Кейона спала крепко, но недолго. По крайней мере, она проснулась как раз в тот момент, когда львы у входа закончили разговор и разошлись по боковым. Кей слышала, как они желали друг другу доброй ночи. Приподняв голову, малышка улыбнулась в темноту, готовясь поприветствовать своего наставника, но... как ни странно, он не стал входить в пещеру, в отличие от Мисавы. Улыбка сползла с мордашки Кей. Тревожно навострив уши, львенок попытался расслышать удаляющиеся шаги Грея, но, к счастью, их так и не последовало. Это означало лишь одно: лев просто оставался снаружи Термитника. Он никуда не уходил... Кейона облегченно вздохнула и, поразмыслив, аккуратно выскользнула из теплых объятий Иши. Младшая спала так крепко, что даже не приоткрыла глаз, когда Кей оставила ее лежать в одиночестве. Ей не хотелось оставлять львенку одну, но и Грея - тоже. Почему он не заходил в пещеру? Мисава сердилась на него? Он... злился на Кейону за ее побег? Или просто охранял их всех? Слепая решила во что бы то ни стало выяснить причину столь странного поведения. Бесшумно пройдя к выходу из пещеры, Кей неожиданно натолкнулась на чью-то большую и горячую лапу. Мисава... Кейона молча возвела невидящий взор куда-то наверх, туда, где, по ее предположениям, терялась в темноте суровая морда матерой львицы. Она могла представить, каким взглядом наградила ее старшая самка - еще бы, ведь она сбежала без разрешения и, вдобавок, сильно заставила ее понервничать. Не за себя, так за Грея точно...
- Прости меня, Мисава, - просто сказала Кейона и виновато потерлась головой о переднюю лапу львицы. - Я больше никогда не буду убегать. Можно, я посплю снаружи, с Греем? - и Кей осторожно протиснулась под брюхом Мисавы, готовая в любой момент послушно развернуться и уйти в пещеру. Однако уже в следующий миг все мысли о возможном возвращении к Ише разом отошли на задний план: в ноздри львенка ударил до щемящей нежности знакомый запах. Грей был здесь, совсем рядом... Вмиг позабыв о Мисаве, Кейона вприпрыжку поскакала к опекуну, но, как обычно, не рассчитала скорости: как выяснилось, расстояние между ними было совсем крохотными, лев лежал как раз перед входом в Термитник. Так что, ничего удивительного, что Кей с разбегу споткнулась об одну из его лап и рыбкой нырнула в густую гриву серого самца...  откуда почти сразу же раздалось тихое хихиканье.
- Щекотно! - Кейона с лучезарной улыбкой высунула голову наружу (одна длинная рыжеватая прядь все еще лежала у нее на макушке). - Можно, я с тобой побуду? - и, опять же не дожидаясь ответа, малышка деловито вскарабкалась на шею приемного отца и с блаженным вздохом положила мордаху на его голову.

Отредактировано Кейона (28 Авг 2012 00:10:45)

Уже устроившись на макушке Грея, Кей, однако, почувствовал, что что-то не так. Она не могла знать, что у ее опекуна серьезно изранены загривок и плечи, а потому его странное поведение оставалось для нее загадкой. Лев казался напряженным и каким-то... неправильным, не таким, как обычно. Словно его что-то очень сильно смущало или беспокоило, хотя он старался не подавать виду. Кей вопросительно навострила уши и даже слегка приподняла голову, сосредоточенно обмозговывая собственные ощущения. Может... может, это как-то было связано с его падением? Наверно, он очень сильно устал и хотел отдохнуть, а она ему мешала.
- Я в порядке, - успокоила льва Кейона, вновь улыбнувшись - и это было чистой правдой. Короткий сон пошел ей на пользу. Однако уже в следующий миг слепая мордашка львенка слегка похмурела от тревоги. - Грей, почему ты упал? Тебе стало плохо, да? - Кей свесила голову вниз, почти касаясь пушистым подбородком переносицы наставника. С подозрением потянула носом и очень серьезно сообщила: - ...от тебя кровью пахнет, ты знаешь? - она уже давно заметила сию... "странность", но так как ее перешибало множество других запахов - гари, пыли, собственный запах Грея, в конце концов, - малышка не обращала на это особого внимания. А сейчас... сейчас она наконец задумалась о том, что Грей мог сильно пораниться, когда охотился или отгонял стервятников от приемной дочери. Кей слегка поежилась от этой мысли.

Грей шумно вздохнул, и Кей поняла, что попала в точку. Настроения это ей, однако ж, ни капельки не улучшило - наоборот, львенок с удвоенным беспокойством завозился на голове сероглазого самца, принюхиваясь и гадая, откуда у Грея могла бы пойти кровь. Отец, правда, попытался успокоить ее, и ему это отчасти удалось. По крайней мере, Кей перестала ерзать и вновь положила голову на его макушку, продолжая слегка хмуриться.
- Ты зализал? - деловито осведомилась она. - Ну, ранку? Так нужно делать, чтобы грязь не попадала, - конечно, Грей был большим и умным львом, он наверняка должен был знать о подобных вещах, но Кей считала своим долгом напомнить ему об элементарных правилах обеззараживания. Мало ли, взрослые ведь как дети - им обо всем говорить надо. Тот факт, что она сама еще была ребенком, Кейона предпочла опустить... а может, попросту не приняла в расчет. Кто ж еще позаботится о Грее, если не она! К слову, и вправда... кто? Кей неожиданно замерла, широко распахнув глаза. Этот вопрос так сильно ее озаботил, что слепая малышка напрочь позабыла обо всем остальном. Кто еще позаботится о Грее? Нет, конечно, она всегда будет рядом с ним и будет опекать его, а он - ее. Теперь они одна семья и должны заботиться друг о друге. Но... разве у него не было других родственников? Почему он никогда о них не рассказывал? И... почему он был один? Терзаемая любопытством, Кейона скосила невидящий взгляд вниз и, набравшись духа, робко спросила:
- Грей... а у тебя есть семья? - львенок слегка прижал уши к голове, готовясь к тому, что Грею, возможно, не понравится подобная настырность с ее стороны. А вдруг это запретная тема? И если да, то... почему?

Кей уже была готова вслух возмутиться тому, насколько легкомысленным оказался ее опекун. Как же так, разве можно не зализать такую плохую рану?! Кей, правда, плохо представляла, чем может обернуться подобная беспечность. Ну попадет грязь - и что с того? И все-таки, слепая догадывалась, что подобного допускать нельзя. Как, например, нельзя сидеть под палящим солнцем, иначе будет солнечный удар. Однако прежде, чем Кейона успела отругать Грея за проявленную им неосторожность, ее внимание переключилось на кое-что совсем другое. А именно - на ответ серого самца, касающийся его семьи. Кей удивленно округлила затянутые бельмами глазищи. Как это - "нет"? Совсем-совсем "нет"? Или все-таки была когда-то? А что же с ней сталось тогда? Неужели Грей тоже... потерял всех своих родных? Совсем как она, Кейона. Сердце малышки защемило от жалости. Она не знала, стоит ли ей продолжать расспросы. Вероятно, Грей не был в восторге от проявленного ею любопытства... Помолчав немного, Кей перевела невидящий взор вверх, туда, где сияло россыпью созвездий далекое темное небо. Небо, которого она никогда не видела. И как-то совершенно неожиданно в памяти всплыли давно забытые слова ее родного - увы, навеки потерянного - отца.
- Папа говорил, что наши родные никуда от нас не уходят, - тихо промолвила малышка, задумчиво  пялясь в темноту над головой - темноту, никак не связанную с поздним временем суток. - Он говорил, что они наблюдают за нами сверху и защищают ото всех невзгод, где бы мы ни были, - Кей наконец опустила худую мордаху и слабо улыбнулась, надеясь, что Грею станет чуточку легче. Конечно, он никак не дал ей знать, что ему больно вспоминать о своей семье, однако его голос казался таким усталым и капельку тоскливым... Кейона осторожно потерлась подбородком о разлохмаченную челку приемного отца: - Грей... а ты всегда будешь странствовать? Разве ты не чувствуешь себя одиноким?

Кейона с жадным вниманием вслушивалась в тихую речь Грея, аж дыхание затаив - так, как если бы боялась спугнуть ночного мотылька, по счастливой случайности севшего ей на нос. И, хотя лев старался говорить без лишних эмоций, Кей ощущала, что эту тему он никогда прежде не затрагивал. Наверно, он вообще никому не рассказывал о своем прошлом. Любому львенку на ее месте должна была польстить подобная откровенность, но... как она могла радоваться в тот момент, когда ее самый близкий друг раскрывал свою самую печальную тайну, дотоле годами томившуюся в его сердце и, наверно, жутко его огорчавшую все это время? Кейону не сумел провести ни нарочито-приподнятый тон, с которым Грей попытался перевести разговор на более оптимистичную тему, ни его напускное спокойствие.
- Но... разве ты не хотел бы отыскать его? - в голоске слепой отчетливо послышались удивленные нотки. - Он же твой брат! Ты должен найти его, - увы, но Кейона пока что была слишком мала, чтобы понять и принять некоторые вещи. Так, ей было невдомек, что расстояние - это не единственная причина, по которой взрослые не могли встретиться друг с другом. Окружающий мир был куда сложнее, чем она могла бы себе представить. И сейчас Кейона искренне недоумевала - как же так, разве братья не должны быть вместе? Разве можно спокойно странствовать в одиночестве и не искать способа вернуться домой?

Конечно, Грей говорил правильно. Конечно, в его словах звучала логика и, несомненно, его суждения не были лишены рационального зерна... Но, в то же время, все это было настолько неправильно, нелогично и неестественно, что у Кей аж слезы на глаза навернулись. Вот вроде бы и возразить-то нечего, а душа принимать отказывается. Протестует, мучается, рвется на части, не в силах столь же четко и логически обосновать свое убеждение и настоять на своем... Так было и с Кейоной. Она могла понять. Она могла даже проникнуться и согласиться... если бы она была капельку постарше. Но сейчас, сейчас на макушке Грея лежал маленький львенок, все мироощущение которого было целиком и полностью построено на эмоциях.
- Грей... - едва слышно выдавила Кей, не находя ни единого слова, способного хоть как-то выразить охватившие ее смятение и тоску. От подобной безысходности хотелось разреветься. Вот как, КАК бы она могла убедить Грея в обратном? Заставить его поверить, что она никогда, никогда не оставит его одного? Ей было тошно даже на секунду представить, что когда-нибудь она вырастет и просто уйдет, начав другую жизнь - где-то очень далеко... с кем-то другим. А Грей так и будет скитаться по бескрайним просторам саванны, не в силах ни забыть, ни простить ее. Совсем как своего родного брата. Кей не могла знать, что могло произойти между двумя молодыми львами тогда, еще несколько лет тому назад, и что послужило истинной причиной их расставания. Но она чувствовала, что ее отец все еще очень глубоко переживал по этому поводу. Тосковал, метался, злился... пытался забыть, и не мог. Эти ощущения пугали ее. Неужели он к ней будет испытывать нечто подобное? Нет, конечно же, нет. Они никогда не расстанутся, сколько бы он не убеждал ее в обратном. Никакие разумные доводы не могли сломить уверенности слепой малышки. Но она не знала, как передать эту уверенность своему наставнику. Кей молча прикрыла глаза и сглотнула вставший в горле комок, после чего невидяще устремила взгляд куда-то вдаль, на горизонт. Как ни странно, но ее слезы медленно высыхали, так и не успев сорваться вниз по пыльным щекам. И прежде, чем Грей успел разорвать повисшее между ними тяжелое молчание, в ночной тишине прозвучал неокрепший, еще по-детскому незатейливый голосок его приемной дочери. К удивлению серого самца, его малышка запела - тихо, нежно, почти как мать, убаюкивающая плачущее дитя... с той лишь разницей, что вместо дитя был повидавший многое и переживший худшее, испещренный шрамами как снаружи, так и внутри, взрослый лев-самец.
- Буду я всегда с тобой,
И неважно как
Далеко ты уйдешь...
Знай, что ты для меня
Никогда не умрешь,
Не забуду я тебя...
Наши связаны сердца, - с каждой новой строкой своей простой и в то же время удивительно чувственной песни, Кей, кажется, вкладывала все больше эмоций и сил. Ее последние слова серебристым эхом прокатились по округе, уходя куда-то вверх, к безмолвно мерцающим звездам - и в то же время ласковым шепотом затихая в гриве Грея.

Отредактировано Кейона (1 Сен 2012 01:55:50)

Пока Кейона пела, Грей молча лежал и не шевелился, словно заснув. Казалось бы, все в этом огромном, темном и очень беспокойном мире неожиданно затихло, прислушиваясь к незатейливым переливам детского голоска - до тех пор, пока его последние отзвуки не смолкли среди безжизненных и холодных скал, едва различимым, звенящим эхом. На краткую долю мгновения воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь дыханием двух одиноких существ, прижавшихся друг к другу в поисках тепла и поддержки... Но уже спустя миг затихшая было песня зазвучала вновь — с новой силой, с новым вдохновением. Голос Грея обволакивал слух слепой малышки, лаская и согревая ее как снаружи, так и внутри. Он звучал тихо и нежно, но в то же время так глубоко и мощно, что Кей едва ли не купалась в нем. Прикрыв глаза, львенок с легкой улыбкой вслушивался в слова наставника, находя в них все то, что сполна могло заменить ей как материнскую любовь, так и отцовскую защиту. Она больше не была одна... И уже одно это ощущение стоило всех звезд на мерцающем небосклоне.
— Буду я всегда с тобой,
За твоим плечом и ночью, и днем…
Я не знаю когда мы покой обретем,
Но гореть моя звезда
Будет вечно для тебя… — не в силах удержать переполнявшую ее благодарность, Кей вновь распахнула затянутые пеленой глаза и подхватила вслед за Греем, как будто испугавшись, что их чудесная песня вдруг оборвется, не успев зазвучать в полную силу:
— И я буду с тобой
В звуке радостном смеха,
И в касании робкого сна, — страстно, на грани эйфории и какой-то болезненной, щемящей душу нежности. Теперь их голоса звучали хором, переплетаясь и наливаясь новой, неведанной им раньше силой. Они оба целиком отдавали себя этой песне, не жалея ни эмоций, ни сил — и с каждым мгновением эта песня становилась все мощнее и прекраснее, при этом, как ни странно, оставаясь все такой же нежной. А иначе просто и быть не могло...

Отредактировано Кейона (3 Сен 2012 00:54:30)

Кто мог знать, что все будет так? Кто мог догадываться о том, что две замкнутые, потерянные и бесполезные в своем одиночестве души, дотоле не видевшие никакого смысла в собственном существовании, внезапно окажутся сведены вместе и продолжат свой бесконечный путь в неизвестность бок о бок, познавая самые сокровенные тайны друг друга и с каждым мигом, проведенном наедине, обретая долгожданный покой? Кейона замолкла на несколько мгновений, переводя дух — ее сердце бурно трепетало в худенькой груди, то замирая, то вновь вырываясь наружу обезумевшей птицей. Грей продолжал петь, поддерживая малышку, пока та пыталась осмыслить и принять охватившую ее бурю невиданных прежде эмоций. Эти чувства... Почему они были так сильны? Почему она задыхалась от страха и восторга одновременно, почему ее голос так слышно дрожал и в то же время звучал столь звонко и уверенно? Почему, почему, почему? Кейона была слишком мала, чтобы понять это. И поэтому единственное, что она могла сделать — это поддаться неведомому порыву и просто позволить своим чувствам вырваться наружу. Серая малышка всем тельцем прильнула к своему наставнику, находя в его незримом присутствии столь необходимые ей тепло и поддержку.
— Если будешь несчастна
Просто вспомни меня -
И не плачь... никогда.
— Никогда... - Кей заулыбалась, прикрыв веки и с нежностью проведя розовым язычком по мохнатому лбу Грея. Простой детский поцелуй — но как много искренности и любви он мог передать! Но даже так Кейона не сумела выразить и сотой доли испытываемой благодарности к серому одиночке, давшему ей жизнь и надежду! Но, кажется, этой ночью сама вселенная была на их с Греем стороне и желала помочь слепой крохе и ее молчаливому, но верному наставнику во всей полноте выразить охватившее их вдохновение: стоило певцам чуть приумолкнуть, как в ночном небе пылающей светом колесницей полыхнула комета. Бессмертная скиталица озарила безжизненную пустошь и холодные пики Термитника, выхватив силуэты отца и дочери, а затем снова исчезла в темноте, на мгновение позволив созвездиям засиять с прежней силой... а сразу за ней в бескрайнем космосе сгинула еще одна странствующая звезда, только чуть поменьше. Их серебристые всполохи отразились в затянутых пленкой глазах Кейоны, и львенка невольно вздрогнула: хоть она и не могла увидеть эту красоту, яркий отблеск комет сумел отпечататься даже в глубине ее невидящих зрачков. Эта вспышка была подобна долгожданному лучу света, сумевшему пробиться сквозь царство вечного сумрака, на протяжении многих месяцев удушающим и тоскливым одеялом окутывающее львенка. Ничего удивительного, что душа Кейоны встрепенулась и тотчас радостно обмерла... Малышка глубоко и судорожно вдохнула прохладный ночной воздух — а в следующее мгновение строки песни единым порывом вырвались из ее груди, уже никак не сдерживаемые и не подавляемые. И Кейона была готова поклясться, что Грей вторил каждому ее слову, как никто другой сумев ощутить и прочувствовать все ее эмоции и мысли.
— Я всегда буду рядом,
Как твой преданный ангел, защитник и друг!
Эта ночь так темна,
А дорога трудна,
Но с тобой я вижу путь!...

Отредактировано Кейона (5 Сен 2012 00:20:31)

Потрясающий по своей красоте звездопад погас, вновь погрузив окружающий мир в привычную тьму. Теперь даже звезды сияли уже не так ярко, как прежде, отчего все вокруг казалось еще более мрачным и смутным... Но для Грея и Кейоны все было иначе. Теперь они сами будто бы светились в темноте. Большой, уставший, окровавленный и запыленный одиночка и худенькая, слепая малышка в его спутанной гриве... Они были счастливы, так, как никогда не были счастливы до сего момента, и замершие на их губах улыбки озаряли ночь неподвластным обычному зрению сиянием. Теплым, лучезарным... Таким, какое могло испускать только искренне любящее сердце. А сейчас таких сердец было целых два, и оба они пылали в непроглядном мраке, подобно двум переливающимся, пульсирующим жизнью огонькам. Две путеводные звезды, коснувшиеся друг друга и навсегда запомнившие это драгоценное мгновение, чтобы, возможно, унести его с собой в неизведанные просторы космоса и уже там озарять холодную пустоту, подобно ярким странствующим маякам. Быть может, со временем им и вправду придется расстаться, но теперь они уже не смогут забыть друг друга. Каждый из них будет хранить в своей душе частичку души близкого существа. Отныне их сердца связаны навсегда, и это мгновение, что они разделили между собой, будет длиться вечно, оставаясь в их памяти...
- Навсегда останусь... - совсем тихо пропел Грей, разбавляя своим голосом затихающее вдали эхо их песни, и Кейона также подхватила вслед за ним, почти на шепоте пропев:
- ...ждать не перестану...
Пауза. Совсем короткая, занявшая лишь крохотную долю мгновения — но исполненная такой любви и нежности, каких, казалось бы, не могли передать даже самые ласковые слова... Но слова все-таки нашлись, и значили они гораздо больше, чем это можно было себе представить.
- ...просто помни про меня, - последняя строка песни сплела тихие голоса воедино, еще раз вознесся их к самым небесам, и постепенно затихла, растворившись в слабом мерцании далеких звезд. Кейона некоторое время неподвижно вглядывалась вслед отзвучавшему эху, а затем закрыла глаза и с усталым, но счастливым вздохом опустила подбородок обратно на макушку Грея. Она сама не заметила, как начала впадать в дрему, что и неудивительно: эта чудесная песня отняла у нее все силы, причем не столько физические, сколь душевные. Никогда прежде Кей не давала выхода своим эмоциям в таком объеме, так что ничего странного в том, что в итоге она уже едва ли соображала, что засыпает. Ей просто было очень-очень хорошо и уютно; жар, исходящий от тела Грея, согревал ее, но куда больше удовольствия дарило ни с чем не сравнимое ощущение близости и защиты.

Иша спала безмятежным крепким сном. Набегалась за день, напереживалась - как уж тут не уснуть. Она не заметила даже, как из ее лап выскользнула Кейона. Львенка лишь пошарила вокруг себя, не открывая глаз - но никого не нашла, и, отвернувшись к стене термитника, засопела снова.
Кажется, прошло не так уж и много времени, но Иша вдруг проснулась, открыла глаза, недовольно поморщилась. Свет, проникавший в термитник сквозь отверстия в стенах и потолке, был совсем слабый, но и его хватило, чтобы потревожить малышку. Бурая поднялась, потягиваясь, и с удивлением обнаружила, что теплый, пригревающий ее спину бок принадлежит вовсе не Кейоне, а Мисаве. Львица тоже спала, вытянувшись во весь свой немалый рост и положив голову между передних лап. На шкуре ее плясали пятнышки звездного света, придавая львице сходство с каким-то диковинным леопардом.
Впрочем, леопардов Ише видеть еще не доводилось. Она покрутила головой в поисках Грея и Кейоны. На миг у львенки тревожно подвело живот: а вдруг они ушли? После того, как Кейона убежала... вдруг Мисава рассердилась на нее, и прогнала обоих прочь?
Сердце бешено заколотилось. Иша беспомощно оглянулась - и, к своему огромному облегчению, обнаружила, что лев спит у входа в термитник. Должно быть, и Кей с ним.
Львенка зашлепала лапами по полу, пересекая пятно света, льющегося из самого большого, имеющего почти идеально круглую форму отверстия. На полпути, однако же, она спохватилась. Мисава, конечно, проснувшись, быстро ее отыщет, но все-таки...
Вернувшись, Иша аккуратно взяла ухо матери в пасть и потянула.
- Мвввввв, - ей пришлось отпустить ухо, чтобы заговорить, - мама, проснись.
На нее уставились сощуренные со сна глаза львицы, и Иша прильнула к материнскому плечу, потираясь об него лбом.
- Мама, пойдем туда, - попросилась она.

Кейона проснулась рано. Кажется, они с Греем продремали всего пару часов от силы — но зато слепая малышка чувствовала себя полностью выспавшейся и преисполненной свежих сил. Сладко зевнув, Кей вслепую потянулась, с удовольствием вонзив когти в густую гриву Грея (естественно, просто прочесав последнюю и не оцарапав серую шкуру наставника), а затем сонной гусеницей скатилась с его спины. Однако, вовсе не на землю, как это ожидалось, а прямиком на чью-то голову. Голова, к слову, принадлежала мирно дрыхнувшей Мисаве. Но Кейона не знала, что львица пришла спать к ним под открытое небо, поэтому это стало для нее сюрпризом. Причем далеко не самым приятным. Подскочив от неожиданности, слепая испуганно шуганулась в сторонку... и врезалась лбом в плечо ни о чем не подозревающего Грея. Это полностью сбило ее с толку. А, как известно, сбитый с толку кошак — это крайне неадекватное и истерично шипящее существо, готовое стрелой взобраться хоть на Луну, лишь бы оказаться подальше от гипотетической опасности. Луна, к сожалению, уже сошла с небосвода, так что единственный путь наверх лежал через вершину термитника. Но до термитника было порядочное расстояние, и в результате спасительным "деревом" оказалась голова Грея. Мгновение — и Кейона уже всеми четырьмя лапами вскарабкалась на голову опекуна, взбесившейся ушанкой вздыбив шерсть и выпучив серебристые глаза-блюдца.

Обычно насыщенный событиями день не позволял льву просто и без проблем заснуть - он мучался бессонницей, изредка забываясь тревожным сном, но даже тогда его мысли были наполнены призраками прошедшего дня. Несмотря на то, что прошедшие день был щедр на эмоции - в основном негативные - Грей заснул на удивление быстро, почти мгновенно, и спал крепко и глубоко. Наверное, песня укрыла его невесомой пеленой, неосязаемой, однако прочной настолько, чтобы сохранить льва от внешнего мира. Даже Мисава не разбудила льва своим прикосновением - дрогнули веки, Грей приоткрыл глаза и, не просыпаясь, чему-то улыбнулся и вновь провалился в глубокий сон.

Сон - теплый, глубокий, крепкий - большое удовольствие. Вот и Грей, ощутив легкое шевеление на загривке, не пожелал расставаться с этим наслаждением. Вот только потревоженный сон стремительно ускользал вопреки попыткам серого продлить это мгновение. А уж дальше... да. Кейона разбудит даже мертвеца.
Вспышка боли в плече, громкий "Ох!"... и льву показалось, что с него снимают скальп.
... когда животному больно, оно рычит. Беснуется, крушит все вокруг, пытаясь избавиться от боли. Лев занес лапу для удара, но на излете движения... остановился.
- Кейона! - укоризненно воскликнул Грей, сообразив наконец спросони, что малышка с какого-то перепугу ломанулась не куда-нибудь, а от земли повыше - ему на голову.
- Тихо, это я, - сварливый "бурк" со стороны... и Грей, позабыв о своей ярости, с изумлением повернул голову туда, где теплилась под боком матерая львица.
Значит... это был не сон.
- Кейона... Ну что ты делаешь? - и... строгость уже больше напускная, и в нарочитой укоризне тона слышится изрядная доля веселья. - Слезай давай.
Подтолкнув малышку одной лапой, лев поймал ее другой и, смеясь, открыл наконец глаза. Мисава лежала рядом, в ее передних лапах уютно устроилась ее дочь. Значит, когда они с Кейоной уснули, львица вместе с Ишей перебрались к Грею под бок...
- Ну... с добрым утром. - резюмировал Грей, держа в передних лапах Кейону и вновь не зная, куда деться. Разве что... не вывести все это в фарс? хитрая улыбка, лукаво полуприкрытые глаза... и, набрав в легкие воздуха, Грей шумно дунул прямо Кейоне в лохматое пузико, потеревшись о него носом, и тем самым затеял шумную возню, рассчитывая на то, что к ним присоединится как минимум Иша...
А как максимум, и Мисава не останется равнодушной.

— Кейона! — естественно, Грей мигом проснулся и недовольно зарычал. Хвала Ахейю, что Кей была слепа, иначе при виде огромной когтистой лапищи наставника она бы повторно шуганулась и на сей раз уже точно бы взобралась на самую верхушку Термитника. — Кейона... Ну что ты делаешь?
— Тихо, это я, — послышался сбоку ворчливый голос, без всякого сомнения, принадлежавший Мисаве. До Кей, наконец-то, начала доходить вся комичность момента, а вместе с тем накатил и жгучий стыд.
— Прости, — тихонько пискнула слепая, убирая когти обратно в подушечки лап и укладывая вздыбленный от испуга мех, но все-таки продолжая крепко держать Грея всеми четырьмя конечностями.
— Слезай давай, — Грей с напускным недовольством опрокинул малышку к себе в лапы, заставив ее испуганно ойкнуть от неожиданности. Однако, сознание Кей полностью прояснилось, и уже в следующее мгновение на худой мордахе львенка засияла широкая улыбка.
— Простите меня, — еще раз извинилась она, сложив передние лапки на груди. — Я не знала, что Мисава легла спать с нами...
— Уже утро? — неожиданно послышался в сторонке еще один знакомый голос, и Кей тихо прыснула со смеху.
— ...и Иша тоже, — закончила она уже весело. Кажется, взрослые не злились, а, напротив, восприняли случившееся как хорошую шутку.
— Ну... с добрым утром, — подвел итог Грей, и Кей согласно кивнула ему в ответ... а в следующий миг залилась радостным визгом вперемешку со звонким хохотом: ее отец принялся с громким фырчанием дуть в открытое брюшко подопечный, вынуждая ту извиваться всем телом и отмахиваться лапищами:
— Папа!!... Это... слишком... щекотно!... — Кейона буквально задыхалась со смеху, но все-таки пыталась отбиться от внезапной "атаки". Однако, когда сверху свалилась пухлая и отнюдь не невесомая Иша, это стало довольно затруднительно. Тем не менее, львенку жутко нравилось происходящее. Кое-как выскользнув из загребущих объятий Грея, Кей присела на задние лапки и принялась грозно водить передними в воздухе: — Моли о пощаде, лохматик! — прорыпела она весело, а затем вслепую прыгнула на морду опекуна, крепко обхватив челюсть взрослого льва и свесив задницу с его носа.

Красота - точнее и не выполнить задуманное! Кей взвизгнула и залилась заразительным смехом, отпихиваясь от его мордени, и тут же Иша "щучкой" нырнула в гущу событий. О лучшем и мечтать нельзя. Хотя...
Грей на секунду представил, что Мисава с мордой кирпичом прыгает на него с целью, чтобы и ей вдули... Как же все-таки хорошо, что львица не умеет читать мысли - Грей буквально затрясся от смеха. 
— Папа!!... Это... слишком... щекотно!... - давилась смехом Кейона, но тут же как-то сдавленно крякнула...
Иша без задней мысли плюхнулась прямо на Кей, да так, что у той глаза из орбит полезли - Грей уже попросту бессовестно ухохатывался, глядя на то, как худощавая малышка рвет когти из-под Ишиной туши, которая, к слову, оказалось расположена к морде Грей как раз той частью тела, на которой обычно сидят. И тот без задней мысли повторил свой маневр, шумно дунув в пушистую попу Мисавиной дочери чуть повыше копчика.
Визгууу...
Кейона тем временем выскользнула из кучи-малы и грозно выставила лапы в сторону его морды:
— Моли о пощаде, лохматик! - боевой клич, прыжок... и Грей на секунду узрел обоими глазами кончик своего носа, а затем -  огромные выпученные перламутровые блюдца Кейониных глаз. Грей аж челюсть уронил, резюмировав удивленно:
- В рот мне ноги...
Хотели? Получите! Кейона без задней мысли угодила обеими задними лапами в раскрытую варежку опекуна с ровными рядами острых зубов. Ну тут уж... бой без правил. Грей затряс лохматой головой, мотая Кейону из стороны в сторону, а после резко наклонил голову едва ли не вплотную к лапам, в которых возилась вторая львенка, и шумно дунул губами, чтобы и Кейоне было удобно падать (а то еще дернет по его носу вверх!), и Ише досталось.
- Ах так! - самец обвел взглядом двух котят в своих руках, не давая им выбраться - лапы-то у него большие и загребущие... - Пощады не будет!
И тут уж обеим досталось... Грей буквально запустил морду вперемежку с двумя пушистыми извивающимися телами - шум, возня, визги, смех... и лапы, методично подтягивающие обратно вырывающихся малышек. Причем именно в тот момент, когда дите было практически на свободе, когтистая лапа точным движением цапала львенка под пузо, за заднюю лапу или хвост, и неотвратимо подтягивала обратно.
Грею это безумно нравилось. Он сам смеялся, подставляя морду девчонкам, дул, шумел, возился... самозабвенно и с полной отдачей. В тот момент он буквально светился, улыбаясь от души. Но... все хорошо в меру.
- Все, хватит. - смеясь, закончил Грей, поднимая морду. - Ну все, хватит, сдаюсь! - задрал он повыше подбородок, дабы девчонки не могли до него достать... игра игрой, но все хорошо в меру - иначе малышки перевозбудятся с самого утра и будут на взводе весь день. Грей украдкой глянул на Мисаву, отвлекаясь от Кейоны и Иши - интересно, наблюдала ли она за ними?...

Надолго удержаться на носу Грея, увы, не удалось: хоть Кей и держалась крепко, обхватив морду опекуна передними лапами и упершись задними ему в челюсть (да так, что до упора оттянула бедолаге нижнюю губу), но лев все-таки сумел стряхнуть львенка обратно. И теперь уже Иша оказалась подмятой под костлявую тушёнку подруги, что, впрочем, едва ли причинило ей хоть какое-то неудобство — все-таки дочь Мисавы была намного пухлее и тяжелее. Хохочущая Кей почувствовала, как вторая малышка выскальзывает из-под слепой, а затем... О, затем началось самое интересное. Рухнувшая в объятия Грея Кейона только в самый последний момент осознала, в какую переделку она попала, но бежать было уже поздно. И если до сего момента львенок еще более-менее соображал, что происходит, то теперь все происходящее слилось в какофонию хрюков, хохота, визга и воплей. Все смешалось; неясно было, где чьи лапы и хвосты, где небо и земля, где Иша и Грей. Кей чувствовала, что еще немного — и она просто лопнет со смеху. Все ее отчаянные попытки вырваться на волю терпели неудачу, а полежать спокойно минутку-другую и отдышаться львятам попросту не позволяли. Но, как ни странно, первой о пощаде взмолилась на Кейона.
— Хватит, хватит, не могу больше, — изморенно простонала Иша. Кей почувствовала, что малышка перестала отбиваться и обессиленно размякла в объятиях Грея. Слепая, недолго думая, последовала ее примеру. Теперь оба львенка неподвижно валялись бок о бок, взмыленные и растрепанные, и тяжело отдувались, все еще не в силах остановить неудержимое хихиканье. И именно в этот самый момент в повисшей тишине раздался протяжный вой затравленного кашалота. Кейона ойкнула и накрыла лапками свое пузо.
— Я есть хочу, — смущенно призналась она, поглаживая себя в районе желудка.