Уставшая львица быстро провалилась в царство Ньёрон, и эмоции от насыщенного дня настигли её во сне.
Хелла с детства осознавала, что статус эрилаза — это бремя. Да, ты его заслуживаешь упорным трудом, и в награду Боги дают тебе своё благословение — и ты должна всегда соответствовать этому статусу, продолжая нести их знамя и волю...
И она несла. Несла вопреки всем трудностям, что встречались на её пути. Смерть родителей, строгое обучение, сравнение с Хальвардом, жестокий ветер вершин, покорённых ею во время патрулей, борьбу южан, пытавшихся выжить в суровом северном краю, чьим приговором она стала, даже неочевидное решение Морлака сделать наследницей не её, а Нилсин, вновь изменив тропу, по которой шла эрилаз... Она преодолела всё, и каждая новая трудность лишь больше закаляла Ледяную Госпожу. Это был путь, который был предназначен ей, и каким бы тернистым он ни был, она продолжит его прокладывать. И казалось бы, тот багаж препятствий, что она оставила позади, должен был помочь ей не испытать проблем с новой преградой, с которой справляются вихты. Так почему же ей было...
Страшно?
Хелла открыла глаза и... ничего не произошло. Перед её глазами была только темнота, куда бы она не смотрела... Однако, помимо этого, она не чувствовала ни каменного пола пещеры, на котором засыпала, ни запахов, ни шорохов, ни вкуса собственной слюны. Ни-че-го.
Лишь спустя несколько секунд она сумела понять, что это был всего лишь сон. Сны эрилаз снились редко, либо она их просто не помнила... Она никогда не задумывалась почему. Может быть, потому что в её жизни было малых эмоциональных моментов? Да вроде бы и нет, бывали. А может быть, потому что она подавляла эти эмоции, прятала за маской Ледяной Госпожи даже от самой себя? Это было больше похоже на правду. Но почему тогда...
Сейчас?
Миг — и откуда-то справа свечение. Резко повернувшись неощутимым телом, львица поняла, что свет идёт не извне, а от неё. Точнее, от начертанного на лапе символа Фригг... Оно светилось нетипичным для заснеженных краёв красноватым оттенком, подобному оттенку чернил, которыми знак был начертан. Затем Хелла почувствовала тепло, исходящее от него. Мягкое и приятное, совсем как...
Материнское?
Да, это было определённо оно. Это чувство Хелла всеми силами пыталась удержать в памяти, прекрасно зная, что она никогда не ощутит его... Но она должна была его помнить, это то немногое, что осталось в её памяти от Хагары, забыть это чувство — значит забыть её... Забыть достопочтенного предка — это непозволительное преступление против всего, во что верили Ходоки.
Была ли эта приверженность к памяти о родителях тем, что не позволило Хелле стать той, кого так хотел увидеть в ней Морлок? Она не знала. Ледяная маска, обретённая ею в годы обучения у предыдущего Короля, становилась всё более непроницаемой, однако она никогда не могла полностью избавиться от тех воспоминаний, что она бережно хранила. Это было тем, что отличало её от Хальварда: она сберегла в сердце тепло своей матери: тепло, которое грело сердца ходоков, которое хранилось в их памяти и вере, и которое закаляло их дух. Он же его забыл и променял его на палящее южное солнце, предав всё, что ценил их народ.
Поток размышлений пронзил разум эрилаз, словно миллион обжигающе холодных ледяных шипов, и в ответ мир вокруг взорвался красками полярного сияния. Оно было так близко, кажется, протяни лапу — и коснёшься его... Но Хелла не двигалась, боясь спугнуть явление. Она вспомнила, как ребёнком любила смотреть на полярное сияние, мечтая когда-нибудь стать большой и сильной, добраться до вершины самой высокой горы и коснуться его. Как же глупы детские мечты... А ещё она вспомнила, как её отчитывали за то, что она сбегала по ночам из пещеры, что бы посмотреть на сияние, наплевав на холод и бури. Кто же её отчитывал... Уже Морлок или ещё Эльвард? Не-ет, определённо Эльвард.
Хелла не чувствовала времени в этом странном сне, наслаждаясь происходящим перед её взором и размышляя обо всём, что приходило ей в голову, упорядочивая для себя все изменения последних месяцев. Окружающее её во сне световое шоу действовало на неё успокаивающе, и... Ей нужно было это было это. Если она не будет на пике своей формы... Что она сможет сделать, что бы защитить себя? Свой клан?
Свою семью?
* * *
Разбудить Хеллу — это, пожалуй, одна из не самых умных затей, которая только может придти в голову... да кому угодно. Поэтому, когда львица подняла голову и начала её поворачивать в сторону входа, она была готова начать тираду о том, что не стоит беспокоить эрилаз в её покое... Однако, завершив поворот, она не позволила эмоциям вырваться.
Уже не в первый раз в её пещеру врывался любопытный львёнок, и все предыдущие разы она довольно решительно и холодно выгоняла их. Однако, в этот раз она не стала этого делать. Почему? Хелле было мало дела, что конкретно остановило её выпад: было то проявление материнского инстинкта, до сих пор показывающее себя исключительно полезным чувством, так что эрилаз привыкла ему доверять, лёгкое божественное вмешательство или собственная мысль — но она позволила внуку Паука зайти в пещеру. Из того, что Хелла знала о нём, он был парень амбициозный, однако его мать умерла при родах, став ещё одной жертвой продолжающихся проблем Ходоков, а отец стал инструментом своего отца… Хелла не могла сказать, что она полностью понимала тот ритуал Вигге, однако поводов сомневаться в действиях главного шамана у неё не было. Из-за комбинации этих факторов Аксел имел более сложные начальные условия для роста в иерархии клана, однако пока он казался достаточно энергичным и оптимистичным, что бы компенсировать это. Но надолго ли хватит юношеского запала в суровой иерархии клана?
В любом случае, Аксел был лишь немного старше детей Хеллы, и учиться им предстояло параллельно… Трудно, правда, было пока что сказать, у одних ли наставников. Её дети были слишком маленькими, что бы было возможно уверенно сказать, в каком направлении пойдёт их клановая карьера. Они лишь недавно научились говорить и совсем немного понимали, что происходит вокруг. Не помогало и то, что, Хелла чрезмерно опекала, сама это прекрасно понимала, как и то, что бесконечная опека к добру не приведёт.
Иными словами, Акселю довольно сильно повезло застать Хеллу в философском настроении. Но за его осторожным разговором с её львятами она всё-таки наблюдала внимательно, молча разрешая продолжение их контакта и продолжая тем временем размышления о том, что пора бы заняться их обучением. В размышлениях, она почти не заметила, как разговор перерос в игру снежками, и вдруг...
— Мой эрилаз, Расмус сын Бури, ваш наставник и отец Короля Ночи, пришел навестить вас и ваше потом... — раздался с порога голос Ильвы под громкий чих Велиора. И едва Хелла подняла глаза, что бы встретиться взглядом со старшим коллегой...
Хлоп! — и на лице Расмуса размазан снежок.
Охарактеризовать реакцию львицы на это происшествие, пожалуй можно только шок от переизбытка эмоций, такого, что она даже не могла точно выделить преобладающую в текущий момент. Пожалуй, она была бы схожей с реакцией шакала:
— Дети! Как вы... что вы... Аккуратнее!
Да уж, ситуация так ситуация. Хелла строго посмотрела на львят, однако прежде чем сумела со спины разобрать их эмоции и реакцию, что бы выяснить, кто заигрался, Аксел весьма смело взял ответственность на себя. Что ж, с точки зрения Хеллы, это было весьма похвальным проявлением, так как в данной ситуации он был старшим и, соответственно, нёс больше ответственности. Впрочем, к несчастью для него, Хелла мало могла повлиять на выговор, который он получит от своей наставницы и непосредственного пострадавшего. Лицо последнего, впрочем, было традиционно сложно прочитать даже при слегка покосившейся маске, которую он довольно быстро поправил, однако Хель не улавливала в нём какого-то гнева... Что, впрочем, ничего не означает: тихий гнев опытного эрилаза мог быть гораздо более грозным и опасным, чем громкий, и Хелла прекрасно знала об этом.
Поднявшись, львица подошла к своим львятам, застывшим в осознании что-сейчас-вообще-произошло, взглядом показав им побыть недолго рядом с ней.
— Прошу прощения, наставник, — хоть, технически, они и были равны по статусу, Хелла предпочла использовать более уважительное обращение. — Вы пришли в момент игры, и мы были не готовы к вашему приходу сегодня, но мы приветствуем вас, — львица всё-таки надеялась, что Расмус поймёт, что шалость львят была безобидна и не намерена. Если же нет... Что ж, рано или поздно должна была найтись точка, на которую эрилазы смотрят по-разному. Но это крайние меры.
К счастью, напряжённую паузу разрядил ещё один пришедший:
— Ты решил освежиться, братишка? — ну конечно, из всех членов клана, Громмаш будет тем самым бунтарём, который будет на стороне львят в их игре. Хелла была почти полностью уверена, что если бы ситуация была бы хотя бы чуть менее напряжённой — и он не нёс бы что-то в зубах, — следующим его действием было бы добавить снега на морду своего брата. Слава Богам, он всё-таки не стал этого делать. Вместо этого, он одарил Расмуса нарочито не одобряющим взглядом и почти сразу переключил внимание на львицу, которая уже начала потихоньку задумываться, с чего к ней сегодня такое внимание. — Мой эрилаз, я пришел, дабы попросить у тебя прощения, что затянул со столь важным визитом и не поздравил тебя с рождением наследников. Но сейчас я пришел не с пустыми лапами.
Что ж, в подарках для львят Хелла отказывать не собиралась. Оберег для Хагена, благословение для Велиора и детёныш каракала-альбиноса для Йоль — серьёзно, где он его раздобыл?! Впрочем, для Хеллы, по большому счёту, была не важна ценность подарков — хотя она не могла не признать, что поиск подобного фамильяра должен был быть чрезвычайно не простым, — ибо внимание и помощь были гораздо ценнее для жителей их сурового Края.
— Спасибо тебе, Громмаш, за твои подарки, — сказала Хелла, когда Гром закончил с подарками. — Я в ближайшее время начну обучение и воспитание своих детей, и, как я обещала, я возьму Рогвальда — если твоё решение всё ещё в силе, — Хелла прекрасно, впрочем, понимала, что последняя часть совсем не "если", и Паук был в своём праве и решение вряд ли поменяет.
