когда они набредут на старых знакомых? Покалывающее чувство страха перед будущим вновь кольнуло белогривого глубоко изнутри - новые места, новые жители, новые традиции и диалекты, на подготовку к которым уйдет уйма времени. Если он даже сейчас выглядит - и таков и есть - белой вороной рядом с травницей, как же сильно он будет выделяться в королевстве?

— Ну хорошо-о, это было в последний раз. - Мицуки слегка качнул головой, убирая с глаз упавшую челку и внимательно глядя на Касари. Он прекрасно знал, что впереди будет еще много подколов, которые она ввернет в серьезный разговор с абсолютно невозмутимым выражением лица, но что он мог с этим поделать? Заряжающая хорошим настроением энергия, исходившая из львицы, притягивала, словно магнитом, и лев слепо откликался на этот зов, закрывая глаза на месяцы отчуждения и безмолвия, проведенные далеко в предгорьях. Хотелось следовать за светом и забыть о блуждании в темноте, хотя бы на пару краткосрочных мгновений.

Когда юная врачевательница пустилась в обьяснения, тщательно подбирая слова, Мицу же обратился в слух, жадно внемля новой, неизведанной информации. Раннее ему никто и  никогда не отвечал, пропуская мимо ушей или отмахиваясь, оставляя львенка наедине с терзающими сознание вопросами, требующими ответа, забирающими все внимание. Конечно, в том возрасте он бы и не смог понять половины из того, что ему могли рассказать, однако простой отклик уже был бы хорошим знаком, показывающим, что его слушают и пытаются помочь.

- Одних просто невозможно не заметить из-за размеров, у других крайне причудливый внешний вид (росянка, например), а некоторые совсем неприметные, но своим ароматом могут довести до тошноты. - лев застыл на конкретном примере, ухватившись за него. Воспоминания о первом дне, о первом спуске с гор прошибли его волной, затопили и понесли по закоулкам прошлого, пока он отчаянно цеплялся за настоящее - янтарные глаза, увлеченные своей стихией.

Никогда самцу не доведется забыть тот восторг и благоговейный трепет, который он испытал, когда грубые, испещренные мелкими царапинами подушечки коснулись не холодного снежного настила, укрывающего все горное плато, а мягкой, сочной травы, прогибающейся под весом беженца. Многогранность запахов и прекрасных видов, постоянное солнце, обилие животных - как травоядных, так и хищников - поглотили Мицуки, врывая в своей круг жизни без единого вопроса. Если бы сейчас его спросили, какой самой запоминающейся деталью стал тот день, он бы с легким смущением признался, что простым, ребячливым катанием по траве в течении нескольких первых часов. Умолчав, конечно же, о нелепом окрашивании белого меха после и бесславных попытках отмыть себя в ближайшей речке - к которой лев, к слову, подходил с не менее боязливым ожиданием опасности.

А Касари все рассказывала и перечисляла, настолько загоревшись вслепую поданной идеей оппонента, что даже не замечала, как изгнанник успел три раза сменить свое положение - то привстал, нервно оглядываясь, то прилег, уже больше фокусируясь не на льющихся плотным потоком знаниях, а на зеленом ковре вокруг, словно пытаясь вычленить что из него, что из речей Кас отдельные элементы. Получалось плохо, подросток не успевал, путался и вскоре заново сел, исподлобья поглядывая на спутницу. Он был готов ждать, сколько придется, не торопя, не встревая и не прерывая ее - а детали всегда можно будет уточнить позже.

Но, кажется, маневр не удался и Кас вернулась на землю, встреченная задумчивой миной товарища. Мицуки хотелось треснуть себя лапой по лбу, пока взгляд был прикован к падающему стебельку, а веселый, живой голос утих, вернув их обоих в привычную тишину. Почему он не мог сделать лицо попроще или, на крайний случай, о чем-то спросить? Когда Касари отвернулась, Хауген подался вперед, перебирая в голове известные фразы, которые смог бы использовать, но так и не раскрыл рта, оставшись сидеть в своей позе каменного идола, до невозможности куцым хвостом лишь едва-едва закрывая бедра. Кажется, не его одного сегодня решили посетить воспоминания, а потому прерывать подобные моменты он не рискнул, покорно ожидая, когда на него вновь обратят внимание. И, кажется, некая недосказанность сыграла в этом свою роль.

— Меня покидало много близких, большая часть из них умирала у меня на глазах… и так всю жизнь. Мне бы очень хотелось в следующий раз, если он всё же будет, суметь вовремя помочь и всё исправить…

От негромкого, подавленного гласа сдавливало горло. Впервые за эту неделю лев ненамного, но приблизился к прошлому львицы, ее собственной истории, и впервые осознал, что не только ему пришлось пережить страшные события. Да, он был изгнан, да, он дважды лишился дома - но это были мелочи по сравнению с потерей кого-то, по-настоящему тебе дорогого. Мицуки не любил ни себя, ни свой клан, отмахиваясь от них, оставляя позади, но это был его выбор. У Касари же выбора не было.

Когда она сорвалась с места, устремляясь вперед, подросток рассеянно смотрел ей вслед, потеряв между ними несколько секунд. Она убегала, отдалялась, унося с собой другие тайны и истории жизни, а Мицуки... а Мицуки последовал за ней, приноравливаясь к новому темпу. Из головы вылетели мысли о предстоящем знакомстве, вылетело все, что раннее отвлекало и мешало сосредоточиться. Сейчас лишь казалось, что приятнее чувства твердой земли под лапами да шоколадного бока в паре десятков сантиметров рядом не могло быть ничто.

— Ну что же, чем вы, о загадочный странник, планируете заняться в новом прайде? Даже не вздумай изводить себя. Всё пройдёт чудесно… по крайней мере, я постараюсь, чтобы так и было. - "страннику" как будто ушат холодной воды вылили прямо на загривок, игнорируя все его попытки вырваться, отчего по крепким плечам пробежала невидимая, но сильная дрожь. Что ж, как и говорилось, Касари умела удивлять... Промолчать после таких откровений казалось неприличным, но и, судя по последней фразе, она видела в Мицуки сплошной ходячий стресс и была в этом абсолютно права.

- Постарайся не смеяться... - северный акцент слишком четко проявился, заставив своего обладателя едва ли не расплыться от разочарования в дрейфующее озеро.  Почему ему изначально достался такой грубый, под стать низкому голосу, создающий впечатление типичного разбойника, а не что-то более легкое и приятное? - Я буду рад, если Луна соблаговолит не тронуть... никого из твоего королевства. Мне не важно, примут меня или нет и кем я там стану, я только... переживаю за них. И за тебя. Хотя тебя, кажется, ничего не возьмет. Твой оптимизм иногда так... удивителен. - короткие, обрывочные фразы, в которых невозможно запутаться и которые сложно запороть. Мицуки не был уверен, прозвучит ли это как комплимент или оскорбление, но надеялся, что неправильно его не поймут и в него не полетит стопка травы от обиженной спутницы.

— Постарайся не смеяться… — Кас изогнула бровь, старательно укладывая в одну из сумок свои находки, — Я буду рад, если Луна соблаговолит не тронуть... никого из твоего королевства. Мне не важно, примут меня или нет и кем я там стану, я только... переживаю за них. И за тебя. Хотя тебя, кажется, ничего не возьмет. Твой оптимизм иногда так... удивителен.

Пара влажных бутонов выскользнула из пасти, и травница так и замерла, неуклюже согнувшись над доверху полным мешочком. Услышанное не до конца сплелось в нечто внятное и кристально ясное, а осталось витать в воздухе рваными обрывками, но этим обрывкам всё же удалось ввести в ступор. Кас не особо скрывала замешательство, в которое альбинос в очередной раз втоптал по самое горло; и опять с виной на смущённой морде. Стоило обрывистой речи прерваться, и последовал медленный, недоверчивый оборот к собеседнику. Янтарные глаза пригвоздили самца к земле, брови слились в единую полосу, как когда-то давно делала покойная мать травницы. Взгляд, от которого все окружающие, вплоть отца семейства, замирали как вкопанные.

Касари медленно выпрямилась, облизнула пересохшие губы и невольно улыбнулась вымученной улыбкой. Но та тут же потухла.

Мотнула головой, как если бы отгоняла назойливую муху, приоткрыла пасть, но тут же захлопнула её обратно.

Она чуяла неладное, но никак не могла подобрать подходящего слова, хотя бы звука, возгласа.

Глаза нерешительно прошлись по сжавшемуся в комок самцу: метнулись от полупрозрачных зрачков до напрягшихся пальцев, взъерошили гриву и добрались до прижатых ушей. Невербальная пытка продлилась секунд пять. Вскоре львица, оставив всякие попытки углядеть в говорящем следы обмана или банального плутовства, бросила эту беспорядочность. Взгляд упёрся в зелень под лапами, из носа вырвался шумный выдох.

Когда Кас подняла морду вновь, она существенно преобразилась. По крайней мере теперь Мицу не жгло два задумчивых луча. Для изменений внутренних усилий потребовалось куда больше, но львице хватило воли побороть шаткие нервы и хотя бы на время взять себя в лапы. Волнение унялось.

О чём бы не говорил альбинос, не в его природе было подтрунивать и водить за нос ради сбитых с толку собеседников. Если только Кас чего-то о нём не знает, что теперь представлялось львице вполне возможным и крайне вероятным. Но Мицу продолжил, как это было в его привычках, неловко сжиматься, подёргиваясь, будто желая провалится сквозь почву и камень, да поскорее. На сей раз Кас не спешила его успокаивать.

Янтарные глаза сузились, львица будто примерялась для прыжка. Наконец ей удалось вычленить из пары назревших вопросов один конкретный, придать голосу подходящий тон и заговорить:

— Луна соблаговолит не тронуть... — ухватившись за мысль, Касари медленно, взвешенно повторила каждое слово. — С чего бы ей кого-то трогать? Луне не пристало вмешиваться в жизнь… либо я чего-то не знаю.

Нажим на последние слова заметил бы и глухой, хотя бы по сжавшимся на миг клыкам. Но во взгляде не читалось упрёка, скорее опасливый интерес, всё ещё отдававший недоверчивостью.

Начало игры

— Я тебя уверяю, там самый малочисленный рой. Будет невероятно просто пробраться к ним в улей, — донесся бойкий голосок откуда-то сверху.

Маленькая золотисто-коричневая пташка летала шаровой молнией, не забывая параллельно с болтовней ловить зазевавшихся насекомых.

В ответ на подозрительный прищур, птица обиженно захлопала крыльями на одном месте, притворно вознегодовала:

— Ну я же не знала, что тот рой просто временно разделился на две группки, а именно в этот день решил объединиться.

— Ну-ну, — протянула кофейного цвета львица, глядя на подругу взглядом, выражающим всю скорбь мира в ожидании очередной пакости.

Мягкая шерсть львицы лоснилась под лучами солнца. Сита аккуратно ступала по чуть влажной земле, а вокруг нее кружилась Тиса, готовая на все, ради любимого лакомства.

Льдистоглазая не понимала, почему согласилась на очередную авантюру медоуказчика. Ни одно ее предложение сходить «во-о-он на тот пригорочек» не заканчивалось без приключений. Остановившись и оглядевшись, Сита глубоко вдохнула воздух, наслаждаясь пряным запахом трав и свежестью, даруемой близ протекающей реки. Место было красивым, однако их путь лежал чуть дальше, вдоль реки. Тиса маленьким ураганчиком металась из одной стороны в другую, весело треща о чем-то своем. Тряхнув головой, львица посмотрела на виднеющиеся деревья, куда и вел их путь и погрузилась в свои мысли.

«Сколько всего раз я буду поддаваться ее идеям? Кажется, бесконечно, ведь в череде похожих друг на друга дней, эти моменты хотя бы наполнены событиями» — мысленно хихикнув, льдистоглазая и продолжила путь. Она понимала, что Тиса не обидеться из-за отказа, в просто забудет и переключится на другую цель, но ей и самой уже хотелось немного пчелиного продукта.

Так, в какой-то момент, Сита не заметила, куда пропала маленькая балаботка, а со всех сторон обступила высокая трава. Решив, что Тиса полетела немного другим путем, львица стала идти вперёд, ориентируясь на шелест реки поблизости. Так, не заметно для себя самой, льдистоглазая практически вывалилась на более открытое место, приведя в замешательство находившийся там львов. Да что там говорить, она и сама замерла, рассматривая незнакомые морды. Хотя, почему не знакомые, это ведь…

— Касари? — неуверенно спросила Сита рассматривая изменившуюся за время отсутствия львицу. Остолбенение после первых секунд прошло, уступив место любопытству. Взгляд блуждал по темной шерсти, на мгновение замерев на сумках, из которых виднелись какие-то травы. Но больше всего внимание привлекал белый лев, который, по всей видимости, был спутником Кас. Он был явно не местный, да и запах… Принюхавшись, Сита утвердилась в своих мыслях – от подростка не пахло ни одним из местных прайдов.

Все это заняло не больше пяти секунд, по истечению которых, льдистоглазая приветливо улыбнулась, продолжив:

— С возвращением! Надеюсь, твое путешествие было легким, — а после, переведя взгляд на льва, дружелюбно поинтересовалась: — Кто это с тобой?

В этот момент на плечо спикировало маленькое крылатое создание и громко возмутилась:

— Ни на минуту тебя оставить нельзя, уже компанию нашла.

Сита шикнула. Тиса была практически не знакома с Касари, поскольку видела ту всего пару раз и то мельком. Медоуказчик не любила крутиться непосредственно около прайда. В ответ на шипение, юркая птичка нахохлилась, не произнося ни слова, а Сита вернула взгляд к собеседникам.

Тропы мертвых->

Какое удовольствие испытывала львица от лёгких порывов ветра! Она вскидывала голову, этак лениво жмурилась и принюхивалась, чувствуя сладкий аромат цветочных бутонов и горьковато-кислый самых разнообразных трав; иногда к ним примешивался терпкий и стойкий запах какой-нибудь зверя, а иногда ощущалась влага и прохлада от приближающейся реки. Эбигейл познавала и впитывала этот мир в себя на уровне физического и духовного. Она словно чувствовала бурлящий поток жизни в каждом существе, в каждом растении и камне. Она видела, — там, за пределами привычной материи, — едва ли не тонкие светящиеся нити, соединенные друг с другом и образующие тот самый Вечный Круг Жизни.

Жизнь и вправду продолжалась: и здесь, на земле, на привычной и видимой каждому живому существу; и там, "на небе", за пределами сознания обыкновенных зверей. Осознание и принятие этого факта делало переживания смертей дорогих и любимых сердцу существ процессом не таким болезненным и страшным. Со временем от скорби отделилась тоска, которая так и замерла в груди невыразимым "я скучаю!". Маленькое путешествие по изнанке привычного мира повлияло на принцессу благотворно и, как ни странно, помогло не только пережить потерю любимых и близких существ, но и сохранить рассудок от глубокой и бесконечной печали.

Вернувшись из астрального путешествия на землю, принцесса ещё болела какое-то время. Она не ела, редко пила, часто уходила в себя. Следы скорби и болезни ещё остались на ее худом изможденном теле: и кости выпирали, и в глазах читался след от невосполнимой потери, но вместе с этими страшными отпечатками смерти появилась и надежда, и решительность, и духовная сила. Эбигейл приняла это бремя от родителей, согласилась с тем, что ее время еще придёт нескоро, а потому вернулась, чтобы исполнить, как она думала, свое главное предназначение: сохранить Западное Королевство сильным и крепким прайдом, короля наставлять на путь истинный, а всех остальных зверей, — друзей, знакомых, да просто проходимцев, — исцелять и поселять добро в сердце. Менее пафосным языком: сохранять психическое и психологическое равновесие всем нуждающимся. Ради такого глобального и непростого ремесла львица углубилась в изучение шаманства, черпая те знания, что успели вложить в ее светлую головушку Амади, — почивший незадолго после смерти брата и дядюшки, — и Фестр. Немногим позже она смекнула, что некоторые травы могут ей помочь, поэтому занялась изучение отдельных сортов растений: ее мало интересовали травки, способствующие остановке крови или, скажем, прочищающие желудок после отравления. Она искала и смешивала особые растения, помогающие залечить душевные раны: успокоительные, веселящие, сонливые и многие другие. Так львица жила последнюю неделю, а когда возле логова не осталось ни одной нужной ей травы, Эбигейл решила, что теперь у нее достаточно сил, чтобы отправиться куда-нибудь дальше общей пещеры. И поскольку Котиса и Галатеса ей не удалось найти, а уходить куда-то в одиночку ей не позволялось, львица решила обогнуть эти запреты и позвала с собой Дэтча, едва ли занимающегося чем-нибудь по-настоящему полезным. Впрочем, Белоснежка даже не думала осуждать подростка.

Оказавшись на просторных территориях королевства, львица, впрочем, даже забыла о первоначальной цели своего похода. Она так давно никуда не выбиралась, что была рада простой прогулке, и хотя ее, ещё слабое после всех пережитых потрясений, тело не окрепло и быстро уставало, шла она сравнительно бодро, иногда опираясь на Дэтча (который, надо сказать, был даже чуть выше принцессы, несмотря на их разницу в возрасте, пусть и небольшую) или останавливаясь, чтобы перевести дух.

— Я слышала, ты в последний раз удачно обошел границы и вовремя остановил какого-то чужака, — с улыбкой сказала принцесса во время очередного привала. Она знала, что Дэтча недолюбливают в прайде за его лень и невежливость, поэтому всячески старалась поощрять его успехи или давать ему несложные поручения, например, как нынешнее, — ты молодец.

Она вздохнула и посмотрела в сторону Кагеры, поблескивающей от солнечных лучей. Ей вдруг невообразимо захотелось искупаться — хотя бы лапы смочить. Она повернулась к своему спутнику, покачала головой и поднялась с земли.

— Давай дойдём до Кагеры? — он, кажется, насупился: не хотел сопровождать, наверное, глупую самку (пусть и принцессу) и слушать ее никому не нужные рассказы о цветочках, — ну-ну, ладно тебе, не дуйся, я кое с кем тебя познакомлю. Тебе понравится. 

Там, на одном из открытых берегов реки, жили бегемоты. Они часто нежились в тёплой грязи или подолгу погружались в воду. Это место ей показал Аминта незадолго до своей смерти. Он даже познакомил сестру с одним из своих новоиспеченных друзей: малыш Бимбо, очень дружелюбный увалень, с удовольствием играл с львятами под присмотром бдительных мамаш. Правда, когда из воды выходил его огромный суровый отец, члены королевской семьи предпочитали ретироваться: вожак ненавидел кошачьих до такой степени, что однажды, по словам Бимбо, оторвал голову взрослому самцу. Аминта и Эбигейл ему не поверили, но все же знатно перепугались и решили, что лучше бы было не рисковать.

С той поры Белоснежка больше не приходила туда. Несчастный бегемотик, наверное, даже не представляет, что его первый друг-лев умер. Но ей почему-то львице казалось, что Дэтч найдёт общий язык с увальнем-бегемотиком. Они оба вполне живые и подвижные, если в хорошем расположении духа.

Подростку ничего не оставалось, как последовать за своей спутницей. Они уже спускались совсем близко к Кагере, как вдруг до обоих ветер донес несколько новых запахов: один из них — знакомый. Эбигейл даже почти не сомневалась в том, кому он принадлежит, от чего испытала дикий восторг и облегчение.

"Неужели вернулась Касари?".

— Пойдем, проверим, кто к нам пожаловал, — предложила Белоснежка. Они с Дэтчем бодро зашагали по направлению ветра, и чем ближе подходили, тем меньше сомнений испытывала юная львица. Чуть позже она перешла от нетерпения на бег, жутко запыхалась, выслушала от своего спутника ворчание, что принцессе нужно беречь здоровье и силы, а потом снова побежала, пока, наконец, не выскочила прямо на поляну, едва успев притормозить и не врезаться в белое пышное "облако", чьего имени ещё даже не знала.

— Ох, простите, — выдохнула она, отпрянула от льва и оглядела присутствующих. — Сита! — принцесса кивнула львице в знак приветствия, а затем повернулась к лекарю, поднимаясь на задние лапы и обрушивая крепкими объятиями радость от его возвращения, — Касари, как здорово, что ты вернулась! Как ты? Как же я рада тебя видеть!

Возможно, что раньше Белоснежка и травница общались не так тесно и крепко, но Эбигейл не забыла, как много эта милая львица сделала для королевской семьи. Она поддерживала и ее, и Асию в то время, когда других не было рядом, поэтому самка до сих пор испытывала большое уважение и благодарность этой соучастливой львице. Оглядев Касари ещё раз с лап до головы, принцесса подметила, что странствия пошли ей только на пользу, а потом уже спохватилась, что здесь есть и незнакомые морды. — Ой, что же это я… - она отошла от травницы и снова перевела взгляд на незнакомца, — ты ведь не одна… расскажешь о своем спутнике? — она замолчала и даже слегка вздернула худую, почти ещё детскую мордочку, как и подобает истинной принцессе, в ожидании, когда их представят друг другу. Пожалуй, теперь мама могла бы гордиться воспитанием дочери.

Отредактировано Эбигейл (29 Июл 2021 18:49:44)

- Касари?

Молодой альбинос дернулся от этих слов, когда мозг еще не обработал информацию о странном львиноподобном силуэте, заявившемся на широкой поляне. Неизвестный запах, незнакомая внешность, манера речи – все это вскружило голову подростку, заставляя тело сделать шаг назад, а зрачок в льдистых очах сузиться до предела, скользя взглядом от новенькой к травнице и обратно. Они явно контактировали в прошлом... судя по тому, что не сцепились в первые же секунды. Ну и хотя бы по тому, что львица обратилась по имени, а в голосе не звучала ни резкость, ни злость, одно лишь удивление. Пожалуй, даже с ноткой радости.

Когда спустя несколько секунд взгляд Ситы переметнулся на Мицуки, тот вздрогнул, моментально опустив голову и зарыв (хотелось бы сказать, что её же) внимательный, изучающий взор за густую белую челку. Он не был готов знакомиться с обитателями этих земель так скоро, он не успел морально настроить себя… А сейчас даже не знал, что нужно ответить на вполне логичный и простой вопрос о своей личности – и стоит ли вообще отвечать. Предоставлять всю эту ношу Касари не больно-то хотелось, шоколадной самке и так есть, что рассказать о своем путешествии, и подросток явно был не самой интересной ее частью. На язык отчаянно просилось проклятое прозвище – в конце концов, не зря оно служило вторым именем. Но прокручиваемая в голове сцена недоумения, окрасившего морду спутницы, когда вместо «Мицуки» лев выдаст «Хауген», вновь сбила все планы странника, затеряв в своих привычных глубинах сомнений и раздумий. Время предательски утекало сквозь пальцы, а самец даже не решался поднять глаза, тем более не решаясь на какой-то определенный ответ.

— Юная леди, позвольте представить вам одинокого странника, загадочного зверя и приятного спутника — Мицуки.  Мицуки, сэр, эта очаровательная львица — Сита, обитательница местных равнин, рядовой член прайда... и её спутница, Тиса, гроза всех ульев в округе.

Касари в очередной раз спасла своего новоиспеченного товарища, когда тот был в плену паники и отчаяния, схлестнувшихся в молодой, искореженной душе. Слабый выдох исчез в речах путешественницы, позволив льву слегка приподнять голову, сверкнув одним видимым глазом на стоявшую неподалеку Ситу и ее... Тису?... Просто еще одна личность из многих, с которыми предстоит познакомиться… И если каждое их знакомство будет проходить в подобной манере, Мицуки придется одолжить у Касари несколько килограммов успокаивающих трав, чтобы не свалиться где-нибудь в уголке в бушующей истерике. Если только истерика не свалит его раньше…

Подросток кивнул, впервые почти полностью обернувшись к подошедшей незнакомке, и тут же бегло сфокусировал все оставшееся внимание на Касари, которая продолжала делиться подробностями своей «прогулки» и их совместной встречи. Предполагалось сделать это в более спокойной и тихой манере, в каком-нибудь месте, где они не стоят на виду у всего мира, не открыты для любого жаждущего проблем или общения, где предоставлены сами себе и неоткуда было ждать возможного подвоха. Лапы затекли, Мицуки посмотрел вниз, вновь пробуя почву «на вкус», вбирая когтями жирную землю и тут же выпуская ее, пока обрубок хвоста беспокойно танцевал где-то позади стройных белых боков. Эта пятая конечность никогда не желала оставаться в спокойном состоянии и палила присущее Мицу волнение даже лучше, чем его вечно бегающий взгляд и кривая улыбка, призванная нести дружелюбие и спокойствие. Пока что все, что она несла, было зловещим обликом постоянной насмешки, и вскоре уголки губ льва опали, а уши навострились, едва только Касари обратилась к нему, закончив с частью представления.

- Мицу, знаешь, по поводу твоей проблемы…Я думаю, что знаю, с кем можно было бы обсудить ее решение. Или спросить совета.

Голос звучал чересчур ободряюще, заставив изгнанника поморщиться от его ласковых ноток. Он впервые почувствовал себя… ребенком? Ребенком, за которого переживают, чье психическое состояние оставляет желать лучшего и которого постоянно пытаются уберечь от излишних переживаний. Это было настолько явно, то, как Касари старалась не спугнуть своего спутника, что вызвало у Мицуки еще более горестные искры во всем лике, чем раньше. Она, вероятно, предполагала, что подросток может влегкую развернуться и уйти прочь, даже несмотря на то, какой путь они проделали за эту неделю, и Хауген не мог ее в этом винить. Всю свою короткую жизнь он сбегал от ответственности, возложенной на него кем-то чужим, и спокойно мог сбежать даже сейчас, махнув куцым хвостом на прощание. Но что-то продолжало держать его здесь, хотя внутренняя шкала тревоги постепенно начинала закипать, что-то не отпускало, сея еще большую смуту в сердце. Если есть хоть один шанс, что его примут… и если Касари говорит, что этих шансов у него предостаточное количество, то почему бы…

- С кем? – заинтересованный голос с хрипотцой облетел их маленький отряд, но Мицуки задал его не в то время и не в том месте. Снова. На то, что он оказался перебит новой репликой Касари, лев не обратил внимания и не расстроился – расспросы всегда можно будет продолжить позже. Но какой-то запах ударил в ноздри, да даже не один, а несколько, и Мицу резко обернулся в ту сторону, откуда они доносились. Боги, почему он не настоял на том, чтобы продолжить путь к королевству, а не стоять под открытым небом всем любопытным на обозрение?

Эбигейл ворвалась на поляну еще более неожиданно и внезапно, чем Сита, и поначалу Хауген хотел просто отскочить в сторону, едва приметив подле себя кого-то неопределенного. Но одного взгляда исподлобья на принцессу хватило, чтобы все конечности обуял страх, прижав парня к почве, заставляя врасти в нее всеми нервными окончаниями. Эби обогнула его, обмениваясь радостными обьятиями с Касари, а Мицуки продолжал стоять, пока в его голове буйствовал оглушительный шквал эмоций, заполняющий пустое доселе пространство, разжигающий забытые некогда страхи и молитвы. Он следил за Эби, чувствуя, что теперь его желание пуститься наутек возросло с невиданной силой, а в горле пересохло, не давая мышцам даже раскрыть рта. Белая шерсть… белая, как высокогорный снег, покрывающая всю шкуру чужестранки и то, что она была именно с Юга, пугало более всего. Клан издавна верил, что не могло существовать в одно и то же время двух альбиносов, двух осколков одного и того же божества, как клан мог оказаться неправ? Как старейшины могли ошибаться, не обман ли это зрения, не очередной ли мираж или, на худой конец, призрак, явившийся из загробного мира? Нет, ее лапы касаются земли, взгляд не пустой, а проницательный и серьезный, и то, что этот взгляд был обращен на него, сломило последнюю перегородку в сознании Мицуки. Она более, чем реальна и то, что они встретились сейчас, было не просто так.

Не ведая себя и не отвечая за свои действия, подросток одним движением припал к земле на передние лапы, с невероятным ужасом в застывших глазах глядя снизу вверх на Эбигейл. Она была не призраком, она стояла прямо перед ним и что еще хуже – она явно ждала ответа. Слова, приходившие на ум, были лишь обрывками старых заговоров против нечистых духов и Хауген отголоском здравого разума понимал, что это было бы совершенно не к месту, более того – диким моветоном, еще более диким, чем края, из которых он прибыл. Рот медленно приоткрылся, потому что столь близкое соседство с землей не позволяло Мицуки выразить весь спектр своих чувств.

- Не… невозможно… - одно тихое слово смогло прорезаться сквозь шок своего хозяина, выскользнуло легко и незаметно, пока северянин, не моргая, взирал на львицу, не имея возможности подняться из подчиняющейся позы. Мышцы заледенели, отказываясь слушаться, тонкие линии бровей и вовсе потерялись на лбу в непомерном удивлении и ужасе, обуявшем подростка. Все, во что он верил, сейчас медленно рассыпалось в пыль, а принцесса продолжала стоять перед ним, все такая же величественная, с ослепительно блестящей в солнечных лучах белой шерстью. И с невероятными карими глазами, цвет которых Мицуки разглядел только сейчас.

- …Госпожа… - напряжение в лапах росло, оно вибрировало по всему телу, но Хауген не сменял своей позы, лишь его голос ломался от сдерживаемых эмоций, да голова быстрым движением опустилась вниз, уперев пораженный, застывший взгляд в колосья свежей травы. Он не мог, просто не мог поступить иначе, когда перед ним стояла она, не мог выказать неуважения, которое и без того вырвалось в ключе его долгого осознания и недостаточно быстрой реакции. Калейдоскоп мыслей, от первой Луны и до сегодняшней встречи, ветром проносился в мозгу льва, выдворяя любые другие, и когда изгнанник вновь заговорил, его голос звучал приглушенно, словно не должен был достигнуть ничьих ушей, кроме Эбигейл. Благоговение прошило слова насквозь, и страх начал постепенно уступать, отдавая место всепоглощающему уважению.

- Мое имя Мицуки, госпожа… Я родом с Севера, с  гор и я клянусь, что не представляю для вас угрозы..

Отредактировано Мицуки (14 Авг 2021 03:23:17)

— Ох, простите… Сита! — кажется, что-то похожее, тёплое и смущённое, но знакомое ещё звенело в воздухе, отдаваясь в трещавшей макушке, когда Кас страстно, с любовью приложили о землю затылком. Нечто нечленораздельное вырвалось из скривившихся губ, голова неуклюже вжалась в плечи, а глухой шелест возвестил страшное: из сумок щедро вывалилась часть содержимого.

— Касари, как здорово, что ты вернулась! Как ты? Как же я рада тебя видеть!

С пару секунд травница глядела на слепящее Солнце, сжимаемая двумя тонкими, белоснежными лапами. Эбигейл. Никогда не подумаешь, что в этом одуванчике скрыта такая силища, Кас же не просто узнала, но и ощутила её мощь на собственный костях. И отчего все считают её тихоней? Воительница, ну вылитая! Побитые бока готовы это подтвердить, будьте уверены. Но травница не выказала ни тени возмущения, не смотря на все шишки и лёгкий испуг, наоборот, она ощутила такой прилив по-детски наивного тепла, когда её с ходу, без всякого предупреждения, смущённых возгласов и вступлений, искренне сжали в объятиях, не дав и границ переступить. Кас зарылась носом в нежную шёрстку, не думая разжимать лапы. Белоснежка на правах принцессы первая ослабила хватку, издав до смешного неловкие звуки:

— Ой, что же это я…

Когда тяжесть ослабла, и львице позволили выдохнуть, она ещё некоторое время потерянно глядела вглубь лазури, будто впервые видела твердь небесную. Пальцы потянулись к виску, пригладили пострадавшее место, а Кас тем временем неловко привстала на локте, пыхтя и жмурясь что есть мочи. В просветах век показался очередной знакомый силуэт — ворчун Дэтч. Крапчатая лапа слепо заелозила по земле, надеясь собрать рассыпавшиеся травы.

— До боли рада тебя видеть… Эби, — львица в последний раз прочесала затылок в доказательство собственных слов и добродушно хмыкнула, пока Одуванчик разглядывала травницу нарочито сдержанным взглядом, который ей, видимо, пришлось заучивать с самого рождения. У Котиса был похожий, только после него появлялось ощущение, что Его Величество хочет отправить тебя на смертную казнь.

Кас не преминула возможностью и прошерстила глазами в край отощ… авшую Эби… Тут-то её улыбка и сползла, брови срослись как когда-то сростались у её покойной матери — тонкая, прямая линия, пышущая напором и не предвещавшая ничего хорошего.

Королевский взгляд перешёл на альбиноса, а после раздалось ожидаемое:

  — Ты ведь не одна… расскажешь о своем спутнике?

«Мы с тобой ещё поговорим», — упрямо заключила Кас и, не имея привычки трогать решённое, смягчилась, уступила этому деликатно вдёрнутому носу и задранным ушам, явно тодгоняемым десятком любопытных глаз.

Встав с грацией располневшей колибри и откашлявшись с куда большей серьёзностью, нежели той, что проявлялась ею за последнюю неделю, травница с лёгкой улыбкой на губах продекларировала второй раз за сутки, да простит её Сита:

— Ваше Высочество, позвольте представ...

«Мицу?»

А Мицу уже. Кас отбросила условности, склонила голову на бок и непонятливо сложила переносицу, наблюдая, как очередная сторона характера её загадочного приятеля проклёвывается на свет. Пальцы неосознанно дрогнули и резвым движением потянулись к сумкам, ожидая привычного сигнала: стона, вскрика, но сама львица слабо верила, что альбиноса подкосило нечто физическое. Глухое бормотание развеяло последние переживания на этот счёт, но полного облегчения не дало.

— Мое имя Мицуки, госпожа… Я родом с Севера, с гор, и я клянусь, что не представляю для вас угрозы..

Кас продолжила буравить подростка взглядом, но лапу нехотя опустила. Морда не двинулась, а янтарные глаза, напротив, с беспокойством оглядели присутствующих, поочерёдно проскальзывая по разномастным мордам, задержались на Эбигейл (о, как не понравился львице её тревожный вид) и вернулись к альбиносу, а вернее, к его затылку. Кас могла поверить, что он лишь переусердствовал с жестом от волнения, но… не многовато ли тряски и страха даже для такого ходячего оголённого нерва? Воздух вдруг показался ей приторно-липким, до того жутко подросток изломался.

На морде появилась нервозная, недоверчивая ухмылка, чтобы через миг стечься в потерянную гримасу. Львицу ощутила тотальный отрыв от реальности, её драло изнутри непомерно сильное волнение от шаткости происходящего. Вид Мицу спокойствия тоже не прибавлял, хотелось встряхнуть его и увериться, что он ещё в трезвом уме и доброй памяти. Пальцы зачесались.

Растерянность сошла на нет через каких-нибудь пару секунд. Тяжкий выдох ознаменовал окончание метаний и переход к решительным мерам. Всё в порядке. Ничего в сущности страшного не произошло, Кас ведь с ходу усвоила, что альбинос этот довольно впечатлительный. Вернее будет сказать, что ему требовалась помощь и работа над шаткими нервами. Одной валерьяной такие финты не лечатся, нужен иной подход. Но об этом позже, сейчас бы придать ему чуть более презентабельный вид. Им нужно произвести хорошее впечатление, чёрт возьми.

— Мицу, — не глядя на окружающих, будто их могла быть хоть сотня, хоть не быть вовсе, львица легонько тронула дрожащие плечи, второй раз, третий, на четвёртый непринуждённо обхватила их во всю ширь и, опустив голову, заговорила в полголоса, — Мицу, встань, пожалуйста.

Одной из удобнейших качеств подростка была его удивительная сговорчивость. Для окружающих, конечно. По хорошему её бы выковырять и выбросить куда подальше, но об этом позже. Как только парниша пересилил свою натуру и поднялся на лапы с видом полной покорности судьбе, как приговорённый, Кас чуть отступила и, на сей раз без неуместной весёлости, принялась представлять незнакомца:

— Главное вы уже услышали, могу лишь дополнить. — Голос звучал ровно, сама львица и вовсе глядела на окружающих как глашатай, посвящающий весь пыл и старания предмету своих речей,— Мы встретились с Мицуки где-то неделю назад, до того момента он жил одиночкой. Встреча эта достойна отдельного рассказа, приберегу её на другой раз. — Янтарные глаза поддернулись каплей стыда: она самолично отравила своего приятеля. Ему, возможно, будет не очень приятно посвящать в эту историю лишние уши. — Под конец мы разговорились, и он узнал, откуда я, проблемная, пожаловала... в его тихую жизнь. Я предложила ему отправится вместе со мной в Западное Королевство, надеялась, что здесь он найдёт новый дом и сможет ужиться с остальными членами прайда.

С каждым новым словом ситуация казалась всё проще, и всякие сомнения или мысли о неудаче спешно покидали говорившую. К концу монолога Кас пожала плечами и кивнула Белоснежке, перебросив той право на слово. Решающее, вероятно, ведь именно ей придётся стать связующим звеном между встреченным северянином и братьями, в особенности — Котисом. Травница при этом походила на несносную девчушку, притащившую в логово очередную ящерку и на коленях просящую родителей оставить её у себя. И пусть держалась она спокойно, брови именно что умоляли, выглядывая из-за плеча альбиноса.

А Эбигейл, кажется, удалось убедить. Принцесса отличалась чуткостью, наточенной до предела, потому и обращаться к ней можно было вообще ничего не опасаясь. О том, что она сама минуту назад с опаской глядела на финты Мицу, мы говорить, конечно же, не будем. Может, это было просто вежливое недоумение…

Не успела Кас завизжать от ответа Её Высочества, как в небе раздался пронзительный клёкот. Таккар. Они расстались на подходе к границам, птаху опять на месте не сиделось, а держать его смысла не было. Нашёл чего, наверное. Тёмная острая фигура описала круг над рекой и со свистом рухнула вниз. Птах расправил крылья у самой макушки не дрогнувшей львицы и бесцеремонно сел прямо меж ушей. Травница не видела сапсана, но явно расслышала его тяжёлое дыхание — причина, по которой бурая неслышно сглотнула.

— Я… там… а-а-а, — сокол пропыхтел нечто бессвязное, протолкнув звуки в узкое горло, и, совсем лишившись сил, растёкся в лужицу, загородив своей подруге ведь обзор. Раздался надрывный вдох.

— Выше… выше по течению, — Таккар сглотнул, дёрнул пернатой головой и наконец собрался, — рекой прибило тело львицы. Серая такая, и выглядит побитой… Как увидел, помчал за… за помощью. Вот.

Кас на миг вышла в небытие, а как вернулась, поспешно села, подняла передние лапы и собрала в охапку обмякшего посыльного.

— Незнакомка?

Птах на всякий случай обвёл взглядом присутствующих и, не найдя в их глазах и толики ясности, утвердительно кивнул.

— Ещё жива, верно?

Опять кивок.

— Травмы серьёзные?

Сокол пожал плечами и как-то неуверенно мотнул головой. По правде говоря, он не успел разглядеть её как следует.

— Ну… она была без сознания.

Кас болезненно зажмурилась, уже представляя удар по черепушке или ещё что похлеще. Таккар получил языком по макушке — так добросовестно доставить весточку не смог бы никто, и был заботливо уложен на загривок. Взгляд уже настроившихся глаз упёрся в Эбигейл, травница привстала как заведённая, ждущая отмашки. Сумки при ней, дорогу знает, так чего ждать? На контрасте с беспокойной принцессой Кас выглядела на удивление бесстрашно, будто не было ничего проще, чем сбегать туда и обратно и поставить зверя на лапы. На деле травница так не думала, но нагнетать ситуацию не хотелось. Лимит на сожжённые нервы был истрачен минут пять назад, на сегодня хватит с неё.

Получив долгожданное распоряжение, Кас покрутила затёкшими плечами и выдала самый ободряющий полупоклон в своей жизни. Всё будет в лучшем вид… НУ ЭБИ. Белоснежку явно грызла тревога, раз она действительно решилась тратить на такое время. Зачем Кас сопровождающие? На их поиск уйдёт уйма времени, тело у реки успеет раз пять остыть, можно будет прям там и закапывать. Львица сжала зубы, терпеливо вздохнула и всё-таки обещалась по дороге найти кого для пущей безопасности. Если встретит...

Уже занеся лапу, травница обвела взглядом окружающих и невольно так дрогнула: из всей кутерьмы сбитых с толку глаз на неё глядело два блёклых и полных тоски огонька. Ну щенячий взгляд, в самом деле.

— Мицу, я… я быстро. Обещаю.

Но Мицу дураком не был, на поводу не пошёл, а лишь прибавил накалу, окончательно превратившись в потерянного кролика. Опять на совесть давит. Кас с секунду отбивала его горюющий взгляд, но когда тот раскрыл губы, очевидно, желая добить львицу в край, не сдержалась: лапа рванула в сумку, выхватила подсохшие листья и бесцеремонно сунула их прямо в распахнутую пасть.

— Базилик. Разжуй, поможет успокоится, — проинформировала смолкшего травница и что есть силы боднула альбиноса в плечо. На последних секундах, когда звери обычно тщетно подыскивают прощальные слова в неловком молчании, львицу вдруг посетило озарение, и она шёпотом прибавила, — Расскажи о проклятии Эби как представится возможность.

— Ну, всем удачи, — возбуждённым голосом подытожила Кас и, пока никто не понял, что это вообще было и как лучше среагировать, развернулась кругом и строевым шагом отправилась вверх по течению. Жавшийся к загривку сапсан распушился и напоследок махнул крылом подростку, окружённому четвёркой незнакомых морд где-то на отшибе мира, в дали от родных земель… Нет, лучше об этом не думать. Он справится.

————> Верхнее течение реки Кагера

Отредактировано Касари (18 Сен 2021 15:10:39)

Эбигейл не ожидала, что травница вернется так скоро; пусть обе львицы не слыли лучшими подружками — не шушукались за каждым углом, не делились "девичьими секретами", не росли вместе с первым выходом из пещеры - между ними уже давно установилась особая связь. Принцесса уважала Касари, но, что самое главное, безоговорочно ей доверяла и могла на нее полностью положиться. А свежая рана, нанесенная смертью любимого брата и дядюшки, еще очень хорошо напоминала, как травница делала все возможное, чтобы спасти Аминту, и как искренне она переживала, когда выяснилось, что болезнь не поддается никакому лечению.

Может быть, Белоснежка даже почувствовала облегчение от возвращения Касари. Какой бы решительной и сильной не становилась Эбигейл, на этом непростом жизненном этапе ей все ещё необходимо было живое существо, которое смогло бы ее понять и поддержать во всех начинаниях. Братья - другие. Галатес сам себе на уме, а Котису предстало думать, как королю, о совершенно иных вещах. Им самим нужна помощь. Дядюшка и Амади - единственные львы, которые смогли бы понять шаманку — ушли из жизни. Как раз в подобные моменты, как лучик надежды, всегда вовремя рядом оказывалась Касари: бойкая, чуткая, умная львица, которая зачастую была на одной волне с Эбигейл.

Для самки такой порыв Белоснежки оказался больше неожиданным, чем предсказуемым. Может, львица боялась, что Западное Королевство до сих пор не оправилось от глобального траура; нахмуренный взгляд при виде выпирающих костей принцессы ускользнул от внимания чрезмерно радостной Эби. Ее истощенное тело бросалось в глаза сразу же, но она уже давно привыкла к тому, что поплатилась за духовное здоровье здоровьем физическим.

Вспомнив о том, что она все-таки титулованная особа, а не проказливый львенок, случайно встретивший давнишнего друга, Эбигейл состроила нарочито серьёзную мордочку. Теперь можно приступить к своим прямым обязанностям и поприветствовать гостя земель.

Мицуки — чужак. Запах, повадки, внешность — все говорило о том, что он жил далеко за пределами Западного Королевства. Особенно в глаза бросался окрас: львица не помнила, чтобы видела когда-нибудь настоящих альбиносов. Мама рассказывала, что у Птолемея присутствовал частичный альбинизм — седая прядка на гриве; некоторые искренне считали, что именно эта незначительная деталь передалась Эбигейл и Аминте. Особенно Эбигейл. Ее тоже часто принимали за альбиноса, хотя у таковых никогда не было карих глаз и чёрной кисточки хвоста. И все же, на фоне большинства львов и львиц, бурых и песочных, принцесса выглядела необычно. Однако в Мицуки Белоснежку поразило другое.

Перед ней еще никто никогда так не преклонялся. С чувством беспрекословного повиновения, с благоговением, с животным ужасом. Эбигейл почувствовала этот страх, от того удивленно застыла, вперившись взглядом сначала в густую гриву подростка, а после уже — в небесно-голубые глаза. Леденящая печаль и лихорадочный шок сковали ей грудь: она заметила в этом испуганном взгляде что-то мимолетное, быстро ускользающее, что-то до боли, до скрежета в сердце, знакомое. Мучительное, царапающее, меланхоличное.

Мицуки напомнил ей брата в те несчастливые дни, когда он остро нуждался в ее помощи и поддержки. В те дни, когда он сомневался в себе и своих силах; когда внутренний безумный зверь гонял его по кругу, из которого сложно было вырваться. Нет, это не одно и то же, но так больно и так странно вспоминать об этом именно сейчас. Она словно соприкоснулась душой с этим несчастным странником, на одну секунду ощутив его бесконечные кошмары. И ей, безусловно, захотелось разделить с ним эту странную боль, осознать и понять её природу\причину, помочь исцелиться.

— Тут сейчас лев в обморок упадет.

И не только он, если принцесса не возьмёт себя в лапы. Слова Ситы помогли Эбигейл "вернуться" в реальность. Самка несколько раз моргнула, машинально сделав шаг назад и, таким образом, выходя из почти медитативного состояния — одновременно с ней и Мицуки избавился от дикого животного ужаса. Он заговорил, преисполненный к Эбигейл не то уважения, не то почти фанатично-религиозного обожания. Слов сказать сама принцесса не решилась, благо, что Касари вновь спасла ситуацию, взяв неловкий момент под свой контроль.

Все вернулось на круги своя столько же быстро и неожиданно, как и началось. Эбигейл выдохнула, — наверное, даже чрезмерно шумно, — и принялась жадно слушать то, что говорила Касари: львица привела в прайд очень непростого юношу. Совершенно неудивительно, что травница предложила ему отправиться в Западное Королевство. Во времена правления дядюшки прайд всегда был вполне дружелюбен к новоприбывшим. Котис не показывал со своей стороны особой гостеприимности, но и не закрывал границы для чужаков. Эбигейл пыталась себя убедить, что с братом можно уладить этот момент, но Мицуки, скорее всего, придётся показать, что он на что-то способен. И, конечно, в идеале сдерживать свои эмоции: во всяком случае те, что вырвались у него перед принцессой.

Впрочем…  загадывать не имеет смысла, пока король сам не обозначит мнение на сей счет.

— Западное Королевство всегда принимало тех, кто приходил к нам с благими намерениями, — с тревогой отозвалась Эбигейл, следя за реакцией подростка, но тот уже вел себя значительно спокойнее. — Надеюсь, что Котис не откажется от этой традиции. Надо говорить с ним, — от взгляда Белоснежки не ускользнула мольба в янтарных глазах травницы. Принцесса улыбнулась: получилось довольно ободряюще, — не переживай, Касари, я придумаю что-нибудь.

Внешняя тревога, которую травница, кстати, быстро заметила, впрочем, никак не помешала Эбигейл рассуждать здраво. Но не успела Белоснежка договорить, как в небе появился Таккар. Что же, стоит признать, что на эмоциях Эбигейл даже не сразу заметила отсутствие пернатого друга Касари. Сокол недолго заставил себя ждать и уже через каких-то полминуты оказался рядом со львами: взъерошенный, запыхавшийся и ужасно взволнованный.

Какой же сумасшедший день! Вот тебе и вышла прогуляться да травок насобирать! На короткий миг принцесса подумала, что была бы очень не прочь обзавестись таким же крылатым помощником, который смог бы периодически осматривать территории прайда и сообщать ей о местонахождении братьев, чужаках или животных, которым срочно требуется помощь. Если бы не Таккар, может быть, через каких-то пару дней несчастную львицу нашли бы уже мертвой! И все же… что с ней случилось? Упала сама или… кто-то ей помог? Все эти переживания, мягко говоря, расстроили юную самку, однако травница уже знала, что делать.

Эбигейл не находила слов, как ее благодарить. С дороги, наверняка уставшая и голодная, Касари все равно стремилась кинуться на помощь, ни на секунду не забывая о том, что она лекарь. Её доброе сердце и открытая душа… Где же еще найти хоть одного такого льва?

— Будь осторожна, пожалуйста, — совершенно серьезно сказала львица, прекрасно понимая, почему Касари на нее так смотрит, — по дороге лучше сверни к логову прайда и захвати кого-нибудь с собой. — Теперь-то взгляд самки стал скорее даже недоуменным, чем нетерпеливым. — Ох… конечно, я понимаю, что это может стоить драгоценного времени, но ведь ты сама можешь оказаться в опасности!

И сейчас почему-то травница напомнила Белоснежке маленького львенка, который на все наставления взрослых усердно кивает, но все равно делает по-своему. Теперь в самую пору быстрее унести лапы, чтобы принцесса не заподозрила неладное, но Касари задержал совершенно потерянный вид её спутника, которого она прямо сейчас, вот так некстати, оставляла рядом с компанией совершенно ему незнакомых зверей. Впрочем, самка вполне может получить титул “психолог года”, решив все проблемы Мицуки базиликом, одним точным движением лапы и заговорческим шепотом. Несчастному подростку лишь оставалось смотреть вслед подруги с набитой до отвала пастью.

Впрочем, как иначе можно поступить в такой ситуации? Теперь самое время новичку начинать выстраивать отношения с, вероятно, будущими соседями. Впрочем, принцесса предполагала, что всё представлялось ему совершенно иначе да только ничего уже не изменишь: придется разбираться на месте.

— Сначала надо отыскать Котиса и поговорить с ним, — напомнила Белоснежка. Хорошо все же, что рядом оказался Дэтч: пусть он иногда и отличался грубостью и даже агрессивностью, но против королевского слова никогда не смел идти; Сита и вовсе не любила вступать в конфликты и почти с любым представителем прайда могла найти общий язык. Они смогут приглядеть за новичком и (но это не точно) не усугубить ситуацию окончательно, — поэтому у меня для тебя и Ситы будет ответственное задание: сопроводить гостя до каменных рощ и помочь ему освоиться.

Кажется, возражений не было. Тогда Эбигейл перевела взгляд на Мицуки. Она еще раз заглянула в его светло-голубые глаза, словно надеясь повторно пережить заочную встречу с Аминтой, разглядеть что-то похожее, напоминавшее его отдаленно.

Но тщетно. Странное было наваждение.

— Я ведь так и не представилась, — львица чуть поджала ушки, мягко улыбнувшись, — моё имя Эби… Эбигейл. — Или то было не наваждение? Львица мимолетно бросила взгляд в сторону, куда убежала Касари. Эта юркая травница никогда не делает ничего просто так. — Называй меня так, ладно? — попросила она, смутившись этого непривычного и режущего слух “госпожа”. — Ну, не скучайте, я быстро, — львица подмигнула всем троим и, развернувшись в сторону изумрудных лугов, уверенно потрусила на “аудиенцию” с братом.

Изумрудные луга——→

Отредактировано Эбигейл (6 Ноя 2021 21:22:00)