Время неумолимо шло, и с каждым днём Кивумби становилось всё хуже и хуже. Когда она только-только заразилась чумой, бывшая одиночка думала, что всё не так уж и плохо. Конечно, сильная боль в животе и общее плохое состояние не радовали, но были весьма терпимы. К тому же львица не теряла надежды, что Рафики и другие лекари близлежащих земель найдут лекарство от недуга достаточно быстро — она знала о том, что нескольким обитателям саванны были посланы сны, в которых сообщалось об ингредиентах лекарства. И даже если поиски составляющих затянулись бы, Кивумби была уверена, что дождётся своего спасения.
Однако, если поначалу болезнь, казалось, усиливалась медленно, то в какой-то один прекрасный момент она начала стремительно прогрессировать — поначалу львица начала отказываться от еды, потому что боли в животе усилились, и все её мысли были заняты только этим, а не тем, как бы насытиться. Достаточно скоро Кивумби начала терять вес, постепенно превращаясь в скелет, обтянутый кожей. Чуть позже к ней пришли потери сознания, которые со временем стали происходить всё чаще и становиться всё продолжительнее. Жар, озноб, тошнота, головные боли, галлюцинации — с каждым днём появлялись всё новые симптомы болезни, которые попеременно сменяли друг друга и приходили с разной степенью боли. Спустя несколько дней её тело стало покрываться тёмными пятнами — такими же, какие были на заражённых травоядных, а последние несколько часов и вовсе были мучением для старой львицы: она лежала на боку, буквально каждая клеточка её тела ныла от боли, которая усиливалась при каждом вздохе, и время от времени Кивумби заходилась в кашле, отхаркивая кровь.
Солнце клонилось к закату, и, глядя на окрашенное в красно-жёлтые тона небо сквозь пелену, застилавшую глаза, львица прекрасно осознавала, что это и закат её жизни. Умереть как можно скорее, перестав чувствовать эту невероятную боль — вот каким было её единственное желание этим поздним вечером. Стеклянным взглядом львица глядела в постепенно темнеющее небо, и вскоре в том месте зажглась звезда — или это галлюцинации вернулись к старой самке, и ей это лишь казалось.
— Одинокая звезда, — голос звучал хрипло и слабо. Нельзя сказать, что Кивумби боялась смерти, но она физически чувствовала её приближение, и бывшей одиночке хотелось хоть как-то приободрить себя, чтобы не уходить из этого мира вот так — в одиночестве, тишине и чувствуя невыносимую боль, — в небесах к себе манит,
А уставшая душа с каждым днём сильней болит.
Конечно, её физическая боль была намного сильнее душевной, и всё же… Песочная понимала, почему уже слишком давно никто её не навещал. Она прекрасно осознавала, что ни один член прайда не хотел ставить свою жизнь под угрозу, умереть такой же жуткой смертью, которой умирала сейчас она. Но будь неподалёку хоть кто-то, хотя бы в десятке метров от неё, знай она, что за неё переживает хоть какая-нибудь душа — и то было бы легче! “Лина…” — сейчас почему-то Кивумби вспомнила о шоколадном подростке, первом её друге в новом прайде. Бывшая одиночка никогда не имела детей и, возможно, именно поэтому она так привязалась тогда к молодой самке, которая в один прекрасный день просто исчезла.
— День прожить, чтобы опять, — продолжалась тем временем её печальная песня, — ночью просто не уснуть,
Больше нечего терять…
И это было сущей правдой. Семьи у неё не было, в прайде Скара она прожила достаточно недолго, чтобы завести с кем-то крепкую дружбу, и что в итоге? Она просто покинет этот мир, и никто этого даже не заметит. Как будто её и вовсе никогда не существовало. А может, так оно и было? Может, сама Кивумби и была одной большой галлюцинацией?..
— Вдруг поняв простую суть, — и без того тихий и слабый голос стал ещё тише и слабее… а затем вдруг усилился, стал твёрже, увереннее, громче. Возможно, старой самке лишь казалось, что теперь её голос разносился по всей округе, но ощущение было именно такое:
— Ты-ы-ы тянешь морду в небеса-а-а, — в подтверждение этих слов бывшая одиночка приподняла голову от земли, насколько у неё хватало сил, и глянула в появляющиеся на небосводе звёзды, надеясь, что Великие Короли Прошлого услышат её, сжалятся над ней, заберут к себе прямо сейчас, чтобы прекратить, наконец, эти мучения.
— Ты-ы-ы вдруг услышишь голоса-а-а!
— Потерпи ещё чуть-чуть, — воздух вокруг и правда наполнили звуки. Это было похоже на шёпот тысячи голосов, хозяева которых, казалось, окружили львицу со всех сторон, хотя она их и не видела, — мы тебе укажем путь.
— Потерпи ещё чуть-чуть, — Кивумби повторила эти слова шёпотом, для себя, тем самым неосознанно успокаиваясь, — мы тебе укажем путь…
Вдруг тело старой самки вновь пронзила острая боль и, вскрикнув, бывшая одиночка сжалась в комок, начала чаще дышать, а когда боль начала уходить, она вновь закашлялась, оросив траву под собой новой порцией крови. Тяжело вздохнув, Кивумби уронила голову на землю и закрыла глаза. Это вообще хоть когда-нибудь кончится?..
Пролежав так несколько минут и решив, что теперь она чувствует себя несколько лучше (насколько это вообще возможно было в таком состоянии), старуха продолжила свою песню прощания:
— А дорога не длинна, хоть и тяжело идти,
Над тобою глубина ярким светом впереди.
Она вновь обратила свой затуманенный взгляд на заходящее солнце. Так красиво, так завораживающе…
— Превращается в полёт, — львица вновь закрыла глаза. Боль, казалось, потихоньку начала уходить, а дышать становилось легче, — что так лёгок и лучист,
Глубина не предаёт, если светел ты и чист…
И в этот момент произошло что-то странное. Вся её боль — и душевная, и, что важнее, физическая — куда-то делись. Лёгкие наполнились чистым воздухом, а лапы налились силой. Боясь спугнуть это состояние долгожданного покоя, львица всё же решила открыть глаза… И поняла, что стоит на земле, мордой к заходящему солнцу. Здоровая и… молодая? С опаской оглянувшись назад, за плечо, она увидела себя — лежащую на окрашенной кровью траве, старую, худую и покрытую трупными пятнами. Всё наконец-то было кончено. Больше никакой боли, никаких страданий, лишь покой и умиротворение.
— Ты-ы-ы тянешь морду в небеса-а-а, — во всю силу своих теперь здоровых лёгких скорее прокричала, нежели пропела самка.
— Ты-ы-ы вдруг услышишь голоса-а-а!
— Потерпи ещё чуть-чуть, — вновь раздалось вокруг, и теперь Кивумби видела всех этих львов. Кого-то она знала, — здесь были её родители, сестра, друзья детства и встреченные в её долгих странствиях знакомые, — кого-то видела впервые, но со всеми чувствовала некую связь, все для неё казались родными, — мы тебе укажем путь.
— Потерпи ещё чуть-чуть, — вновь шёпотом повторила она эти слова, — мы тебе укажем путь…
Последний раз обернувшись и поглядев на своё тело, Кивумби вздохнула и с улыбкой на морде начала подниматься к небесам в сопровождении остальных духов. Все её мучения, наконец-то, прекратились.

● Персонаж мёртв ●

Отредактировано Кивумби (24 Июл 2016 00:39:22)

Большой баобаб.

Долго ли, коротко ли…
Времени Риддик не считал, как не считал он и шагов. Другой бы, наверно в его ситуации сорвался на бег, чтобы побыстрее прибыть к баобабу, стащить с него сонного Рафики и узнать уже, узнать, наконец, свою судьбу. Встретить, так сказать, своего динозавра. Потому что пятьдесят на пятьдесят. Или да, или нет. Либо он здоров и надо побыстрее уносить лапы с бывших земель Муфасы, или же он не здоров и тогда… вот что тогда, матерый не знал.
Огромное дерево медленно появилось из мрака ночи, словно невероятного размера гриб-мутант, протянувший свои щупальца-корни по земле на многие десятки шагов. Ступая по раскисшей от дождя почве, Риддик где-то на самой границе слуха улавливал, как тихо шлепают по листьям мелкие капельки очередной порции дождя. Засуха кончилась, и теперь дождь казался бесконечным, будто всех жителей саванны в спешном порядке телепортировали в Петербуржскую осень. На лапы налипли комья грязи, а шерсть вымокла и опала. Небольшие порывы ветерка не приносили теперь облегчения и радости как это было раньше, в то время когда в саванне были самые обыкновенные, жаркие дни. Нет, теперь ветер дарил только неприятный озноб, заставляя вздрагивать и отряхиваться, что позволяло льву сбросить хоть часть воды и не вымокнуть до самой шкуры, что похоже было не за горами. Озноб. Он его беспокоил. Это просто от холода и ветра, или все же ему есть другая причина? Риддик никогда не поддавался панике, и никогда не боялся до дрожи в конечностях. Но сейчас страх как умелый паук плел свою паутину вокруг него, зная, что когда-нибудь лев в нее попадется. Когда еще больше заболеет. Когда ослабнет. Когда упадет и поймет, что ни надежды, ни сил у него не осталось. И даже сил на надежду больше нет.
Матерый обернулся на тащившихся сзади Ферала и Шави. На дочь было больно смотреть. Опущенная к земле голова, потухший взгляд, словно она тут же повзрослела на пару лет. Просто, назвать ее постаревшей язык не поворачивался. Он с мрачной мордой отвернулся, и заметил под деревом чей-то силуэт. Ферал и Шави, вряд-ли могли его разглядеть, но для Риддика, которому в ночи было так же хорошо и комфортно как солнечным ярким днем, было понятно, что это львица. И что она пришла сюда не передохнуть и полежать в тени дерева, скрываясь от палящего солнца. Риддик со вздохом поднял голову и поглядел в темную крону. Откуда не доносилось ни звука.
- Стойте там, не подходите к корням пока что… -  а затем пошел к дереву. Если искать следы Рафики, то только на стволе дерева. Все следы на земле уже давно смыл чертов дождь, и ловить тут ему нечего, если что-то и есть, то оно на стволе. Вздохнув, он приблизился к телу под стволом. Львица была примерно его возраста, маленькой и худощавой, песочного окраса с симпатичной мордой, которую портили потека крови у губ. Очевидно, в последние часы ей было уже не до своего внешнего вида, и стереть эти следы со своих губ она уже не смогла. Яркие кляксы крови, которые она оставила на корнях и остатках травы,  наверно, когда пыталась отхаркнуть свои легкие, уже размыло водой, превратив в какой-то непонятный сюрреалистический узор. На не молодой морде отразилась мука, глаза были закрыты, но не сложно было догадаться что в последние минуты своей жизни она смотрела в строну заката. Закат и смерть. Конец всему и этому дню и этой жизни. Риддик отвернулся, поглядев на ствол дерева, а затем снова на труп. Неужели так? Неужели и его ждет такая же смерть? Темные трупные пятна, обтянутые кожей ребра, изодранные болезнью легкие, да и наверно другие органы...
«Значит, Рафики не смог ей помочь. Плохо, очень плохо».
Матёрый потянулся к дереву лапой, обтирая о шершавую кору грязь и встряхивая, а затем осторожно стер с шерсти львицы следы ее же крови. Нет, Рафики рядом с ней не было, иначе он не оставил бы эту львицу вот так вот просто валяться здесь у его дерева. Значит, это одна из охотниц которая до последнего верила что все будет хорошо. А когда стало совсем уж нехорошо, было уже поздно и прибежав к своей последней надежде, на месте она ее не застала. Так как же быть? Он задрал голову вверх и поглядел в темную крону, но шуметь не стал. Нет, мадрила нет на месте, это было очевидно. Риддик еще раз обошёл дерево, стараясь больше не касаться львицы, и внимательно обнюхал ствол. Они немного опоздали. Буквально вечером мадрил еще был здесь, а теперь нет.
- Его здесь нет, однако, сам он жив. – оповестил он Ферала и Шави, когда  закончил осмотр и отошел от ствола шагов на десять: - к дереву вам лучше не подходить, там лежит труп.

Отредактировано Риддик (27 Авг 2016 20:50:37)

–→ Водопады Зулу

Идти осталось недолго. Баобаб было видно издалека, и даже сейчас, ночью, его огромный силуэт угадывался во тьме на фоне неба, затянутого низкими серыми тучами. Шел мелкий холодный дождь, хотя саванне и прошедшей бури вполне хватило — земля до сих пор была раскисшей, будто не в силах была впитать всю ту воду, которую вылило на нее небо. Зелени, понятное дело, не появилось. Какая уж тут зелень в такой слякоти, как бы ряской все не поросло...
Порой, забываясь, самец подчеркнуто высоко поднимал лапы, поочередно брезгливо их отряхивая, как большой кот, случайно наступивший в лужу. Тут же он одергивал себя: а толку-то? Суше здесь все равно не будет.
Впрочем, Рэй, кажется, разделял его брезгливость. Пару раз гепард даже приближался к черногривому, заводя какой-то дежурный разговор о погоде, но через несколько фраз хищники сами собой замолкали, чувствуя, что сейчас это совершенно лишнее. Обоим хотелось отвлечься от мыслей о чуме, но, как они ни старались, не получалось.
Шави тоже была мрачной, и Ферала это ничуть не удивляло. Чему уж тут веселиться?
Риддик шел впереди на порядочном расстоянии, и никто не рвался его догонять. Пару раз матерый оборачивался, и Фералу было видно огоньки его поблескивавших в темноте глаз: сейчас самец мог худо-бедно видеть, хотя бы это облегчало ему путь. С закрытыми глазами можно и в Баобаб головой впилиться.
— Стойте там, — неожиданно подал голос самец.
Серый вздрогнул и остановился, старательно подавив искушение со всей силы встряхнуться, разбрызгивая воду и грязь.
— Его здесь нет, однако, сам он жив. К дереву вам лучше не подходить, там лежит труп.— выдержав небольшую паузу, продолжил Риддик.
А вот и жертвы чумы... Серый все-таки не выдержал и нервно встряхнулся. Стало немного поспокойнее, хотя морось продолжала сыпаться с неба, и некоторые особо настойчивые капли уже пробурили путь сквозь шерсть и неприятно холодили кожу. В такой ситуации как-то глупо думать о том, что можешь простудиться, но, как ни странно, Ферал именно об этом и думал. Если они будут торчать тут всю ночь, холодными лапами в воде, под дождем, немудрено, что к утру все четверо зашмыгают соплями (сопровождающий Шави змей в расчет не шел — серый даже не знал, могут ли змеи болеть чем-то подобным).
— Дело дрянь! — Шави в гневе ударила лапой по земле, — Я! Мы сюда шли попусту! Неужели его здесь действительно нет? Мы перешли Ущелье, прошли за водопадом, тонули в грязи! Чтобы прийти сюда, где никого нет... Вы знаете, я не собираюсь умирать. И не дам ни тебе, ни тебе умереть, вам понятно?! Нам нужно понять, что делать дальше.
Самец терпеливо выслушал ее тираду. Львице было с чего гневаться, хотя и Рафики, наверно, отсутствовал вовсе не потому, что ему резко приспичило погулять по территории прайда. Ферал не очень хорошо знал мандрила; сказать по правде, он совсем не знал его, и даже не видел ни разу — но все-таки немного слышал о нем от других львов, еще когда жил в прайде Скара (или Муфасы? Ферал уже не помнил), но предполагал, что дел у него немало — особенно сейчас, когда он, кажется, единственный, кто может помочь заболевшим.
— Можем оставить Риддика здесь и поискать Рафики, — наконец, когда Шави замолчала, предложил лев, — или попросить Рэя это сделать. Он быстрее, чем мы, — гепард польщенно приосанился, хотя особого энтузиазма по этому поводу не выказал, — это при условии, что лекарство вообще есть, — почти шепотом, чтобы не слышал матерый, продолжил серый, — той львице оно, кажется, не помогло... Убрать бы ее отсюда — ведь даже падальщикам нельзя ее есть, куда в таком случае девать труп?

— Я и не сомневался в тебе. Никогда. — Риддик чуть нахмурился. Шави смотрела в его яркие, светлые-светлые глаза и вряд ли могла себе представить, каковы его мысли и чувства на данный момент. Она даже немного постыдились сказанных сгоряча слов, впрочем, знала, что не могла держать под контролем этот порыв - и была вынуждена лишь снова и снова вспоминать об этом полном гнева сообщении. За последнее время этих порывов, которые другим словом, как "неждан" обозначить трудно, у Шави прибавилось - психовать вынуждали обстоятельства. По крайней мере, теперь ей какое-то время будет куда спокойнее, пока снова не накапает на душу суровая реальность.
Ферал высказал предположение оставить Риддика здесь и самому с Шави отправиться на поиски Рафики; матерый эту идею отверг, решив, что все должны остаться вместе и заодно избавиться от трупа львицы. Делом увлекательным Шави это не могла назвать, тем более, ей до сих пор не доводилось видеть мёртвых сородичей. Ей не приходилось терять кого-то из близких, поэтому таинство смерти для неё оставалось именно таинством, и открывать раньше времени его не хотелось - оно противоречило жизненным устоям львицы, её характеру. Шави хоть и была уже взрослой, а продолжала внутренне оставаться где-то в подростковом возрасте, и скорее всего поэтому осознание, что на расстоянии шаговой доступности лежит труп, отчасти пугало её.
Отец предупредил о возможности схватки с гиенами, если мандрил все-таки не появится к завершению закапывания этой несчастной, и Шави это почти взбодрило. Она не сильно-то любила драться, но если это было необходимым или в её защите кто-то нуждался, загоралась без единого сомнения. Опять же благодаря характеру она так беззаботно могла вклиниться в свалку и постараться покусать там всех.
— Займемся ямой. Я и Ферал будем рыть, а ты Шави, оттаскивай грязь в сторону. Рэй, придется и тебе поковыряться в грязи вместе с нами. Да, да, пятнышек на твоей тушке прибавится. — Шави слабо кивнула, хотя не проявляла особый энтузиазм к этому делу. — У меня прям де-жа-вю…
— Ага! Сейчас будем снова по уши в грязи.
Шави усмехнулась - она и сама чувствовала нечто подобное. Снова грязь, а как недавно они только-только из неё вылезли!.. Львица уже без большего желания, нежели раньше, принялась работать с почвой: оттаскивать липкие комья земли в сторону и возвращаться. Благо ей удалось немного отдохнуть, просто посидев, иначе бы сейчас она едва могла бы перемещать грязь. Всё равно в лапах Шави чувствовала какую-то слабую усталость, неприятную, посему старалась не переутомлять себя. Шерсть на лапах быстро слиплась, комья грязи застряли между пальцев - львице оставалось лишь недовольно встряхивать лапами и вскидывать чёлку, чтобы видеть, куда тащить грязь и не клюнуть в неё носом.

Предлагая пойти на поиски Рафики, Ферал, признаться, не испытывал особого энтузиазма. Его немного пугало то, что придется, хоть на время, но расстаться. Что, если они с Шави уйдут, а Риддику станет хуже? Львица никогда не простит себе, если что-то случится в то время, пока она отсутствует.
Впрочем, Риддик и сам отверг эту идею с величайшим негодованием. Вместо этого он предложил скоротать время весьма оригинальным способом: копая могилу для этой бедной умершей самки. Она казалась такой маленькой, хотя в ее смерти не было ни малейших сомнений: достаточно было взглянуть на пятна, обезобразившие ее шкуру. У Риддика тоже появятся такие? И у самого Ферала, если он заразится, тоже? Самец украдкой оглядел себя и с особым пристрастием принялся разглядывать брюхо подруги — но количество грязи на их шерсти было таким, что толком разглядеть ничего не удавалось.
— Я не умею копать, — с сомнением протянул тем временем гепард, как-то робко, будто боялся, что Риддик на него набросится, приближаясь к уже наметившейся яме, — мои лапы созданы для того, чтобы бегать, а не чтобы рыться в земле.
Впрочем, встретив негодующие взгляды сразу двух львов — а Ферал, хоть и с неохотой, но подтянулся к Риддику, встав с наветренной стороны и принявшись копать, — пятнистый кошак тоже склонился и копнул пару раз лапой.
— Не дождётесь, — раздался вдруг чей-то голос сквозь пелену мороси.
Серый аж вздрогнул от неожиданности. Раньше ему никогда не приходилось видеть Рафики, но он безошибочно определил: это он и есть. Кто еще будет вести себя так по-хозяйски, находясь рядом сразу с четырьмя крупными хищниками?
— Доброй ночи, — вспомнив о хороших манерах, самец оторвался от своего занятия и изобразил нечто вроде неловкого, но вполне искреннего поклона.
— Не приближайтесь к ней. Её тело заразно, — уверенность в словах мандрила звучала такая, что Ферал на всякий случай отступил еще на пару шагов дальше, — что случилось? Из вас кто-то болен?
Вместо ответа лев кивнул, отступая еще на шаг и давая Риддику возможность самому рассказать о том, что с ним произошло. Сказать по правде, серого порой кололо чувство вины... как знать, если бы он вмешался раньше или не вмешался вообще — может, матерый и не задел бы ту зебру. Конечно, он никогда не говорил об этом вслух: что толку обсуждать это теперь, когда все уже случилось? Но это не мешало ему порой укорять себя за нерасторопность. Мог бы ведь и на денек пораньше прибежать, нет же, пришло ему в голову остановиться, чтобы подрыхнуть и поохотиться. Как еще сам умудрился найти здоровую дичь?
— Сжечь, — внезапно негромко проговорил лев, обращаясь, по-видимому, к Шави, потому что Рафики и Риддику пока что было не до него, — надо сжечь тело. Если мы закопаем ее, — он посмотрел на перемазанные в грязи лапы, сожалея, что не догадался об этом прежде, и они потратили время на бесполезное раскапывание раскисшей почвы, — болезнь никуда не денется, она останется в почве. Огонь убивает все, убьет и заразу. Вот только развести его в такой сырости...
Он беспомощно взглянул на темное небо, смаргивая попавшую на веки морось. Львы не пользовались огнем, не умели им управлять, и чаще всего попросту его боялись. Ферал же вовсе никогда не имел с ним дела — сказать-то он мог что угодно, вот только воплотить это в жизнь было почти нереально.

— Не дождётесь, — Шави подняла голову на незнакомый голос - и увидела мандрила, только подошедшего и обратившего внимание на себя такой фразой. Львица поднялась, оставив своё дело - меньше, чем через минуту, мандрил едва ли не отгонял троицу палкой от трупа львицы, лишь бы те не продолжали и не загнали сами себя в могилу. Что же, ему было видней... Он здесь был местным шаманом, наверняка, знал про лекарство и возможность выздоровления от чумы. Переживания Шави с приходом Рафики нисколько не исчезли: как ни странно, она наоборот обеспокоилась даже больше. Впрочем, её переживание было незаметно - львица просто выглядела запыхавшейся и утомленной. Отчасти она даже порадовалась, что грязь перетаскивать ей больше не придется - можно дать лапам, снова облепленным грязью, отдохнуть.
Отец разговаривал с шаманом. Львица как сейчас помнила давние наставления отца направиться в прайд Муфасы и дождаться Риддика там. Естественно, Шави ослушалась, пошла по совершенно иной дороге, наполненной "куда более интересным", чем жизнью в прайде. И разве это было не так? Последние полгода её жизни в этих землях прошли сумасшедшим образом, в диком и опасном ритме. Ей приходилось и голодать, и стачивать лапы в долгой ходьбе, и совершать ошибки, за которые было стыдно, перечить незнакомцам. Едва ли она успела нажить врагов... успела сделать всё, кроме того, что должна была. Ей не было стыдно за неповиновение совету Риддика - упрямство и стойкое мнение о коллективном сожительстве кучи львов было непоколебимым. Не складывалось у неё желания вступить в прайд, ну совсем никак!
Риддик напомнил мандрилу о каком-то пожаре... Шави вдруг вспомнила те земли. Темные, безжизненные, пепельно-грязные, пугающие. И река там с неприятными жителями. Всё мертвое, ландшафт со всех сторон одинаковый и унылый. Едва ли там появится зелень в ближайшие года! Жуткое место. Львица там этого не сознавала, но сейчас, вспоминая пейзаж, который открывался там, что-то внутри неприятно сжималось. Возвращаться туда не было никакого желания.
— Когда я приводил Шави к Муфасе, чтоб она пожила у вас, ты не был таким. Ты знал ее? — вряд ли Рафики соврёт, что знал и видел. Шави взглянула на мандрила и даже не смогла создать подобие улыбки. Она опустила глаза под свои грязные лапы, оценила количество грязи на них, несильно отряхнула. Грязь лишь немного отвалилась от пальцев и слезла с когтей, но в целом ничего не изменилось. Конечно, он скажет, что не знал, и Риддик одарит её взглядом а-ля "мы еще об этом поговорим".
Воспользовавшись общим бездельем, Шави снова села и расслабила лапы. Ей не нравилось, когда лапы начинали ныть после долгой дороги и только и требовали, что отдыха. Львица привыкла не жаловаться, а сносить все тягости жизни молча - а если уж совсем нелегкая стукнет ключом по голове, то всегда можно проораться - почему и сейчас сидела, не подавая виду. Отец и мандрил как-то отстранились от парочки, отошли чуть в сторону и о чём-то там тихо говорили.
— Не люблю, когда я не в курсе чего-то. Словно от меня скрывают правду, — она обращалась к Фералу, с прищуром смотря на говорящих напротив тет-а-тет Риддика и Рафики, говорила с ноткой недовольства, но не сильного - была слишком эмоционально усталой для сильного негодования и, тем более, раздражения. Шави подняла голову в хмурое небо и ощутила, как моросящие капельки оседают на шерсти. — Как думаешь, скоро дождь закончится?

Конечно, идею развести огонь никто не поддержал. Собственно говоря, и сам серый усомнился в адекватности этих мыслей сразу же, едва выдал их вслух. Эти земли уже успели недавно увидеть огонь, и некому было остановить его. Допустим, им удастся его разжечь — но как потом ограничить его распространение? Дикие звери боятся пламени, и сам Ферал не был исключением.
Рафики вдруг позвал его по имени. Лев чуть не дернулся, с удивлением глядя на мандрила. Он встречался с Рафики, кажется, всего раз — и сам Ферал при этом был совсем еще малышом; сам он запомнил шамана лишь потому, что подобных ему в землях прайда Скара больше не было, и его имя было у всех на слуху. Хоть раз в день, но услышишь от кого-то.
А кто слышит про Ферала? Да никто. Особенно с тех пор, как Шайена собрала весь свой нехитрый скарб... погодите-ка, у нее ведь его и не было, — то бишь, подхватила свое немногочисленное потомство, представленное четырьмя разномастными колобками-львятами, — и покинула эти земли быстро и без особых сожалений.
Ничем он не прославился, разве что тем, что регулярно получал в морду от младшего и при этом куда более здоровенного брата, да и этот печальный факт не был известен никому, кроме их самих, да еще, пожалуй, нескольких львов из прайда Нари, где они жили большую часть своей жизни.
Словом, тот факт, что Рафики не только вспомнил льва, но и назвал его по имени, удивлял невероятно.
Ферал скривился, недовольно дернув шкурой: ему на ум вдруг пришло, что он приходится родным внуком короля здешних мест. Давненько он об этом не вспоминал: о власти серый никогда не мечтал, гордости по поводу своего происхождения тоже не испытывал. А сейчас, сказать по правде, испытывал лишь желание уйти с этой территории прежде, чем кто-нибудь еще узнает о его родстве со Скаром. Просто на всякий случай.
— Я... — лев замялся. Он был... польщен? Удивлен? Да, пожалуй, несмотря на некоторую нервозность, ему было чертовски приятно, что его хоть кто-то помнит, — я рад, что ты помнишь меня.
И, несмотря на серьезность ситуации, на усталость, на заляпанные грязью ноющие лапы, на угрозу, повисшую над ним и теми, кого он любил, Ферал искренне улыбнулся мандрилу, еще раз склонив голову в уважительном поклоне.
Вовремя. Закончив с приветствиями, шаман без малейшего стеснения шмякнул самца по загривку посохом, а следующий его взмах чуть было не задел мочку носа, отчего лев был вынужден откинуть голову назад, потешно сведя глаза к носу.
— Эй, эй, довольно! — запротестовал он, отступая на всякий случай на несколько шагов, чтобы Рафики уж точно до него не дотянулся, — я уже понял, что это была плохая идея.
Шави казалась печальной и немного обозленной, что, в общем-то, было вполне оправданно. Обозлишься тут, в такой-то ситуации.
— Не люблю, когда я не в курсе чего-то. Словно от меня скрывают правду, — почти жалобно проговорила она, с недовольствим косясь на Риддика с Рафики, которые теперь заговорили негромко, чтобы их разговор не достиг ничьих ушей.
— Понимаю тебя, — негромко отозвался самец, усаживаясь рядом и потирая ноющий затылок; кажется, будет шишка.
Он поспешно прикусил язык. Они так или иначе узнают все о болезни... но каким способом? Даже думтаь об этом не хотелось. Самец покосился на Риддика, хотя на заляпанном грязью брюхе матерого не было заметно ничего лишнего. Да и будет ли видно через шерсть?
— Дождь? — рассеянно переспросил он затем, — у меня чувство, что он здесь не прекращается уже давно. То густо, то пусто. Сколько себя помню, эти земли выжигала засуха, а теперь небеса будто решили вылить на саванну всю ту воду, которую не долили за эти годы.

- Чудно. – мрачно откликнулся Риддик в ответ на слова Рафики  о том, что земля не пускает болезнь за свои пределы. То есть, если их закопают, то все будет хорошо, никто в итоге не заразится. Ну, если только никакому умнику не придет в голову через какое-то время раскопать могилу. Что-то подсказывало Риддику, что так оно и было в этот раз. Не могла же эта дрянь возникнуть вот так вот ниоткуда? Раньше такое тоже было, матерый слышал о великом море. Вот, угораздило же еще раз какому-то горе археологу порыться в старых курганах… Да… стоило ли покидать болота, в то время, когда вся саванна погружалась в хаос? Стоило. Во-первых, врагов у него больше точно нет, а во вторых, ему нужно спасти свою дочь и этого оболтуса, что она выбрала себе в женихи. Во что бы то ни стало! Слушая шамана, Риддик был молчалив и сосредоточен, хотя некоторые слова мадрила вызвали у него немало вопросов.
«Слезы крокодила? Серьезно? А пернуть в вырванный с корнем желудок гиены, его не заставить? Вдруг пригодится, от кашля?»
Однако внешне лев никак не выказал своих подозрений и лишних вопросов о том, как старик пришел к таким сказочным идеям по поводу излечения всех больных. Что-ж, он постоянно общался с зараженными, а значит, был в еще большей опасности. И тут напрашивался вопрос: сошел ли он с ума, и решил умереть с юмором и помпой, за одно заняв остальных умирающих забавными делами, или Ахею решил устроить им эпическое испытание и в действительности через сны попросил у мадрила все это крокодилье д*рьмо?
Риддик был намерен попробовать пройти его в любом случае, даже если все это – фэйк, и все что ему остается, нарвать на ближайшем поле маргариток, для встречи с той самой львицей, что уже лежит у дерева, а душой ломится к Ахею, задать вопрос, за что он ее так? Ну что ж, если с крокодильими слезами, все было вроде бы понятно, то вот с местом где бушевало пламя… лев знал только два таких места: это старое пепелище, о котором они вот только недавно говорили, и вулкан, который постоянно дымил, а значит и пламя там было. Как говорится, не бывает дыма без огня. Но куда идти? По идее – на пепелище, там бушевало пламя, но зато на вулкане оно точно было – уж недаром поутру от его склонов поднимался легкий дымок. Или пар…
- Пламя? Ты имел ввиду старое пепелище? Тогда почему указал в сторону вулкана? – шептаться Риддик не стал – смысла не было. Два дня слишком мало и скрывать что-либо теперь не имеет никакого смысла. Если они больны, то симптомы проявятся практически одновременно. Все сдохнут, никто даже испугаться не успеет:
- В любом случае спасибо. – он повернулся к Шави и Фералу, поглядев на них, а затем на светлеющий горизонт. Времени было мало. Лев скрежетнул зубами, понося свое зрение, и подумал о том, что если выживет в этой передряге, обязательно займется своими глазами и найдет лекаря, который сможет ему помочь:
- У нас меньше двух дней. – подходя к парочке сказал он: - О том, как протекает болезнь, рассказывать не буду. Сами увидите, если не успеем добыть крокодила. Вперед. – не разбрасываясь на прочие подробности и комментарии, он махнул лапой в сторону горизонта. туда. где протекала река Зимбабве. Уж в ней-то зеленые твари точно водились. Проходя мимо Ферала, он не сильно хлопнул его по плечу:
- Что, еще не жалеешь, что связался с моей дочуркой? – он улыбнулся во всю пасть, и поглядев на Шави и подмигнув ей: - у нас с ней так всю жизнь… - после чего двинулся вперед, к реке которую они недавно обходили, чтоб пересечь в районе водопада:
- Шевелите лапами, мне чертовски неохота умирать под дождем.
Он еще раз обернулся на Рафики, вдруг тот скажет ему еще что-то полезное? Все же даже если они доберутся на то место, где бушевало пламя, неплохо было бы знать, что там нужно искать? Риддику, увы, ничего в голову не приходило помимо пепла и огня. А в их ситуации тратить время на раздумья головоломки и ребусов было как-то… не очень хорошо. Но, Рафики уже занимался трупом. Не то, все что знал уже сказал, не то решил приберечь подсказки на то время, когда они вернутся со слезами крокодила. Если вернутся…

— Река Зимбабве.

Все-таки Ферал почувствовал разочарование, которое старался скрыть всеми своими силами. Ему казалось, что Рафики знает и может все... ну или почти все. И вот, пожалуйста — как раз лекарства от чумы у него не было. Сам серый представлял себе все примерно так: они приходят к баобабу, мандрил, попрыгав и поболтав, как это за ним водится, все-таки достает чудодейственную смесь, лечит ею Риддика, и все живы и здоровы.
На деле все оказалось совсем не так. Лев негромко вздохнул, представив, сколько еще километров им предстоит отмахать, и все это под ужасающее напоминание о том, что драгоценное время уходит. Он был готов мчаться галопом, только бы сделать все это поскорее. Сердце заколотилось так, будто позади уже не один десяток километров.
Пара дней. Пережить всего пару бесконечных, мучительных дней — и все, возможно, вернется на круги своя. Риддик будет излечен (о том, что произойдет, если они потерпят поражение, Ферал даже думать не хотел), они смогут найти какое-нибудь тихое местечко и там, в покое и тишине, восстановить силы. И у них с Шави будет наконец-то возможность побыть наедине, и не пару минут, а дни, недели... у нее, может быть, даже появятся львята — от одной мысли о львятах у него захолонуло сердце, пропустив удар... а затем забилось так же жадно и часто, будто отсчитывая мгновения до назначенной даты.
— Драться с крокодилом? — он встряхнулся, готовый пуститься в путь, и поймал взгляд гепарда, который молчаливым кивком подтвердил свое участие в этом деле, — пф. Хочу в этом поучаствовать, — его энтузиазм, конечно, был напускным, но он даже под угрозой немедленной смерти не дал бы Шави понять, насколько на самом деле его тревожит сложившаяся ситуация. Нет... лучше до последнего шутить и ерничать, чтобы только она улыбалась.
Судя по немного болезненной ухмылке на морде самой львицы, она испытывала сходные чувства. Да кого они вообще обманывают?..
— Что, еще не жалеешь, что связался с моей дочуркой? У нас с ней так всю жизнь… — пройдя мимо Ферала, Риддик панибратски хлопнул его по плечу, отчего удивленный самец аж дыхание затаил.
— Нет, никогда не пожалею, — очень серьезно отозвался он, — в пасть к крокодилу? Отлично, всю жизнь только об этом и мечтал, — вслед за Шави подхватил он.
Они удалялись от Баобаба довольно резвым шагом. Серый обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Рафики. Фигура мандрила, маленькая на фоне здоровенного дерева, вдруг показалась ему очень одинокой. Должно быть, подумал серый, шаману очень нелегко терять своих подопечных, кем бы они ни были. Как же он себя чувствует, зная, что, может быть, посылает их на верную смерть?..
Слезы чуть было не брызнули из глаз, но лев вовремя встряхнулся и взял себя в лапы. Жалеть Рафики, себя и Риддика он будет когда-нибудь потом, когда выдастся свободная минутка. Сейчас следовало шевелить задницами, чтобы как можно быстрее отыскать чертова крокодила. Хотя бы одного — хотя обычно на реке их столько, что первое задание кажется легким. Труднее будет добыть... а что там добыть-то нужно?
— А ты-то с нами зачем идешь? — осведомился он у гепарда; пятнистый по-прежнему упорно рысил вслед за компанией львов, явно выбрав из всех них Ферала, — ты-то здоров, да и опасно с нами.
Рей долгое время не отвечал, сосредоточенно глядя куда-то вперед. Лев уже было подумал, что вовсе не дождется никакой реакции (отчего вдруг захотелось пнуть наглую кошку, чтобы полетела кубарем), но, повернув к нему морду, гепард вдруг заговорил.
— Мое семейство поколениями было спутниками и ближайшими советниками для многих из вашего племени, — довольно церемонно отозвался он, — и, как водится, своих покровителей мы выбираем себе сами. Мало кто отказывается от нашего проворства и скорости.
Он помолчал немного, пока Ферал с ошарашенным видом переваривал информацию. Ему было известно, что мажордомом у королевской семьи на этих землях были птицы, и он встречал некоторых других животных — взять хотя бы Агака, — которые по известным только им причинам предпочитали жить в компании львов, — но самец никогда не думал, что что-то подобное случится и с ним.
— А может быть, мне просто хочется воспользоваться твоей защитой, потому что сам я вряд ли справлюсь с теми же гиенами, — внезапно, прежде чем Ферал успел ответить, продолжил гепард.
Еще несколько секунд они двигались в молчании, пока серый недоверчиво шевелил усами, решая, какой из версий следует поверить.
— Так что из этого правда? — наконец, осведомился он, пока довольный собой гепард бодро трусил вперед.
Рей лишь пожал плечами.
— Сам решай, что тебе удобнее. Может быть, все сразу.
Лев мотнул головой и спустя несколько секунд, пожав плечами, кажется, выкинул из головы и ту, и другую причину. Приблизившись к Риддику, он негромко заговорил.
— Так что там надо сделать с крокодилом? Убить? Оторвать хвост? И что мы должны отыскать у вулкана? — взгляд Ферала невольно метнулся в сторону Килиманджаро. Он помнил, что там осталась его семья... и если их путь действительно лежит туда, встреча может получиться совсем не теплой.

—-→ Река Зимбабве

Переход из Восточные берега реки Зимбабве

Прежде, чем окончательно повернуть в сторону баобаба, Зира вернулась к небольшому кусту и забрала мертвых принцев. Как-никак, захоронение без виновников данного мероприятия просто было невозможно. Она хотела сделать это одна, без посторонних глаз, но ситуация изменилась, а менять свои планы королева не собиралась; в голове уже зрели мысли, объяснения и планы, и будущие перспективы. Зира шла впереди смешанной группы из львиц и гиен, и время от времени бросала косые быстрые взгляды на чужаков. В свете недавних событий и размышлений это была удача, настоящая удача. Пустоголовые гиены сыграли ей на лапу тем, что их не оказалось в нужном месте в нужное время, не обнаружили нарушителей границ и не прогнали их восвояси. Теперь... теперь эти львицы помогут Зире укрепить её шаткие позиции в прайде, ведь поддержка и союзники - великая сила, а уж если направить её в нужное русло, то можно достичь небывалых успехов. Они помогут. Это было не предположение, а утверждение. Чужаки официально нарушили закон, даже два закона: пересекли закрытые границы, и охотились на землях Прайда. Зира была уверена, что у неё получится оградить их от правосудия. Во-первых, гиены сами себе вырыли могилу, что не выполнили своих прямых обязанностей, а во-вторых, эти львицы показали себя в охоте и завалили неплохую антилопу. По сути, сделали работу местных охотниц, которые явно не выкладывались на все сто процентов, а в последнее время вообще растеряли весь настрой, желание и усердие. Губы Зиры растянулись в усмешке, когда она представила, как львицы прайда медленно отходят на второй план, освобождая дорогу перспективным новичкам. А антилопа, если она действительно не была больной, послужит не хилым доказательством умений и способностей чужаков. В прайде прибавится несколько дополнительных ртов, но так же прибавятся рабочие лапы, они сейчас были необходимы. Определенно, на фоне практически ничего не делающих охотниц, чужаки смотрелись куда лучше, просто отличная замена. Кто-то говорил, что на землях Прайда не осталось еды, но... посмотрите на антилопу, это же целая гора мяса! "Наши охотницы просто плохо ищут еду, Скар. Они не выполняют своих прямых обязанностей. Но посмотри, есть те, кто способен на большее... есть те, кто будет верен тебе, Королю этих земель. Они уже готовы служить тебе", - Зира прокручивала свою речь в мыслях, и практически не сомневалась в успехе. У Скара положение в прайде было не лучше её, несмотря на его статус. Скару нужны были подданные, кто был готов идти за ним до самого конца. Королева будет той, кто всё им объяснит и расскажет. Обязательно объяснит и расскажет.
Наличие львят в зубах освобождало Зиру от разговоров и расспросов, что было её только на лапу и давало время всё спокойно обмозговать и обдумать. План был практически готов, осталось только привести его в действие. Тем временем, впереди показался баобаб, и королева чуть ускорила шаг. Ей хотелось поскорее со всем закончить, сколько можно уже, в конце концов. Зира бережно положила два маленьких тельца возле корней дерева, потом вскинула голову и посмотрела на ветки.
- Рафики! - громко и требовательно позвала она мандрила. - Ты мне нужен. Спускайся!
"И чем скорее, тем лучше", - мелькнуло в мыслях королевы. Она действительно не собиралась торчать тут весь оставшийся вечер и ночь. Когда старый шаман показался, Зира вначале указала на своих мертвых детей.
- Мои малыши. Их нужно захоронить, - она ещё несколько секунд смотрела на принцев, а затем повернулась к своей разношерстной группе. - Я так же хочу, чтобы ты проверил этих чужаков на наличие болезни. Ты знаешь, для профилактики, - самка обвела взглядом львиц. - А вы, подойдите ближе сюда.

Отредактировано Зира (13 Июн 2017 02:42:30)

>> Восточные берега реки Зимбабве

Признаться, пришлые были в шоке от происходящего с ними и вокруг них. Вот они еще стоят ровной кучкой рядом с рекой и пытаются заговорить глупых падальщиков, пока часть группы таскает куски мяса посытнее, а следом весь план идет под хвост той, кто его, собственно, испортила. Самки навострили уши, но даже рыкнуть не успели, а львица уже не только их пойманный обед нюхала, но и что-то там про чуму говорила. Чуму, елки-палки!

Квартет аж передернуло не только от страха, но и от подкатившей к горлу тошноты.  Они многое повидали за свою жизнь, но вот жрать зараженное мясо ранее не приходилось. Но справившись с кислящим привкусом, они оставили мясо и неосознанно приблизились к этой, пусть и говорливой, но серьезной самке, впитывая каждое слово вместе с воздухом. Она предложила проверить их на возможную болезнь или успокоить её отсутствием.

Львицы пригляделись. В их глазах читалось не только неверие, но и банальный страх за свои шкуры. Нгора буквально щупала шкуру светлой и угловатой львицы, что решила ототи в сторону кустов. Сперва охотнице показалось, что самка решила сходить по нужде, но секундой позже она уже пожалела о своих мыслях и понуро опустила свои ободранные уши. А следом так же поступли и другие трое. Да, эти львицы не успели еще стать матерьми, но даже им было почти неловко и страшно смотреть на двух маленьких львят.

- Это… Это чума их? – спрашивает Нгора, но ведущая их, видимо, не расслышала вопроса или не хотела его услышать вовсе.

Чтож, пусть будет так. До баобаба они дошли под звуки тяжелой тишины, на фоне наступившего вечер, квартет застыл почти одинаковыми изваяниями за спиной Зиры, покуда та звала с дерева мандрила по имени Рафики. Он был стар, как казалось львицам, его взгляд хранил в себе мудрость. Самая молодая из квартета даже нервно начала лапами переступать, покуда мандрил хоронил маленьких львят, закапывая их вместе и укладывая цветок на свежий холмик темной земли.

Даже Чиппи воздержалась от всяких колких словечек и неловко опустила морду к земле, молча передавая Зире свои соболезнования. Это было так неправильно – хоронить детей, когда сама стоишь и дышишь. Подобный кошмар не пожелаешь даже врагу, если имеешь в своей голове хоть каплю мозгов.

Но похороны оборвались так же быстро, как и были начаты. Львицы кривились, ворчали, дергали мордами и щелкали клыками, пока мандрил щупал и рассматривал их. Даже в пасть заглядывал, точно мог по цвету языка определись процент заражения, а той самой Чиппи и вовсе предложил прилечь рядом с трупами, раз ей осмотр не нравится. После столь «милого» предложения квартет возжелал более не жаловаться и просто отдать себя в лапы лекаря.

И лишь когда он отошел к Зире, Нгора сама вдруг поняла, что эта львица сама могла заразиться от трупиков своих львят. Но шепотки за её спиной остановил её же тихий рык. Она обернулась к своей троице верных подруг и сильно хлестнула себя хвостом по правому боку.

- А ну, успокоились, - тихо выругалась главная, недовольно хмурясь, - она рисковала свои здоровьем, что бы придать детей земле и вернуть их предкам, не нам-одиночкам, без семей и родни, попрекать её!

Общее недовольство ситуацией как-то постепенно сошло на нет. Конечно, трудно говорить об умиротворении, когда рядом стоит Зира, но всё относительно выровнялось. И даже высказанные им подозрения королева услышала и даже задумалась над возможным пренебрежением такой мерой предосторожности. Но ещё до её разрешающих слов мандрил понял, что боялся напрасно - даже с учётом, что она несла их сама, уже мёртвых, её зараза не передалась. К счастью.
Махнув рукой, старик ответил:
- Все вы здоровы.
Не хотелось выделять главную из охотниц, тем более, что пришедшие явно считали её очень важной особой. А из её же слов Рафики понял, что это - их будущие новые члены прайда.
- Если заметишь ещё заболевших. - обратился он вновь к Зире, - Отправляй всех сюда. Передай, - он немного замешкался, думая, как правильней назвать Таку при чужих, - Его величеству, что лекарство скоро будет готово.
Пока это было всё, что ему хотелось сообщить ЭТОЙ стороне конфликта. Понимание, что Симба жив, не давало ему спокойно жить. Он чувствовал, что как только лекарство будет изготовлено, он отправится в путь, на поиски. Вполне вероятно, что Нала у тому времени уже сможет его найти. Если же нет - он сам и великие души предков им подскажут дорогу.
Всё было слишком неоднозначно.
Проводив взглядом уходящих самок, Рафики забрался обратно на баобаб. Пока что все страдающие забылись сном, вечер наступал медленно, но верно, унося за собой зной. Лёгкий туман, окутывавший в том числе и это священное место, придавало ему более зловещее очертание. А мандрил, сидящий в своём логове, с недоверием втягивал ноздрями воздух, украдкой и как-то робко рисуя краской на коре гриву возле рисунка, когда-то изображавшего львёнка.
Ощутив на плечах знакомое ощущение тяжести, старик даже не обернулся, как это бывало впервые. Направленный поток ветра будто осознанно блуждал меж ветвей и листвы, создавая свой неповторимый антураж и ощущение. Лекарь поёжился, обнимая себя за плечи, а затем, почти на автомате слизнув с пальцев сок, спустился к заболевшим, с готовностью поднося к её утомлённой морде кору с настоем из трав и более-менее чистой воды.

—→ Пять камней

На самом деле не так уж долго Шу плутал по холмам. Даже отощать толком не успел — живот, конечно, подтянулся немного, но на этом и все. Зато успел испугаться вволю, измазаться в грязи по самые уши. Если бы не этот факт, он вполне мог бы сойти за чистенького красивенького львеночка из хорошей семьи.
Ну а так... охламон, да и только. Неизвестного происхождения, притом. Даже в размерах нет ничего примечательного — на лбу ведь не написано, что ему еще года не исполнилось.
Жрать, конечно, хотелось изрядно. В последний раз нормально, "правильно", так сказать, Шу ел еще в пещере, дома, а потом немножко перекусил в джунглях. А после этого — ничего. Бродил по холмам, бегал по лесу, и все это время ничего не ел, да и не хотелось, потому что львенок был в твердой уверенности, что после прогулки мать отведет львят домой, и там что? Правильно, они снова поедят, и пищи будет вволю, и будет она свежая, жирная и сытная.
Вместо этого бурому приходилось довольствоваться мышами. Да, да, этими чертовыми мышами, которых он уже ненавидел. В конце концов, именно за одной из таких тварей он бежал, когда так некстати на его пути попалось стадо травоядных. Из-за них он заблудился.
Хотя нет, постойте-ка. На самом деле вовсе не из-за них. Если в первые часы после того, как отступил страх, Шу злился на все подряд — и на болотце, в котором чуть не увяз, и на буйвола, и на мышь, — то по мере того, как он заходил все дальше и дальше и уставал все больше и больше, злость отступала. На смену ей приходило почти взрослое понимание того, что именно его невнимательность стала причиной всего этого.
Невнимательность и неумение ориентироваться. Иначе как же еще объяснить тот факт, что Шу забрел не в ту сторону? Вместо того, чтобы вернуться в холмы, он в конце концов приблизился почти к самым границам прайда Скара.
Сказать по правде, к этому моменту он был в таком состоянии, что согласился бы даже на то, чтобы его сожрали гиены. Львенок почти не спал; он слишком боялся того, что к нему, пока он безмятежно дрыхнет, подкрадется враг. Пару раз он видел леопарда, но, к счастью, оба раза успевал юркнуть в кусты прежде, чем его заметили. Даже когда Шу ложился, чтобы немного отдохнуть, он старался не смыкать глаз.
Конечно, через пару дней усталость возьмет свое, и он просто вырубится... Но так уж получилось, что на его пути повстречалась одна из львиц-одиночек. Эпеси совсем не была похожа на его мать, но это и не требовалось. Перепуганный до полусмерти львенок был рад любому из своего рода — и, не задавая вопросов, пошел с ней туда, куда она повела. Сказать по правде, он даже не сообразил, что нужно рассказать ей, откуда он и где его родители. Да и, признаться, он понятия не имел теперь, в какой стороне и насколько далеко находится территория его родного прайда.
На охоту его не взяли: велели сидеть в кустах и не высовываться. Остальные львицы из группы были не слишком счастливы оттого, что на иждивении у них появился еще один рот — а ел Шу, конечно, немало. Но хотя бы не прогоняли, спасибо и на этом, а Эпеси, хоть подчас и довольно неуклюже, заботилась о нем, развлекала, тормошила. Наверно, она решила, что его семья погибла или что-то типа того.
Ну конечно, когда львицы полным составом пошли прочь, оставив нетронутую тушу, Шу, выбравшись из укрытия, побежал за ними. Он хотел вернуться домой... но еще больше хотел, чтобы сейчас его не оставляли в одиночестве. Жался к Эпеси, стараясь не отстать — а если и отставал, то жался к любой другой львице.
И все равно отстал; но догнал, тем более, что самка всякий раз останавливалась и звала его.
Вот и сейчас он примчался на ее зов.
— Я тут, — он ткнулся мордой в ее плечо, не заметив ни Рафики, ни, тем более, Зиру.

—->Скала прайда

Отредактировано Шу (15 Авг 2017 22:28:18)

Эпеси играла в крайне опасную игру, столь показушно выполняя роль няньки. То ли это была попытка показать нынешней королеве, что она уже хоть сейчас в няньки к самим царским отпрыскам, то ли же лишь совпадение и ей правда приспичило именно в этот момент вылизать мордаху Шу от пыли и грязи, что он собрал на себя за всё то время, что шел по её следам. Её и других львиц. Нгора решила в тот момент, что лично подругу за ухо оттаскает, когда они повстречают короля Скара, а если же, именно из-за Шу их не пожелают принять… На одну львицу в их группе станет меньше, вместе с львенком, конечно же.

Она отчетливо видела, как искривилась морда Зиры при виде львенка и как в её глазах мелькнуло что-то недоброе. Конечно, если подумать, какой лев пожелает видеть на своей территории отпрыска чужого семени? Но все же, пока Скар не дал своего последнего слова, Нгора будет на стороне Эпеси и лишь после, сама погонит её прочь.

- Если мы все собрались, - королева обращалась к чужачкам с явным нажимом, явно намекая, что больше она лишних морд не потерпит. - Идемте. Нам уже давно пора выдвигаться.

И Нгора кивает остальным, чтобы те шли за ней и за королевой Зирой, однако лишь на мгновение она сделал пару шагов назад, задержавшись рядом со своей близкой подругой. Сейчас она казалась лишь самой упитанной их охотниц, но совсем скоро эта упитанность выйдет боком всем чужачкам.

- Ты толком не отдыхала сегодня, может догонишь нас? Отдохни, язык уже ниже лап свесила, Гиза.

Но самка мотает головой и останавливается лишь для секундного потягивания, продолжая следом свой крайне долгий путь «за двоих».

- Давай уже дойдем до этого места, где я смогу развалиться и полежать хотя бы четверть часа. Я слишком устала от вашей болтовни, хочется уже поглядеть в глаза будущего папаши.

Нгора лишь хмыкнула, понимая, что подруга не отступится. Убедившись окончательно, что та не отстанет, глава группы вернулась за спину Зиры, продолжая свой путь за королевой.

→ Скала прайда