Он сладко зевнул и поежился. Погоду тут, честно сказать, была не просто отвратительной, а слишком отвратительной. Было холодно, мокро, а еще под задницу заливало и так получалось, что задница была в такой жижи, что... В общем, не об этом. Лев добро улыбнулся, пытаясь вспомнить кому он в последнее время помог, но так и не вспомнил. Мерида не нуждалась в помощи, с ней все было в порядке, а из тех, кому он помог вообще, ну, их не было, а так как лев был честный, то он ответил честно.
- Ну, если честно, то ты пока единственная, за кем мне сказали ухаживать Духи. Со всеми с кем я пересекался за свою жизнь, все было в порядке и им моя помощь была не нужна, разве что просто поднимал настроение, но мне кажется это не в счет.
Он задумчиво посмотрел на погоду и все таки сел поближе к крону дерева, ибо ощущать задницу в грязной каше было весьма и весьма неприятно. Сейчас хотелось оказаться где-нибудь в теплом месте, которое бы никому не было известно. Он бы отвел туда львицу и они бы там переждали эту ужасную погоду, но таких мест лев не знал, да и если и знал, то они были далеко отсюда, она бы не дошла.
- Может ты хочешь есть? - задумчиво спросил кот, стоит кстати отметить, что он лично хотел есть. Он ведь так и не поел с последней встречей с кроликом и стайкой прайдовских львов. Он вспомнил, как рыгнул одному из них по случайности и на его лице возникла улыбка.
  - Ты когда-нибудь делала что-нибудь безумное в своей жизни? А я вот делал. Буквально еще несколько часов назад, я был на территориях прайда, какого уже не помню, но это не важно. Там я столкнулся с какой-то львицей молодой, она искала Оазис. Так вот... в итоге мы натолкнулись на львов из прайда, а я им в морду заявил, что это земли прайда и чужаки должны уйти... ой... - он сделал невероятно глупую и безумную морду. - Ты бы их морды видела. А потом я случайно рыгнул одному из них в морду. Случайно правда, но... это было весьма забавно, да.

Все ответы были получены...К сожалению, Рафики не ошибся. Та антилопа...Наверно, в стаде были-таки зараженные особи. Благо, те, что были принесены на скалу, были не заразны.
Боли в животе...Это был почти приговор.
Львица ушла, а Рафили продолжил опросодопрос.
Гепард не любил много говорить - это Рафики знал. Чисто особенности его манеры выражаться заставляли Альфайири говорить много. Мандрил привык, поэтому легко улавливал и понимал, что его собеседник имел в виду. Но на этот раз самец сам предупредил о длине своего повествования, и старик не стал возражать - ему было важны все подробности, каждая деталь могла приблизить их к разгадке.
А гепард на самом деле говорил долго, даже слишком. Рафики изредка поглядывал на гиену, который, казалось, с не меньшим интересом следит за ходом рассказа Альфа.
Когда история о болезни льва сменилась историей-пророчеством, мандрил прислушался еще лучше. И вздрогнул, когда услышал знакомый южный говор. Да-да, именно такой...Кажется, еще совсем недавно все вокруг Рафики говорили на нем...
Вздохнув, он выслушал и то, что сказал дух на языке этих мест. И крепко задумался.
-Заплачет даже тот, чьих слез никогда и никто не видел, - повторил старик, и вернулся к своему рисунку, уже наполовину смытому. И нарисовал в нем слезы. И теперь дал слово гиене. Тот был короток. Даже очень.
- Прайд к северо-западу?.. - мандрил задумался, стоило ли об этом говорить Скару...И решил молчать.
- Тот лев, что тебя послал...Он же остался, чтобы предупредить прайд, я прав? Это хорошо...Значит, Кто-то уже в курсе. Чем больше о болезни знают, тем лучше...
Старик задумчиво уселся на землю, водя посохом по земле, размазывая рисунок. Этого мало! Очень мало! Должны же были духи еще что-то сказать, кроме этих двух знаков? Их бы еще расшифровать...

Саванновый лес

Когда Селяви и Эстер ступили на земли прайда Скара, гроза гремела уже над их головами, а дождь стал сильнее. Под лапами Селя то и дело хлюпали лужи, и он с удивлением отметил, что чувствует такое в первый раз: ведь когда он родился, в саванну уже пришла засуха. И, надо сказать, если сначала холодящая тело вода и могла показаться приятной, то теперь она лишь раздражала. Мокрая грива налипала на лоб и закрывала глаза снова и снова, постоянно лезла в нос, щекоча его, и пятнистый уже устал взмахивать головой, чтобы убрать челку с морды. Гром Селяви тоже не радовал, как и черные, пугающие тучи, нависшие над Землями Гордости. В силуэте каждой из них юный лев видел или змею, или ощерившегося льва, или чей-нибудь череп, или какую-нибудь другую не менее пугающую вещь. Шуршала покачивающаяся трава, и Сель то и дело косился на нее и внимательно разглядывал, в поисках блестящей змеиной чешуи, до последнего момента надеясь, что оной не увидит ни сейчас, ни когда-либо в жизни. Но ему постоянно чудилось шипение, то и дело складывающееся в неясные слова. «Смерть», «клин»… Что бы это значило?

Немало беспокоило Селяви и произошедшее на поляне: перед глазами все еще стояла схватка, а в ушах то и дело гремел львиный рык – или это был всего лишь гром? Пятнистый не знал, чем окончилась битва и окончилась ли она вообще, но всем сердцем надеялся, что победителем вышел Нари. Не сказать, что они с дядей были близки духовно, но Ри помогал Акасиро растить детей, и Сель запомнил его как защитника. Морох же, пусть и был юному провидцу родственником и сопрайдовцем. Не вызывал никакой симпатии. Он был агрессивным и, по мнению пятнистый, каким-то неадекватным – с чего бы кому-то бросаться на короля?

Селяви отвлекся от своих мыслей только тогда, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Притормозив, он осмотрелся, ища еще хоть кого-нибудь, но вокруг было пусто.

«Мне просто кажется. Это все видения», - подумал Сель и, мотнув головой, пошел дальше, но замер через несколько секунд, когда в очередном раскате грома ему послышался львиный рык, а в свете молнии – чей-то темный силуэт, явно подкрадывающийся к ним с Эстер. Пятнистый прищурился, всматриваясь в темноту, но силуэт пропал так же внезапно, как и появился. Несмотря на это, молодой лев продолжал оглядываться, почти железно уверенный в том, что видел кого-то, и этот кто-то явно не был настроен дружелюбно. По крайней мере, такое создавалось ощущение от взгляда в на миг мелькнувшие алые глаза пришельца.

«Кажется. Просто кажется. Не обращай внимания».

Неуютно. Это чувство, когда ты ни в чем не уверен, постоянно чувствуешь на себе чей-то взгляд; понимаешь, что рядом постоянно кто-то есть, но не знаешь, где именно. И понятия не имеешь, реально ли все это или только видится. Сель поежился.

Слова Эстер пришлись кстати – пятнистый с огромным удовольствием отвлекся бы на диалог, пусть даже те темы, с которыми можно было поговорить с крольчихой, были ему не слишком приятны. Он помедлил пару секунд, а потом неуверенно, будто бы сомневаясь в каждом слове начал:

- Я постоянно… вижу змей. Повсюду. В траве и на деревьях. Под камнями… На земле и даже вон там, в облаках, - с огромной неохотой Селяви кивнул в сторону темного-темного неба. – И в темноте. Они постоянно преследуют меня и шипят что-то. Я уже давно не видел снов, в которых бы их не было.

Селяви с ответом не спешил, но Эстер его и не торопила - прекрасно понимала, что мальчишке надо собраться с духом, чтобы выложить то, что его мучает. Крольчиха знала, что, чтобы доверить подобное кому-то чужому, нужно иметь мужество - кто знает, как отреагируют на то, что ты видишь то, чего не видят другие. Там, где родилась и выросла Эст, это было совершенно нормальным, более того, это было частью мира, сутью всего, и не было никого, кто бы не обладал возможностью видеть, но здесь всё было иначе. И она прожила здесь достаточно, чтобы знать, каково может быть отношение к одарённым, не познавшим суть своих видений.

- Змеи, значит, - протянула задумчиво Эст, когда Сель, наконец, решился выложить ей свои видения. Не спеша покидать своего удобного укрытия под брюхом льва, крольчиха помолчала несколько секунд, сосредоточенно перепрыгивая участок с кучей луж, а потом продолжила. - Змеи, неумёха, из тех созданий, которые никогда не снятся - и, тем более, не видятся - просто так. Вспоминай все детали своих видений, связанных с ними. Выложишь их Рафики после того, как я расскажу о том, что видела Хайко. Думается мне, непроста это всё. И дар твой, открывшийся именно сейчас, тоже неспроста. Да и воо... Стой.

Эстер резко замерла, так резко, что Сель чуть не сбил её с лап, по инерции сделав ещё несколько шагов, но крольчиха не обратила на это совершенно никакого внимания. Её сейчас не занимало даже то, что до баобаба оставалось всего несколько минут ходьбы и жилище Рафики уже возвышалось невдалеке величественным столпом. Нет. Напряжённо покрутив головой, крольчиха всмотрелась в туман и сумерки и навострила уши. Через несколько секунд её шерсть вздыбилась, уши прижались к голове - Эстер была в ярости. Причиной тому был тихий рык меж раскатов грома и алые глаза и тёмный силуэт, мелькающие в пелене дождя. И ощущение злобы вокруг. И знание того, что там, совсем близко, находится кто-то очень опасный.

- Пошёл к чёрту! - внезапно рявкнула Эстер в пустоту и зашипела так, словно была кошкой, а не кроликом. - Тебя никто сюда не звал! Катись от мальчишки и с этих земель, плешивая морда, а не то изгнанием не отделаешься - уничтожу! - ещё пара секунд молчания. - Приблизишься к кому-то - даже в царстве мёртвых от тебя следа не останется!

Шум дождя перекрыл все звуки и долгое время был слышен лишь он. Наконец вмиг помрачневшая Эст обернулась к замершему рядом Селю - в золотисто-карих глазах мелькало раздражение - и, приладив вздыбившуюся шерсть, поскакала дальше к баобабу, словно сейчас ничего не произошло. Впрочем, не успел гром прогреметь и двух раз, прежде чем фамильяр снова заговорила.
- Убрался, - с каким-то мрачным удовлетворением констатировала крольчиха. - Вот тебе первый важный урок в обращении с духами, неумёха - я знаю, ты тоже его ощущал. Так вот... Если ты чувствуешь от духа угрозу, не позволяй ему в чём-то тебя убеждать. Никогда. Проникнет в сердце и затмит разум. Чтобы дух не навредил тебе, в нём не должно быть мрачных помыслов - ты ощутишь, если будет иначе. Всё тебе ясно?

Она искренне надеялась, что этот урок действительно запомнится - сколько неосторожных шаманов (и не только шаманов) на её памяти становились одержимыми. И если бы просто теми, по кому пещера с мягкими стенами плачет, местными Мохату или Суру, нееет - бывали случаи и куда хуже. И тот дух, что сейчас шёл по их стопам, относился именно ко вторым. Эстер почти сразу ощутила всю опасность его намерений - поэтому так разозлилась. Но произошеднее уже в следующие пару минут ушло на второй план - Эст и Селяви приблизились к баобабу. И у баобаба царило какое-то необыкновенное оживление - там находились по меньшей мере штук десять разномастных хищников. И, кажется, все искали разговора с Рафики. Когда лев и крольчиха подошли, один из львов, светлый старик, как раз обращался к выглядящему крайне несчастным мандрилу.

- Я это предполагала, - Эстер вновь обращалась к Селяви. - Похоже, не только Хайко что-то видела. Не зря же они тут такое собрание устроили. Послушаем, что они скажут... И потом скажем тоже. Идёт? А покааа, - протянула Эстер, останавливаясь и терпя тихое гудение в лапах. - А пока можешь отдохнуть.

Отредактировано Хайко (21 Янв 2015 01:45:36)

— Ну, если честно, то ты пока единственная, за кем мне сказали ухаживать Духи, — на душе Кивумби стало несколько тяжелее, чем было до этого, и самка отвела глаза в сторону, прикусив нижнюю губу. Будучи одиночкой большую часть жизни, она не привыкла к тому, что кто-то может протянуть лапу помощи — ей почти никто и никогда не помогал, да и она, в общем-то, о помощи не так уж и часто просила... И быть такой вот единственной и неповторимой в толпе встреченных львом личностей, которой он решил помочь, было несколько неуютно.
— Может, ты хочешь есть?
О да, она хотела есть, и ещё как хотела. Конечно, львица успела закинуть в себя пару кусков той злополучной чумной антилопы, но разве этого достаточно для утоления голода? С другой же стороны, ей было неловко и совестно просить Траала добыть им еду, а в добавок живот всё ещё болел так, что Кивумби казалось, стоит ей проглотить хоть один кусочек, как она тут же изрыгнёт его наружу.
К счастью матёрой, прежде, чем она успела определиться с ответом, незнакомец уже начал рассказывать ей историю, произошедшую с ним несколько часов назад. По мере рассказа губы самки медленно "разъезжались" в стороны, и уже через пару мгновений она улыбалась во все свои тридцать зубов, уже успевших заметно пожелтеть за всю её жизнь. Следом за этим Кивумби издала звонкий, но короткий смешок, сменившийся резким "Ой" — боль в животе вновь напомнила о себе. Но это не помешало самке тут же улыбнуться вновь — каким бы странным этот лев не выглядел, он действительно сумел скрасить её досуг! И не казался уже таким страшным и опасным.
— И что же он сделал в ответ? — не без любопытства осведомилась самка. Нет, ну про скорченную морду она уже поняла, но вряд ли этим делом всё и ограничилось!

Альф, будучи учтивым и вежливым, дождался того момента, пока Рафики закончит говорить с гиеном, и продолжил: "Гепард с Птолемеем тогда даже поспорил о том, что пророчество ввиду имело под слезами названными. Считает гепард, что, наверное, о растения соке каком-либо речь, а вот Леми иное считает, о чем сказало он гепарду. Гепарду поведал он, что на севере, родом он откуда, о чудодейственных камнях, слезами богов называемых, легенда есть." - Альф вспоминал тот разговор, вспоминал тот спор по поводу "трава или камни?", вспоминал он и те легенды далекого древнего Севера, которые когда-то рассказывал ему Птолемей. Поскольку они с Леми были давними друзьями, то за эти годы Альф успел уже порядком разобраться в тех древних легендах, которые рассказывал ему Птолемей. В том числе и легенду о принце Фаэтоне из прайда Фера, в которой упоминались те самые камни. Конечно - всю легенду рассказывать он не собирался, она была длинной. Да и многие её части в данном случае были не важны. Не важны в данном случае причины гибели принца Фаэтона, описанные в легенде, не важны были его отношения с королём прайда Фера. В данном случае был важен только один единственный эпизод легенды - о скорби Кикна, его самоубийстве и о том, как появились эти камни. Поэтому Альф не стал пересказывать всю эту древнюю легенду, услышанную им в своё время от Леми, а рассказал лишщь её небольшой кусок, конечно же, рассказал его в своей странной манере: "Гепарду рассказал Птолемей древнее предание это, а ему - его предки, а им их предки, а им - их предки. Легенда эта длинна, но важно другое - давным давно, на севере, в прайде Фера, за поколения и поколения до того, как родились те поколения, что породили ныне живущие прайды, жил принц Фаэтон. И когда погиб он, лев Кикн, скорбевший о нём, горевал неизмеримо. Его горе было так велико, что в итоге сбросился он со скалы в море, и духи в момент гибели его вознесли дух его птицей к самого Ахейю престолу. А поскольку скорбели духи с Кикном вместе, то обратили они все слезы его в чудодейственные камни, на языке далекого севера которые ἤλεκτρον называются, обладающие, согласно легендам древним, силой чудодейственной и целебной." - Альф умолк. А потом он добавил: "Посему и считал Птолемей, и говорил лев об этом гепарду, что считает он, что слезы невидимые и есть камни эти, хотя не согласен с ним в этом вопросе гепард. Посему гепард совета у Рафики просит - о траве целебной ли речь? Или о камнях этих загадочных? Может быть знает Рафики ответ и даст он ответ сей гепарду?" - Альф умолк и со всей присущей ему вежливостью и терпением стал ждать ответа Рафики. Он искренне надеялся, что уж Рафики-то точно, наверное, должен знать, о целебной ли траве была речь, или о тех загадочных камнях из древних легенд, о которых рассказывал Альфу Леми.

Отредактировано Alfajiri (10 Фев 2015 18:51:05)

Выслушав рассказ Альфайири, старик задумался:
- Я не могу сразу сказать,что имели в виду духи. Может, прав ты, может - твой друг. Мне нужно узнать как можно больше. Как всегда, подсказки духов очень призрачны...
Рафики думал, как и что ему делать, когда услышал через шум дождя свое имя. Вскинув голову и оглядевшись, старик заметил, как к ним вышел молодой лев. Не сразу, но Рафики признал в нем одного из прайдовских львов, Чумви.
- Ты выглядишь измотанным, -вместо приветствия  произнес мандрил, - Чумви, мальчик мой, что случилось?
Только не проблемы в прайде! Рафики предполагал, что такой ливень не пройдет бесследно, но чтобы так скоро... Старик мимоходом взглянул на небо и отметил, что уже ночь. Как же долго они уже все это обсуждают? Стоило старику вновь окунуться в размышления, как их прервал новый, совершенно незнакомый голос. Рафики всмотрелся в светлого льва, который был сед и слеп - его глаза были одноцветными.
- Прошу прощение за вмешательство. Моё имя Витрувиус, я пришёл сюда с посланием из мира духов. Тот, кто наверху, говорит, что беда придёт на эту землю. Мастер послал меня сюда к шаману, живущему на великом Баобабе, где я могу его найти?
- - Приветствую возле Большого Баобаба, Витрувиус. - поздоровался Рафики. Так он говорил каждому, кто приходил к баобабу и кого видел сам мандрил впервые:- Любые новости сейчас важны. Моё имя - Рафики, и я тот самый шаман, к которому послал тебя твой Мастер. Расскажи мне, что сказали тебе духи?
Вот еще крупица! Рисунок на земле размыло водой, и поэтому мандрил просто загибал пальцы, запоминая все послания.

- Я думала, вы все спите, - от слов матери веяло спокойствием, и Роран, с трудом подавив зевок, невнятно пробубнил:
Мы не хо-о-о-о-о-отим, ой, спать, -  конечно же, это было неправдой, он жутко хотел спать, однако не мог же он отречься от собственного обещания выудить информацию у матери! Но львица, похоже, была не намерена уступать неугомонным детишкам, и Роран непременно возмутился бы, если только…
- Нет, всё-таки я хочу спать, - заключил он в итоге. Повернувшись набок и подложив под голову лапу, он покрепче зажмурил глаза, пытаясь мгновенно провалиться в состояние сна.  Однако сколько бы он не пытался уснуть, всё попытки его были безрезультатны. Неплохо было, если бы мама спела. Воодушевлённо подумал малец, хитренько поглядывая на мать через плечо. Когда-то Вирта частенько пела им колыбельные, да вот в последнее время что-то перестала это делать. Да нет же, я уже большой для всякой сопливой ерунды! Заспорил сам с собой Роран, даже в собственной голове он порой не мог жить спокойно. Как бы то ни было, противоречия не могли стереть из памяти Рорана мысли о материнском голосе и её песнях, так что мелкий стал придумывать план действий под названием - «мама, пой! Хит номер ван». Что же ты молчишь, давай песню, женщина! Нет, за такие слова мама оторвёт мне усы. Подросток нервно пошевелили усиками, представляя их в потрёпанном состоянии. Песню! Песню! Песню! Песню! Хм, а это больше похоже на митинг, тоже не пойдёт. Роран негромко запыхтел, а затем тоненько захныкал.
- Ма, - позвал он львицу жалостливо. Пожалуй, таким жалостливым голоском даже новорождённый ягнёнок не блеет…
- Ма, может, ты споёшь нам? – «затяни нашу, богатырскую!» Мать с таким удивлением посмотрела на Ро, что подросток чуть не провалился под землю от стыда. Кажется, он всё-таки ляпнул нечто глупое. Зеленоглазый мельком глянул на брата и сестру, пытаясь разглядеть в их физиономиях какое-то определённое выражение. Вирта же быстро переменилась в лице, простите, в морде, и подросток заметил радостные огоньки, что засверкали в её серо-зелёных глазах. Неужели он сделала ей приятно? Наверное. Разве она стала бы смотреть на него так растроганно, словно он только что спас хомячка от падения в воду?
- Ну, так, ты, это… - нарушил Роаран повисшую в воздухе тишину.
- Конечно, иди сюда мой маленький! - твою же… Львица бесцеремонно сгребла его лапами и начала вылизывать уши, морду и загривок.
- Мама, ты что-то перепутала, я попросил спеть, а не мы-ы-ы-ыть ме-е-е-еня! - что есть мочи отпихивая материнскую морду лапами, провыл Роран.
- Ладно, ладно, ложись, - подросток, высвободившись из объятий львицы, устроился подле Иветты и, навострив уши и положив голову на лапы, устремил свой взор на мать, ожидая услышать колыбельную.

Нет более ничего живого на этой земле… А ведь она родилась здесь. Отчего же всё так переменилось? Неужели мы прогневали тебя, Айхею? Львица опустошённым взором рыскала в поисках ответа, она пыталась найти ту тропу, на которую можно ступить, но её поиски, кажется, были лишены всякого смысла. Груз ответственности на её плечах не давал успокоиться, она отвечает за них. Вирта краем глаза посмотрела на детей, высматривая в их юных мордашках хотя бы долю собственного беспокойства, но наткнулась лишь на беззаботно-внимательные взгляды. Дети есть дети, ими движет любопытство, а не отчаянье. Но если ты не сердит... Чего ты хочешь, великий? И многое ли ещё ты приготовил нам? Львица так увлеклась своими грустными и безысходными раздумьями, что не сразу услышала голос сына. Что ж это было не удивительно. Измождена. Голодна. Она так устала.
- Ма, может, ты споёшь нам? – самка наградила сына своим самым изумлённым взглядом. Вир даже предположить не могла...  Она совсем забыла, о том, что действительно важно. Дети нуждались в ней, пусть они подросли, научились дерзить, хулиганить и хитрить, у львицы не было сомнений, что без её, её и Элайджи поддержки,  они не смогут выжить. А ещё Вирта знала, что не сможет выжить без них. Львица посмотрела на сына с огромной гордостью и любовью.
- Ну, так, ты, это… - прозвучал неуверенный голос подростка.
- Конечно, иди сюда мой маленький! - радостно воскликнула зеленоглазая, и беззастенчиво кинулась обнимать и мыть своего ребёнка. Ты даже не подозреваешь, что сделала, мой малыш. Львица залилась громким урчанием, продолжая наяривать шершавым языком мягкую шерстку Рорана. Подросток поспешил поскорее освободиться из объятий Вир, заехав при этом ей пару раз по морде и по носу лапой, но Вирта не рассердилась на него за это. В этот момент что-то прояснилось для неё и это укрепило её дух. Смотри вперёд и ты никогда не ошибёшься, - прошептал внутренний голос. Однажды эти слова сказал ей брат, но она не поняла его тогда. Но теперь поняла. Этот мир меняется с каждым новым днём, в худшую или в лучшую свою сторону, и она не может этого изменить, но может пойти следом, и тогда, может быть, однажды она найдёт то, что искала.
- Ладно, ладно, ложись, - бодрым, но заметно дрожащим голосом, промурлыкала она. Взор львицы пал на смирно лежащих львят, что ждали её. Пусть эта песня приласкает вас и сделает эту ночь чуточку прекраснее.
- With a sigh
You turn away
With a deepening heart
No words to say
Львица плавным шагом подошла к Иветте и, усевшись подле неё, заботливо погладила приёмную дочь по голове, ероша мягкой лапой её серую шерсть на макушке.
- You will find
That the world has changed forever
Вир затихла и, закрыв глаза, стала прислушиваться к тихому шуму дождя. Затем, вновь встав на лапы, она ласково посмотрела на Юми, что всё ещё вела беседу со своим отцом.
- The trees are now turning from green to gold
And the sun is now fading
I wish I could hold you closer
Закончив петь, Вирта подошла поочерёдно к Каспиану, Рорану и Иветте, ласково лизнув каждого из детей в лоб, желая спокойной ночи.
- Спите, - тихо проронила она напоследок и направилась к Элайдже и Юми.
- Нам с папой нужно поговорить. Иди спать, зайка, - промолвила она дочери, прижимаясь щекой к её макушке.

Отредактировано Вирта (11 Апр 2015 20:43:35)

Элайджа улыбнулся дочери когда та попросила прощения. Конечно он понимал, что в силу своего возраста, Юми все равно будет пытаться иногда убегать или попадать в какие-нибудь приключения. Таковы львята и их не изменить. Поэтому Элайджа просто должен быть внимательнее, должен оберегать их и следить за ними. Интуитивно чувствовать то, когда его дети что-то задумали. Конечно вечно контролировать он их не сможет, ведь львята быстро растут и когда-нибудь ему просто придется их отпустить. Но не сейчас. Сейчас они еще малы, им нужны их родители и пока так остается, то Элайджа всегда будет рядом, всегда будет их опорой. А когда они вырастут и уйдут в поисках своего собственного места в своей жизни, то Эл поддержит их и в случае чего всегда будет готов помочь. Сейчас Гибрид уже смирился с ролью отца семейства. Да это не просто, да это требует определенных сил, но не смотря на все это он очень рад, что у него такие замечательные дети. Все они являются его маленькими лучиками счастья. Эл обнял свою дочурку и лизнул её в щечку. В скором времени подошла Вирта, которая только недавно пела колыбельную остальным детям и попросила Юми отправиться спать, так как самка хотела поговорить со своим возлюбленным. Элайджа улыбнувшись дочери, дождался когда та отправится к остальным малышам и потом посмотрел на Вирту. Что-то беспокоило его возлюбленную и она хотела ему это высказать. Её беспокойство не было беспочвенным, сейчас не самые лучшие времена, особенно когда у тебя есть такие прелестные дети, о которых нужно заботится. Поэтому двое взрослых еще чуть отошли, чтобы дети не слышали их разговор. Элайджа сел и кивнул Вирте, чтобы она села рядом.
- Я внимательно тебя слушаю, что тебя беспокоит?
Угадывать ему не хотелось, ведь все-таки он не экстрасенс. Может к Вирте в голову пришло какое-то новое понимание и решение ситуации, может она что-то решила и хочет обсудить это с мужем. В любом случае Элайджа рядом и готов её выслушать, готов помочь с решением. Ради своего семейства Гибрид готов на все, поэтому как-то особо думать о том, что мнения двух родителей могут разойтись вовсе не приходилось. Эл только за то, чтобы их семье было лучше, а все остальное не важно. Ради семьи можно жертвовать всем, своей жизнью, своими принципами. Ведь все это совсем не так важно, по сравнению с его дорогими малышами и возлюбленной.

Рафики повторил зловещие слова пророчества, точно эхо. Чумви не отрываясь смотрел на шамана - тот, похоже, задумался так крепко, что унесся мыслями куда-то далеко. Это ничего, он может подождать. Обычно Чумви был вспыльчив и резок, но, во-первых, мерно колотящий по спине и бокам ливень здорово укрощал горячие головы, а во-вторых, чего-чего, а поторапливать шамана он точно не собирался. Он испытывал к Рафики благоговейное уважение, сродни с благоговейным ужасом, которое мы обычно чувствуем перед чужим могуществом, связанным не с физическим превосходством, но связью с неведомым и мистическим. Например, с духами. Сегодня впервые он заговорил со старым мандрилом, и, кажется, тот оказался и вполовину не таким страшным и таинственным, каким Чумви, бывало, воображал его в глубоком детстве. Лев чувствовал себя все раскованнее, а язык охотнее подчинялся, когда он обращался к Рафики.
Но в одном Чумви был уверен до конца.  Рафики мудр - мудрее всех, кто собрался сейчас подле баобаба и, наверное, мудрее всех обитателей саванны. Если кто и мог разгадать значение сна, посланного свыше, то только Рафики. Когда шаман обратился, наконец, к Чумви, кисточка на хвосте льва нервно дернулась.
- То есть, вы хотите сказать, что мой сон действительно был послан Великими Предками? Но почему я? - Чумви поднял было морду к небу, но ливень, слепящий глаза, мигом заставил его отвести взгляд. Он почувствовал себя одновременно польщенным - еще бы, не каждому льву сны Короли Прошлого посылают! - и в то же время стало как-то неуютно. Ко всякого рода духам Чумви относился с опаской. Куда увереннее он себя чувствовал на охоте, в поединке или в патруле - словом, в вещах, не связанных с мистицизмом.
- Я становлюсь шаманом? - с тревогой спросил Чумви, но немного опоздал - Рафики вновь ушел в себя. Пришлось ждать, снова ждать. Чумви уже вымок до нитки, тяжелая грива притягивала голову к земле. Но он был полон решимости дождаться вердикта шамана. Что же все это означает?
И все же... все же почему Великие Короли почтили своим вниманием его, Чумви? В его жилах не текла голубая кровь, шаманом никто из родственников и предков не был.
"Почему я? Почему вы выбрали меня? Вашему взору подвластно все. Я ведь... я едва не убил своего лучшего друга."
Но не убил, раздался внутри тихий голосок. Не убил. Наоборот, помог избежать смерти, рискуя собственной головой. И головой сестры.
Чумви вонзил когти в размякшую землю. Все равно ведь хотел, все равно участвовал в том страшном плане, который состряпал Скар. Убить собственного племянника - племянников. И все ради власти. Что может быть мерзопакостнее?..
"Почему я?"
Ему хотелось открыться кому-нибудь. Рассказать правду - всю, без утайки. Но он не мог. Не было рядом того, кому Чумви мог бы доверить столь сокровенную тайну, не боясь, что от него навеки отвернуться, что навеки он станет презираем. К тому же... кому он может доверять? Связь с друзьями детства понемногу распадалась. Что, если Скар давно завербовал их, и, если Чумви откроется, то лишь подставит под удар себя и своих близких?
- О боги.
Голос вернувшегося из глубин своего подсознания Рафики заставил Чумви вздрогнуть. Морда шамана выглядела просветленной. Он нашел ответ! Действительно нашел!
Каждый из снов, что вы мне рассказали, несёт в себе не только предупреждение, но и, кажется,подсказку. Я не знаю и не понимаю пока что, что могут значить слёзы, цветок, прах и огонь, но, я думаю, именно в них таится наше спасение. 
- Мы найдем средство от чумы? - мигом, с проблеском радости воскликнул Чумви, рывком поднимая голову. С густых прядей на Рафики брызнуло несколько капель. - Простите, - поспешно сказал он. Возбуженная радость перекрыла смущение и робость. Чума уже давно захватила саванну, и если найти средство возможно, если предки посылают им знаки... Сама мысль об этом внушает надежду.

Силуэты отца и Юми вдали от них будоражили интерес ребёнка. Элайджа только отчитывает её? А что там с этим красным? Не его ли они обсуждают?.. Хотелось узнать всё и желательно побыстрее. Однако Иви своей запас инициативы израсходовала, надежда жила лишь в лице одного засранистого каштанового… Или всё-таки Каспиана? Роран вдруг изъявил желание спать. Серая девчина как-то хмуро посмотрела на него, всего на одну секунду: "За дураков нас держишь?" Но... он действительно закрыл глаза и лёг спать. Серошкурая с каким-то подобием надежды посмотрела на Каспа, потом на маму и, в конце концов, тихонечко вздохнув, сама опустила голову. Наморгавшись вдоволь, веки опустились, за ними и уши. Но как бы старательно она не двигалась, как бы себя не обманывала, сон никак не изъявлял желания являться. Для погружения разволновавшимся детям явно нужен был дополнительный стимул. Или… лучик сновидения медленно просачивался из измерения небытия и грёз в юное сознание, хрупкой дымкой обволакивая его своими неторопливыми сетями… Как Роран вдруг вполне себе вслух приуныл.
Спеть? Правда, что ли? Мама давно им не пела... Иви приоткрыла один глаз. К слову о маме: она удивилась намного сильнее. Причины этому серая тоже не понимала... Как и тому, почему она так хорошо смотрит на Рорана! Иви открыла второй глаз, чтобы через них явственнее удивиться, но неожиданно Вирта со счастливым воскликом бросилась лелеять отличившегося младшего сына. Вместо удивления Иветта вдруг поняла, как весело всего лишь смотреть на эту сцену. Она тихонечко хихикала себе в лапу, пока братец храбро отбивался и извивался в материнских ласках. Когда воин таки получил свободу и пошёл располагаться рядом с Ив, она поспешила взять себя в лапы и сделать серьёзную морду, но слегка улыбаться так и не перестала. Тем временем детишек ждала песня...
Нежный голос мамы с прошествием времени звучал как же прекрасно и убаюкивающе. Когда она приблизилась к серой, малышка податливо вытянула шею под движение Виртиной лапы.
- You will find…
- Я найду, – хотелось подпеть барышне, но не хотелось помешать песне всё-таки больше. Да и голоса нет… Да и вообще.
Она не понимала всего смысла этой колыбельной. Иви она просто нравилась. Хотелось просто слушать, слушать и слушать…
Кто как, а эта серая львица приготовилась засыпать. Теперь сон сможет прийти. Когда прозвучала последняя строчка, Иветта смирно лежала рядом с Рораном, поджав лапки, не подавая признаков бодрости. Она слышала последнее пожелание Вирты и как та уходила, но не придала этому особого внимания. В голове кружил нежный женский голос.

Конечно шаман, живущий на баобабе, мандрил, что представился под именем Рафики, выслушал послание Мастера, что Витрувиус передал слово в слово, будто бы его дядя сам говорил устами слепца. Спору нет, никаких мгновенных решений последовать за этим не могло. Тот, кто наверху, редко говорит напрямую, часто его намёки сложны и замысловаты, по желанию его или же против его воли. Досконально известно одно: здешним обитателям не стоит медлить в поисках верного разрешения загадки. Они и сами это осознавали: вот тот, кто назвал себя гепардом, выдвинул свои догадки по поводу пророчества, переданного Вейтом, а Рафики лишь подтвердил опасения старого шамана: болезнь действительно настигластада травоядных и львов вместе с ними.
Однако Витрувиус нынче был абсолютно бесполезен и не в силах помочь в поисках спасительного лекарства. Почему? Во-первых, он слеп, он запросто упустит неизвестный ему ингредиент. Во-вторых, познания Витрувиуса об этих землях столь же скудны, сколь были при рождении обо всём мире. Наконец, в-третьих, его звал обратно его пожизненный долг, долг одного из мастеров и пророчество об Избранном.
Безусловно, старику не было дано знать, когда будет исполнено его пророчество, но душа не позволяла ему более задерживаться здесь.
Друзья, я передал вам послание от Мастера, но более ничем не смогу вам помочь. Меня зовёт домой мой собственный долг. Надеюсь, что слова из пророчества, что поведал мне дядя, принесут вам спасение. Да хранит от беды вас и ваших друзей тот, кто наверху.
С этими словами Витрувиус откланялся. Он почему-то очень спешил вернуться к горе, что стала его домом, возможно тот, кто наверху сам звал старого слепца, ибо должно было случиться некое чудо. А может быть старик попросту устал, ведь в его планы не входил поход в столь отдалённое место, да ещё и под проливным дождём.

===>Облачные степи

Звонкий голос крольчихи вывел Рафики из грустных мыслей. Он прищурился, в темноте высматривая самку.
- Приветствую, Эстер.
Он чуть подождал, пока крольчиха собралась с мыслями и выслушал её. Ещё одно видение. Мандрил с надеждой подумал, что оно должно быть последним, ибо загадок и так много.
- Эстер, благодарю за то, что передала сон. Не томи, прошу, ты же знаешь, для нас важна любая догадка. Что значит ваше с Хайко видение?
Услышав её мнение насчёт слёз, Рафики предпочёл согласиться, ведь в этом была доля разумного. Только вот кто же живёт в водах и представляет реальную угрозу?
Ответ напрашивался сам собой.
- Крокодил, значит, однако...Крокодильи слёзы, - произнёс он уверенно, - Пословицы становятся былью.
Его размышления были прерваны уходом Витрувиуса, но Рафики это сбить со следа не могло, он нащупал ту нить, какой вели его предки.
- Удачи тебе в твоих странствиях, Витрувиус. Да пребудут с тобой наши предки.
Рафики занялся размышлениями. Сон Чумви казался ему наиболее простым - не потому ли, что Ахейю и предки заведомо послали видение льву, далёкому от шаманства?
Прах к праху, тлен к тлену. Могила. Как будто камнем по голове, Рафики стукнула в голоду догадка. Ну, подумайте сами, где самое известное скопление могил и праха во всей саванне?
Ответ очевиден.
- Слоновье кладбище, - произнёс Рафики несколько угнетающе, что в такой темноте и вовсе походило на начало страшилки, - Нам понадобиться, вероятно, кость оттуда. Слоны, лежащие там, уж точно знают смерть и видели её неоднократно...
Мандрил не сразу заметил, как к ним вернулся гиена. Его слегка покачивало, да и запах валерианы был ещё ощутим. Старик удивлённо взглянул на подростка, но тот заговорил, описывая свои догадки. Выслушав их, Рафики обернулся, ибо Альфайири тоже в свою очередь пораскинул мозгом, чему мандрил был несказанно рад. Всё-таки мозговой штурм - это хорошо.
- Я слушаю тебя, гепард. Что за места ты знаешь?
Каждый ингредиент казался невероятным по своей сути, а их смесь казалось абсолютно невозможной. Но Рафики каждый раз убеждался, что если духи предков чего-то хотят, то путь будет самым необычным.