Кажется, он наконец-то нашел то, что искал.

Заляпанные грязью, натруженные после долгого пути лапы остановились у самой кромки воды, почти касаясь той кончиками внушительных, угольно-черных серпов выпущенных наружу когтей. Как ни странно, но сам обладатель этих непривлекательных, и даже отпугивающих с виду лап, был далеко не так плох. Высокий, крепкий, жилистый лев, пожалуй, чересчур худой и местами даже откровенно тощий, но разросшаяся, пышная грива, даже в самую дождливую погоду неспособная промокнуть до конца, делала его чуть более крупным, чем он был на самом деле. Светло-бежевая шкура отливала тусклым серебром в свете мелькающих высоко над головой разрядов молний и, благодаря этому, фактически растворялась на однотонном грязно-сером фоне: на Землях Гордости и их окраинах бушевала страшная гроза. Вышедшая из берегов река бурлила и кипела, с ревом унося с собой крупные бревна и разбухшие от воды трупы — все, что осталось от незадачливых травоядных, рискнувших сунуться на берег в такую дрянную погоду. Большую часть тел унесло далеко за пределы границ владений местного прайда, в пустыню, но некоторые из них застряли в корнях близ растущих деревьев, прямо у подножья нижнего (и самого высокого) из водопадов Зулу.

Собственно, это и стало главной причиной, по которой Димушка поперся в такую даль. Да, молодого шамана интересовало ни много, ни мало, а содержимое тех самых трупов, а точнее, то, что могло бы убить их в самое ближайшее время... но так и не убило. Так уж вышло, что неожиданно разразившийся потоп решил их судьбу на пару дней раньше. Каким образом Дем об этом узнал? Ох, бросьте, во всей округе только и болтали, что о загадочной, страшной болезни, поражающей те немногочисленные стада травоядных, которым повезло пережить засуху. Однако, какая ирония: выдержать два долгих года изнурительной жары, нашествие оголодавших падальщиков с Кладбища Слонов и возмутительное беззаконие на территории некогда успешного и процветающего царства, чтобы в итоге скончаться от той самой живительной влаги с небес, которую все так долго ждали и которая, по всеобщему мнению, могла избавить местных от невыносимых мучений. Вот и... избавила. Радикально. Деметрий едва заметно покачал головой, не отрывая глаз от ближайшего к нему утопленника: его опухшее, скользкое на вид туловище тяжело трепыхалось на грязных волнах, создавая иллюзию жизни. Кажется, когда-то это было антилопой гну... Сильное, статное животное, способное прожить долгую и счастливую жизнь — и вот нá тебе. Сначала больной сородич чихнул прямо в морду, заразив смертельно опасным заболеванием, а затем еще и дождик прошелся, и все так не кстати, так не кстати...

Жизнь такая непредсказуемая.

Хриплый карк раздался точно над головой склонившегося к воде льва, резко и пронзительно. От такого громкого, неожиданного звука у любого бы душа в пятки ушла, а иной от страха грохнулся бы прямо в реку, но Дем даже ухом не повел. Крупный черный ворон сделал широкий круг над своим хозяином, после чего опустился на одну из голых древесных ветвей, примерно в пяти-шести метрах над землей. Вид у него был на редкость взъерошенный, а оттого — недовольный. И вновь Деметрий не обратил на него особого внимания, продолжая с донельзя заинтересованной мордой вертелся у края берега. Его взгляд цепко "ощупывал" каждый сантиметр выглядывавшего из воды трупа, словно бы выискивая что-то. Фамильяр наблюдал за ним со смесью любопытства и досады.

— Ох! Вот и оно! — неожиданно обрадованно воскликнул лев. Он даже ткнул лапой в направлении утопшего травоядного, будто мог показать с такого большого расстояния, что именно он разглядел на его мокрой шкуре. — Все как я говорил! Нам нужно поискать другие тела, — с этими словами, Дем направился дальше, вниз по течению реки, сосредоточенно озирая ее каменистые, заросшие берега. Ворон нехотя снялся с ветки, плавно скользнув следом. Дождь неприятно барабанил по их спинам, но если Корвусу это только мешало, то Дима, кажется, не испытывал ни малейшего дискомфорта.

— Безумия в тебе столько же, как в старушке Клодии, — проворчал ворон, находя для себя очередной удобный насест, в то время, как светлогривый лев тщетно пытался найти безопасную переправу через один из многочисленных ручьев, сливавшихся с основным потоком — вода прибывала отовсюду. — А может, даже больше. Уходи отсюда, пока не подцепил заразы... или пока сюда не пришли местные стражи. Что за любопытное создание...

— Они сюда не придут, — беззаботно откликнулся Дем, прыжком перемахнув с одного скользкого камня на другой. Его задняя лапа на секунду провалилась вниз, окунувшись в воду, но лев тут же вернул утерянное равновесие и легко соскочил на твердую землю. — Никто не придет сюда в такую погоду, — словно бы в подтверждение его слов, темные небеса над их головами выплюнули очередную молнию и одобрительно пророкотали что-то на своем древнем языке. На краткий миг вокруг стало светло как днем.

— А что насчет чумы? — осведомился Корвус, слегка наклонившись вперед и вниз на своей ветке, так, чтобы заглянуть в глаза хозяину. — Ты не боишься ее укуса, — в его последней фразе было больше утверждения, нежели вопроса. Дем лишь небрежно повел плечами в ответ, показывая, что его не слишком заботит этот риск.

— Мы так много прошли, чтобы добраться до этих мест, — произнес он, в очередной раз наклоняясь и стараясь подцепить что-то лапой в воде. — Неужели тебе совсем неинтересно? Ты ведь так любишь мертвецов...

— Бывает так, что мертвых лучше не трогать вовсе, — проворчал Корвус. — И это как раз тот самый случай.

— Не думаю, что они сильно на меня за это обидятся, — Дему, наконец-то, удалось дотянуться лапой до торчащего из воды изогнутого рога. Подцепив его когтями и напрягшись, лев не без труда выволок найденный им труп на берег. Теперь-то он, наконец-то, мог рассмотреть его как следует... чем и занялся, предусмотрительно задержав дыхание и стараясь не дотрагиваться до вздувшейся, склизкой плоти умершего животного.

Он искал пятна.

>>Саванновый лес.

На землях Гордости дождь чуть поутих, но небеса до сих пор содрогались от неистовой бушующей стихии. Сначала молнии разрезали черное полотно неба, а вслед за ними, с задержкой в пару секунд, раздавались сухие раскаты грома. У молодого льва, родившегося и жившего большую часть жизни в период засухи, создавалось впечатление и твердая вера, что это небо рвется на части, что оно рано или поздно упадет. Густые клочья туч нависали над ним, не предвещая ничего доброго. Влажная почва оставляла маслянистые грязные пятна на рыжей шкуре, недлинные пряди гривы слипались из-за нее и висли, словно лианы. Слякоть, темнота, уже давно чужая территория и навязчивый запах гиен давили на сознание Герона. Он старался идти спокойно, но мрачная обстановка и возможность наткнуться на патруль заставляли кровь стынуть в жилах, едва очередная молния вспышкой света озарит территорию в поле зрения.
Хмурые карие глаза цеплялись за каждую корягу, встречавшуюся на пути. Они уже давно не видели мелькавший некогда впереди круп Хайко, зато теперь лицезрели территорию Скара, которую когда-то маленький Герон считал своим домом. За внушавшими горечь пейзажами к юнцу вернулись воспоминания о семье, которые он так старательно хоронил внутри. Последней он видел мать. Она отчитывала его, маленького несмышленыша, за то, что он доверился гиенам. А он, даже не подозревая, что видит Еву в последний раз, легко ускользнул из-под ее внимания и убежал к тем самым гиенам. Герон из настоящего поморщился от сердечной боли, обнажив клыки и зарычав в бессилии. Если бы он только знал! Если бы он только мог обернуть время вспять, он бы ни за что не оставил мать! Он был бы с ней до последнего, а, кто знает, может быть, ему бы удалось уберечь ее от смерти. Рон не знал наверняка, но считал, что она погибла, так как верил: мама не могла скрыться в неизвестном направлении и оставить его. Бросить… Или могла?.. А отец и братья? Неужели их, таких умелых и бывалых, сильных и смелых, мог кто-то одолеть? Или вся семья, сговорившись, ушла, а о маленьком львенке забыли?
Рыжий тряхнул головой и огляделся. Вангалифу не было видно. Он полетел вперед, следом за Хайко, и Рон не стал его удерживать. На душе было паршиво, не хватало еще, чтобы друг заразился от него упадническим настроением. Тем более, Герон хотел ненадолго отдалиться от назначенного курса и посетить одно место. Место, с которого началась вся эпопея его сознательной жизни. Но…
Вспышка. Три горбатых силуэта на горизонте. Хохот. Гиены…
- Это кто у нас тут настолько смелый, что гуляет в одиночку? – Герон нахохлился, готовясь отражать атаки патруля. Сердце громко забухало в груди. Сейчас он пожалел, что сокол находится где-то далеко.
- Совсе-ем без охраны, - хихикая вторила другая, в игривой манере наваливаясь боком на бок своей спутницы. Третья, самая мелкая, жалась позади, не решаясь подходить ко взрослому льву.
Чертыхаясь и обругивая удачу, которая его покинула, вскоре рыжий узнал в этих трех самках своих знакомых. Они никогда не были друзьями, но всегда сохраняли нейтралитет ко львенку, зная о покровительствующем над ним Оззи и благосклонности к нему Небулы. От сердца отлегло.
- Слава Ро’каш! – воскликнул Герон с облегчением, заглядывая в глаза каждой. – Это же я, Герон! Хотел дойти до баобаба Рафики… Но решил заглянуть кое-куда перед этим. Надеюсь, вы позволите мне продолжить путь? [Умение «Оратор» применено]
- Г-герон? – не успев сориентироваться, первая с сомнением оглядывала пришельца.
- Да ну, че ты нам мозги пудришь! Он был намного мельче, чем ты, башка! – вмешалась вторая.
- Так это когда было, рыбьи твои мозги! – с раздражением ответила первая. – Логично, что он другой! Сма-атри, какой стал весь из себя! Важная птица, да еще и с гривой! Ты какими судьбами вообще здесь? Давно тебя не было видно! Ну, коль пришел, то давай мы тебя проводим. По старой дружбе. А ведь и Оззборна не видать. Куда вы пропали с ним?
Рон тепло улыбнулся, с охотой согласившись на их предложение. Сопровождение было ему приятно и полезно: больше никто не покусится на чужого пленника, да и тяжелые мысли отступили на второй план. Герон рассказал, куда держит путь, и между ними завязалась беседа. Гиены рассказывали об обстановке в прайде, настроении Скара, а Герон – о том, что совершенно потерян сейчас. Рыжий умолчал о всей заварухе со свержением Скара, ровно как и об идее Оззи создать клано-прайд, в котором уживались бы не только львы и гиены, но и другие животные, которым была нужна защита. Он честно признался, что не знает, куда подевался Оззборн, и с интересом узнал, как дела у Небулы. В течение разговора настроение молодого льва становилось все хуже. К тому моменту, как их небольшая компания подошла к водопаду, Рон чувствовал себя не просто подавленным, - он был опустошенным. Все, к чему он стремился, стало неактуально, его лучший друг пропал без вести, и не было никого, кто мог бы в этот момент подсказать юному льву, что делать дальше. А чума все господствовала на близлежащих территориях, с каждым днем убитых становилось все больше. Одно радовало – Небула, несмотря на пропажу важных соратников, не поменяла курс и никому не рассказала о своих планах. Герон понял это из того, как три гиены с ним общаются: не слишком тепло, но при этом и без агрессии, которая точно возникла бы, знай они о том, что Герон был одним из зачинателей назревавшего восстания.
Разговор утих. Звери были поражены произошедшей переменой локации: вода вышла из берегов, водопад, казалось, с усиленным грохотом возвещал о своей мощи, тут и там валялись обломанные ветви. Других живых существ не было видно.
Рыжий подошел к воде, вглядываясь в свое хмурое обескураженное отражение. Шаг за шагом, он уже по локоть в ледяной воде. Это было для него в новинку. Не поворачиваясь к своим спутницам, Рон запел. Сначала тихо, себе в усы, но после, почувствовав силу своего голоса, все громче и громче.

Протрубите в рог - он придаст мне сил.
Вспоминаю я, каким бойцом я раньше был.
Трудно жизнь начать с чистого листа -
На душе печаль, в сердце пустота...

Сейчас плакали не только его глаза, но все нутро, его горячее сердце обливалось кровью, и он ощущал в себе потребность донести свою растерянность до других. Он потерялся! Помогите, хоть кто-нибудь!.. Крик в пустоту.

Я солдат, но ранен не раз,
И прекратил борьбу.
Оставьте здесь меня -
Тот не боец, в ком больше нет огня...

Крупная слеза прошла путь от слезника до подбородка, оставив горький привкус на губах и упав в воду. Она вызвала небольшое волнение на поверхности, разбив и без того волнующееся рябью отражение. Герон повернулся к застывшим, непонимающим гиенам. Те переглядывались, не зная, как реагировать: не каждый день встретишь чудака, решившего устроить из жизни мюзикл.

Протрубите в рог - мне всё равно...
Осилить злобный рок вряд ли суждено...

Певец вышел из воды, подойдя к пятнистым хищникам. Он с мольбой заглядывал в их глаза, хотел сказать, что это шутка, что он так, потехи ради начал петь. Но, изливая душу, ненароком надеешься на понимание со стороны окружающих, и он продолжил неумело завывать:

Свой путь без света я не пройду - сразу же споткнусь
И упаду, а встать я не смогу...

Невесело усмехнувшись своей слабости, лев со вздохом сел и обвил хвостом задние лапы. Он смотрел поверх деревьев, в небо, и уже закончил петь. Только шум падавшей воды вторил его песне внутри, раздирая сомнениями его метавшуюся душу, да призраки прошлого все еще возникали образами в памяти.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем гиены, до этого недоумевавшие и с жалостью наблюдавшие за ним, догадались, что этому маленькому льву всего-навсего нужна их поддержка. Первой подала голос самая маленькая, которая молчала все время, что они провели рядом с Роном:

Но зазвучал вдруг голос с высоты:

Гиена робко оглянулась на своих подруг, продолжая дрожащим и тонким голоском нараспев произносить слова. Те, как ни странно, торжественно заулыбались и начали кружить вокруг льва, поддерживая его грустную песню своими громкими голосами, со строками, обозначавшими надежду на исцеление и светлое будущее.

"Не теряй надежд и вспомни, кто есть ты!
Ты в себя поверь - и снова станешь сильным.
Соберись теперь - и вспомни, кто есть ты.

Первая гиена пихнула Герона в плечо, подмигнув, вторая навалилась на него, хохоча прямо в ухо. Из-за темной кромки деревьев блеснул первый луч солнца, лизнул льва в щеку и скрылся. Невозможно передать всеми словами, что происходило сейчас внутри него. Не до конца веря в то, что происходит, он расплылся в широченной улыбке. Казалось, по его жилам вновь заструилась горячая кровь, в его теле снова забилась жизнь! Да, он помнит, помнит, кто он такой! Он - сын Нгуву и Евы, брат Таи и Рохо, он - революционер и защитник!.. Он - надежда этого королевства! Внутреннее возбуждение охватило его целиком, и, уже не стесняясь, самец вскочил на лапы прямо с гиеной у него на плечах и, бешено крутясь на месте, запел вместе с ними:

Э-эй! Ты опять, солдат, за свободу дерись!
Без неё можно жить - только это не жизнь!.."

Все четверо еще долго тянули последнюю ноту, прежде чем умолкнуть и переглянуться. Теперь глаза у всех сверкали, энергия лилась через улыбки. Они дружно расхохотались. Казалось, бывшее напряжение вмиг сошло. Теперь вместо страха Герон ощущал только сильнейшую тягу двигаться вперед. Теперь ему не страшно. Теперь он не нуждался ни в ком, он знал, что все, что ему нужно, находится внутри него.
И, не сказав больше ни слова, но при этом зная мысли остальных, группа продолжила свой путь.
Небо светлело.

>>Большой баобаб

Наверное, эта какая-то особая, индивидуальная разновидность кармы — стоять на пороге важного открытия и в самый ответственный момент оказываться сбитым с лап какой-то полоумной бродячей львицей, возомнившей себя спасителем рода человеческого... ну, львиного, если быть точнее. Не суть. Факт заключался в том, что Деметрию так и не дали сосредоточиться на поисках таинственных чумных пятен на шкуре дохлого травоядного. Даже грохот молний и шум проливного дождя не сумел заглушить чудовищного вопля незнакомки: поведя ушами и отвлекшись от рассматривания вздувшегося живота мертвой антилопы, Дима с удивлением обернулся на звук. Корвус, сидевший в паре метров над головой своего хозяина, также озадаченно прищелкнул клювом, наблюдая за тем, как к ним на всех парах несется молодая львица — надо сказать, видок у нее был на редкость безумный. Страшно выпучив глаза, самка длинными прыжками неслась вниз по каменистому, размытому дождем склону и время от времени громко что-то выкрикивала, но ее слова тонули в низких раскатах грома, так что до молодого шамана доносились лишь отдельные нечленораздельные выкрики вроде "Э!", "О!" и совсем уж малопривлекательного "УЙ!!". Дем растерянно хлопнул глазенками и вопросительно покосился на своего фамильяра, как бы желая уточнить: это она мне, да? Корвус лишь неопределенно повел встрепанными крыльями — ну, да, наверное... Ты же здесь один, не так ли? Мысленно согласившись (и смирившись) с вороном, Демушка вновь перевел взгляд на бегущую к нему львицу и послушно отошел от туши, каким-то задним чувством осознав, что именно от него требуется. Самка была уже совсем близко, но, кажется, не собиралась тормозить. На краткое мгновение, Диме показалось, то она сейчас ринется в бой. Мало ли, что было на уме у этой странной особы. Может, она состояла в прайде, и теперь намеревалась прогнать наглого одиночку, посягнувшего на здешнюю падаль... Ох, было бы на что зариться! Так или иначе, Дем не собирался вступать в бой с кем-то из местных жителей, а потому решительно распахнул пасть, намереваясь остановить охотницу успокаивающей репликой. Однако его слова заглушил новый, не очень-то литературный выкрик: не добежав до чужака какие-то считанные метры, львица неожиданно поскользнулась.

Да как поскользнулась!

Судорожно взмахнув хвостом, горе-спасательница с разбегу протаранила костлявый бок шамана, одновременно с этим щедро шлепнув его по роже насквозь мокрой кисточкой. Если бы Деметрий сейчас не находился на вершине скользкого валуна, на самом краю берега, он, вполне возможно, удержал бы равновесие и даже сумел бы подхватить врезавшуюся в него львицу, но... чему быть, того не миновать. Острые когти с противным звуком шкрябнули по влажной каменной поверхности, тщетно цепляясь за микроскопические трещины, а затем лев с громким, но на редкость благопристойным ругательством шлепнулся в холодную речную воду. Стремительное течение немедленно подхватило его и коварно потащило куда-то в сторону, но лев все-таки умудрился извернуться всем телом и схватиться лапой за влажную конечность дохлого травоядного — того самого, что он сам достал из воды каких-то две минуты тому назад. Подтянувшись, Дем высунул морду из воды: как раз вовремя, чтобы услышать где-то в вышине беспокойный крик своего приятеля.

— Вот мы и поменялись местами... прошу прощения, — вежливо обратился Дима к трупу антилопы и принялся с пыхтением карабкаться обратно на берег, используя мертвое тело в качестве опоры. К счастью, то весило чуть побольше, чем молодой лев, а потому не соскользнуло в воду следом за ним. Кое-как выбравшись на твердую почву, светлогривый поднялся на лапы и от души встряхнулся, как из ведра обдав присутствующих ледяными брызгами; спустившийся с ветки Корвус досадливо прикрылся крылом.

— Говорил же, не к добру все это, — скрипнул он сварливо, наблюдая за тем, как Деметрий тщетно пытается отбросить со своего носа длинные влажные пряди гривы, которые теперь, как назло, загораживали ему весь обзор. — Не подцепишь чуму — так сляжешь с лихорадкой...

— Я тоже рад снова тебя увидеть, друг мой, — пробормотал Дем в ответ, теперь уже двумя лапами борясь с непокорной соломенной челкой. Он опасался, что львица снова атакует его, не дожидаясь, пока чужак придет в себя и сбросит мокрую гриву с глаз.

Отредактировано Деметрий (3 Авг 2015 23:29:21)

Драгоценные секунды утекали, как вода сквозь пальцы, а Деметрий все никак не мог справиться со своей непокорной гривой. За все то время, пока он торчал на берегу, а его потенциальный враг усиленно боролся с течением, льву только и удалось, что кое-как убрать лапами пару-тройку намокших прядей и отчасти приоткрыть один глаз. Это позволило ему окинуть берег коротким обеспокоенным взглядом, а затем, услыхав насмерть перепуганный вопль Драниру — в некотором замешательстве обернуться обратно к реке. К вящему удивлению соломогривого, толкнувшая его львица обнаружилась утопающей и, что характерно для таких случаев, стремительно уносимой прочь мощным дождевым потоком. За те несколько мгновений, что Дем в легком замешательстве наблюдал за происходящим, бедняжка успела отплыть еще на пару-тройку метров, и продолжала нестись дальше, вниз по течению, одновременно с этим бешено шлепая мокрыми передними лапами по воде и с бесконечным ужасом в глазах цепляясь взглядом за неподвижный силуэт странника. Еще один безумный, исполненный муки вопль прозвенел в воздухе, перекрывая затихающий рокот грома...

Дем вопросительно глянул на своего спутника.

— Поделом, — сварливо прохрипел Корвус, отряхивая влагу с перьев. Лев негромко вздохнул в ответ и смиренно закатил единственный видимый миру глаз — не то, чтобы ему хотелось снова лезть в ледяную воду, с риском для жизни и здоровья вылавливая эту неуклюжую самку... Но, похоже, другого выбора у него не было. Оттолкнувшись лапами от скользких камней, Деметрий бегом последовал за горе-пловчихой, держась самого края обрыва. Его светлая, потяжелевшая после непредвиденного купания грива оказалась подхвачена встречными порывами холодного ветра; влажные пряди сами собой убрались с морды, более не мешая обзору. Огромными скачками несясь вдоль реки, быстрый и поджарый зверь очень быстро нагнал тонущую Ру и даже слегка ее опередил. Нырять он, впрочем, не спешил: у него была немного другая цель...

— Держись, — рыкнул он ободряюще, привлекая внимание молодой львицы. Та, впрочем, едва ли могла расслышать его голос сквозь оглушительную какофонию различных шумов... Если она вообще что-нибудь слышала. Дем видел, как она то и дело с головой уходила под воду, каждый раз щедро захватывая пастью все новые и новые порции влаги. Эдак если не утонет — почти наверняка подхватит тяжелую простуду, а то и воспаление... Наконец, самец заметил впереди несколько поваленных бурей деревьев и с удвоенной энергией заработал всеми четырьмя конечностями, спеша настичь их раньше Драниру.

— Я уже рядом! — на всякий случай предупредил львицу Дима, очередным мощным прыжком перенося свое разгоряченное, исходящее паром тело на один из толстых древесных стволов и уже гораздо осторожнее перемещаясь ближе к его мертвой кроне, опиравшейся на край противоположного берега. Пара секунд — и вот лев уже балансирует над серединой ревущего потока, размахивая напряженным хвостом из стороны в сторону и примеряясь, чтобы успеть вовремя схватить проплывающую снизу львицу. Уличив подходящий момент, Деметрий резко свесился с бревна, впившись клыками в мокрый загривок Ру — да, это могло быть до ужаса больно, неприятно, бесцеремонно, в конце концов, но какая к шакалу разница! Главное, что ему удалось вовремя схватить эту самку, не дав ей пойти ко дну. Стиснув челюсти покрепче, не особо церемонясь и, вероятно, оставляя глубокие кровоточащие царапины от своих зубов, голубоглазый принялся тянуть львицу на себя. Надо сказать, река до крайности неохотно отдала ему свою жертву... Дему потребовалось чуть больше усилий, чем обычно, для того, чтобы полностью вытащить Драниру из воды: крепко держа ее пастью за шею, точно мамаша своего драгоценного детеныша, время от времени помогая себе одной лапой, лев со сдавленным шипением поднял самку в воздух и голодным леопардом втащил к себе на дерево, уложив поперек мокрого шершавого ствола. Убедившись, что Ру не собирается сползать обратно в реку, Деметрий внимательно оглядел ее взъерошенную, обморочную морду, желая убедиться, что львица пребывает в сознании и вообще дышит. Где-то над головой вновь послышался знакомый птичий крик... Оказывается, Корвус все это время держался рядом со своим хозяином, тенью скользя в хмуром рассветном небе и контролируя происходящее с высоты.

— Сердецей! — крикнул ему Дем. — Мне нужен сердецей! — и, опустив взгляд на лежащую рядом львицу, негромко добавил: — ...и пара листьев валерьяны тоже пригодилась бы.

Корвус еще раз протяжно каркнул в ответ, давая понять, что он расслышал слова хозяина, и, описав изящный разворот в воздухе, полетел на поиски нужного лекарства.

Как, однако, удобно иметь под боком умного и, что особенно важно, крылатого фамильяра, разбирающегося в целебных травах! И как, вместе с тем, печально искать лекарства в землях, практически полностью уничтоженных засухой... В какой-то степени, Деметрию и его бессознательной пациентке повезло (если это вообще можно было назвать везением), что трагедия застала их неподалеку от большого тенистого водопада: зелени здесь было хоть отбавляй, просто рви — не хочу. Корвусу потребовалось всего несколько минут, чтобы разыскать нужные лекарства, по крайне мере, валерьяна отыскалась достаточно быстро, а вот в поисках сердецея ворону пришлось навернуть пару-тройку широких кругов в воздухе, пока, наконец, взгляд его не наткнулся на крупный, густо разросшийся куст с знакомыми по форме листьями. Не теряя даром ни секунды драгоценного времени, Корвус тенью спикировал вниз, а затем вновь поднялся в небо, удерживая клювом увесистую ягоду, а в крепко сжатых когтях — помятые, в спешке сорванные листья. Пока он мотался по поручениям хозяина, сам Деметрий наворачивал безостановочные круги вокруг неподвижно лежавшей молодой львицы. Повезло: Драниру умудрилась самостоятельно выкашлять воду из легких, но в целом вид у самки был наипечальнейший. Вполне возможно, что она заработала серьезные внутренние повреждения от столкновения с острыми подводными камнями... Дем не мог судить наверняка. Для начала, самку просто требовалось привести в чувство. Лев только и решился, что осторожно перевернуть ее лапой на живот, так, чтобы голова Ру немного свесилась вниз. Тоненькие, мутные струйки воды щедро бежали по ее мокрому подбородку, стекая по камням обратно в реку; спина львицы тяжело вздымалась и снова опадала, периодически содрогаясь от неконтролируемых приступов кашля. Мда. Еще разок окинув спасенную им самку донельзя скептическим и, отчасти, жалостливым взглядом, Дима повернул голову к спустившемуся на землю Корвусу.

— Ах, ты вовремя, — обрадованно воскликнул голубоглазый, делая шаг к своему приятелю. — Хммм... полагаю, с сердецеем можно немного подождать... дай-ка мне эти листья, дружище, — сгребя лапой принесенные вороном травы и оставив его с ворчанием отряхивать крылья от тяжелых дождевых капель (зря он, получается, искал эти чертовы ягоды!), Дем вернулся к обессиленно вздрагивающей самке. Валерьяна перекочевала в пасть молодого лекаря, а сам он приблизил усатую физиономию к скаженной болью морде Драниру, так, что их клыки едва не соприкоснулись друг с другом, а разгоряченное дыхание согрело влажные, посиневшие от холода губы. Неожиданно ловким, отточенным движением Деметрий запихнул часть листьев прямиком в приоткрытую пасть несостоявшейся утопленницы — он уже не раз делал это раньше, когда ему приходилось лечить (или добивать) других больных, — после чего тут же отстранился и мягко надавил лапой на подбородок Ру, подстрекая ее совершить несколько неосознанных жевательных движений челюстями.

— Проглоти это, — почти ласково обратился к несчастной Дем, совсем как мать, уговаривающая свое строптивое дитя скушать хоть одну ложку каши на завтрак, — тебе полегчает, вот увидишь, — в этом он не соврал: валерьяна обладала наркотическим воздействием и действовала как отличное болеутоляющее... точнее, как болеотвлекающее. Выпрямившись, лев снова обошел Драниру кругом, одновременно с этим перемещая лапу по ее телу и осторожно надавливая то на одно, то на другое место: он искал места возможных переломов. Корвус наблюдал за этим с откровенно скучающим видом, не вмешиваясь в происходящее, но и никак не пытаясь помочь своему хозяину. Его роль в этом спектакле ограничилась поисками необходимого лекарства, и то, одно из них оказалось вроде как ненужным, так что ворон просто аккуратно положил ягоду рядом с собой и спокойно уселся, сложив мокрые черные крылья: ему было любопытно, чем же все в итоге закончится.

Кое-как удерживая себя в стоячем положении, Ру совсем не думала о том, на какой успех может рассчитывать со своей отчаянной, вызванной порывом гнева атакой – на это попросту не было времени. Ударить, прогнать нахала, перепугать! – чистое стремление обороняться пульсировало в отчего-то легчающей голове львицы. Однако, "лекарство" сработало ей не на одну только пользу. Когда она рванулась вперёд, её лапа рассекла воздух в не слишком выверенном взмахе, и проворный чужак остался невредим, без особого труда уйдя от удара. А затем кошку качнуло и она дрогнула, едва не сорвавшись с огромного бревна: ведь хотя по милости набиравшего силу наркотика Драниру не чувствовала себя страдающей от боли и ослабевшей в той мере, в какой она в действительности была, действительности это, увы, никоим образом не отменяло. Огорчиться промаху или испугаться возможного падения Ру попросту не успела. Какой бы странной ни казалась её реакция, в своем рискованном положении бурая испытала вместо паники прилив пускай и заторможенного, но всё-таки самодовольного удовлетворения от вида того, как отступает прочь по бревну её растерянный противник. "Теперь-то тебе не до угроз," – вяло порадовалась молодая самка, не став провожать его взглядом. Но озвучить восторг от спорной победы ей так и не удалось, также как и сполна насладиться отвоёванным чувством безопасности: шлёпнувшись на бревно полубезвольной тушей, она рыкнула уже от боли – мучительные ощущения в районе рёбер вновь прорвались сквозь барьер дурмана, заставляя львицу урчаще застонать сквозь стиснутые челюсти. Впрочем, горечь в её сознании схлынула вместе с болью. Главное – дерзкий незнакомец покинул бревно и больше не мог своевольничать в личном пространстве раненой кошки!

Память мутилась, но полосатая почти возликовала. Почти – потому что скользкое от пропитавшей кору влаги дерево под ней вдруг с протяжным, ощутимым физически треском покачнулось, норовя перевернуться и сбросить её с себя обратно вниз, в разверстую между дёснами берегов бурлящую пасть, из которой выбраться ещё раз ей явно повезёт Лоа с три. Силясь удержаться сверху, Драниру заставила себя забыть о, к счастью, отступающей боли. Секунд десять она зло шипела и рявкала, отчаянно цепляя и круша когтями кору, вжимаясь в мшистый ствол и юля задом в попытках не дать перевернуться дереву; и всё же, вопреки столь яростной борьбе, схватку с шатким мостом она проигрывала так же, как и битву с рекой. Когда её задняя конечность уже теряла опору под собой, грозя лишить львицу остатков равновесия и отправить вслед летящим из-под когтей щепкам, ствол со ставящим шерсть дыбом скрипучим звуком вдруг прекратил движение, замерев в почти полной неподвижности. Почувствовав это, Драниру зажмурилась и напряженно окостенела, тихонько переводя дух и страшась допустить неверное движение.

– Драться вовсе не обязательно, – привлёк внимание самки уже известный ей голос. Одиночка не сразу решилась поднять голову на обращенные к ней слова и изумлённо заморгала, обнаружив, что перевернуться стволу не позволяет стоящая на нём лапа светлошкурого незнакомца. Подняв взгляд выше, она убедилась, что тот глядит на неё сочувственно, а его глаза отнюдь не пылают жаждой возмездия. Мохнатые, поникшие уши Ру-Ру заинтересованно приподнялись, стоило ей услышать предложение о помощи... Но моментально прижались к голове, когда она увидела, что лев опять ступил на ставший опасным древесный ствол, шагая к ней.

– Не приближайся! – хрипловато выкрикнула самка, стараясь звучать предостерегающе и грозно, как можно ниже; при этом она крепче вжалась в ствол, терзая когтями промокшую, зеленую от мха кору. Столь кричащее о страхе поведение никак не способствовало созданию задуманного образа, но то и дело вздрагивающей от проникшей под шкуру прохлады полосатой было наплевать, какое впечатление она производит – лишь бы её оставили в покое. Что-то зловещее мерещилось ей в очертаниях косматого здоровяка, который казался гораздо крупнее и страшнее вблизи. Чувствуя себя жутко уязвимой, Драниру ни на йоту не верила улыбке и покровительственному тону незнакомого льва – потому изо всех сил и старалась противостоять расслабляющему шепоту валерьяны, что постепенно наполнял её разум опасной беззаботностью, а мысли – лёгкостью. Бродяга, не отрываясь, смотрела на подбирающегося всё ближе голубоглазого кота, то ли просто со страхом ожидая атаки, то ли желая прожечь вероятного недруга насквозь лихорадочным тревожным взором загнанной в угол. С усилием оторвав от него взгляд, она коротко зыркнула вниз, на проносящийся под ними вспененный поток, мутно поблескивающий в солнечных лучах... И не стала предпринимать новых попыток защититься или попятиться из опасения встретить смерть в его водах. Но даже повинуясь благоразумию кошка не спешила облегчать Дему его задачу. Стоило клыкам самца вновь сжать её прокушенный загривок, уверенная в исходящей от него опасности львица одновременно истерично и яростно заверещала, подавшись назад, будто вздумала пятиться:

– Пусти!.. Гад такой, не трогай меня!.. Пусти!..

С изумительной непреклонностью перед лиц... кхм, мордой соломенного бедствия Ру упиралась и всаживала когти в качающийся ствол, противясь попыткам стащить её и доставить на твёрдую землю. Сопротивление вышло не слишком успешным: незнакомец был даже сильнее, чем она могла счесть, да и волок он её вперед, а не назад – когти тут не могли быть ей весомой подмогой. К тому же, на его стороне были проглоченные львицей листы, с каждой секундой всё сильнее подтачивавшие волю кошки к противоборству. Под конец Драниру почти не хваталась за ствол, неохотно переступая лапами и позволяя льву беспрепятственно делать своё дело, и только ругалась сквозь зубы при особо сильных рывках, отдававшихся в покалеченном боку и загривке. Шаг за шагом, припадая к стволу и крепко удерживая полосатую за шкирку, светлошкурый сумел отволочь её к спасительной тверди (окей, скорее хляби), после чего отошел от буйной на всякий случай в сторонку. Бродяга так и осталась лежать на месте, с утомлённо прикрытыми глазами и неровно вздымающимися боками. Вода сочилась с её шкуры, а видок был совсем уж жалкий. Предосторожность самца в этот раз определённо оказалась лишней – с минуту ушло на то, чтобы львичка сумела оправиться и от испуга, и от усталости, взять себя обратно в лапы из мягких лап валерьяны и неловко привстать на передней паре конечностей.

– Болезнь… – выдохнула Драниру, настороженно следя за ним вопреки нарастающей тяге отбросить поднадоевшую бдительность, разлечься под ближайшим кустом или взобраться на ветку дерева. Да. Там определенно было бы куда суше… И можно было бы поохотиться на птиц! Мысли самки исподволь разбредались в самых неожиданных направлениях, и когда она это заметила, её испугало, что эти направления всерьёз кажутся ей гениальными. Постаравшись обуздать их, она сбивчиво продолжила: – Здесь кругом зараза. Её не могут исцелить никакие травы. Начинается лихорадка, боли в брюхе, потом… Бред и н-начинает идти кровь… Она поражает всех.

Елейный голос благодетеля всё ещё не внушал ей доверия, но самца не отличала злобность рожи, даже напротив. Поняв, что нападения на неё, как будто, не последует хотя бы в ближайшее время, бурая встряхнулась, чтобы избавиться от воды на шкуре, а заодно и навести порядок в снова плывущей куда-то голове. Зря. Рёбра не преминули напомнить о своём повреждении, и больше скривившаяся самка резко дёргаться не пыталась.

– Осторожно!.. – Воскликнула она предостерегающе, видя, что лев тянет лапу к её боку. Затем добавила уже спокойнее, ёжась, но укладываясь на мягкую грязевую жижу под собой: – Я ударилась о скалу в реке. Ушиблась. Не трогай.

Ру захотелось прикрыть глаза и отдохнуть, но это было идеей не лучше, чем сходить половить на дереве птичек. А что было бы лучшей идеей? "Кажется, я собиралась смыться отсюда?.. Нет, слишком болит бок. Уйти далеко не выйдет. Плохо… Нужно найти укрытие на первое время. Согреться… Нет. Найти травы. Или…" В числе спутанных, мечущихся обрывков воспоминаний о недавнем прошлом ей на ум пришла ещё одна деталь – куда веселее их. Раненая хищница спохватилась и осторожно поднялась вновь, уставясь на незнакомца во все глаза. Опять с ужасом, но на сей раз у её опасений была неслабая такая причина.

– Я же… Выхлебала полреки и… И столкнулась с пятнистым трупом. Ты трогал меня!..

Отредактировано Драниру (29 Ноя 2015 21:09:35)

—->Большой баобаб.
Несмотря на пополнение в семействе, поведение членов семьи не менялось. Каспиан шел с серьезной мордой, пытаясь не уронить своего младшего брата. Роран скакал вокруг матери, уговаривая ту родить еще одного львенка, а то его, видите ли, обделили. Все остальные тоже оставались верными своему характеру и делали тоже, что и обычно. Сейчас Касп сосредоточился только на том, чтобы не уронить своего младшего братишку. Да уж, ну и вредный братишка достался Каспи. Как он брыкался! Знаете, его упорству можно действительно позавидовать, мало кто смог бы бросаться на неизвестное существо, чтобы только вернуться к матери. Ну, может быть, и всякий малыш стал бы так делать, но вот в понимании Каспиана этого делать не стоило. Нет, не потому что подросток мог ему навредить (хотя такой исход тоже мог быть, конечно же, не умышленно), а потому что это действительно страшно - пытаться отбиться от того, кого ты даже не видишь.
Сказать о том, что Касп любит свою семью - ничего сказать. Для подростка семья представляла такую большую значимость в жизни, что без нее он не представлял своего существования. Ну и, конечно, как всегда бывает, у него была своя любимая сестра - Юми. Многие говорят, что у близнецов есть особая связь, при помощи которой они могут чувствовать друг друга, понимать, что с кем-то происходит что-то неладное. Для Каспи Юми - это не просто сестра, это его родственная душа, которой он может поведать все, что угодно, к которой может придти за советом. Иногда бывают такие ситуации, с которыми не пойдешь к родителям, поэтому так важно иметь в этом мире друзей. Для Каспа же лучшим другом была его любимая сестренка. Ну так вот, как только Каспиан увидел своих маленьких братиков и сестричек, он сразу проникся к ним любовью. Вот что уж и говорить, а этот несносный Спайро уже стал одним из его любимцев. Правда, подросток уже представлял, как будет родителям тяжело управиться с еще одним Рораном. Правда, не факт, что к этому моменту Роран подрастет настолько, что будет вести себя спокойно.
Каспиан провел всю свою жизнь в прайде Скара, но так и не успел побывать на всей территории. Папа говорил, что это опасно, и подросток не мог ослушаться. Ну, кроме нескольких раз, когда Юми-таки вытаскивала его прогуляться и нарваться на неприятности. Поэтому, когда взору Каспа открылись водопады, он чуть не ахнул, но во время спохватился. Ведь в его зубах был маленький брат!
- Так, нам надо перейти воду тут, будем идти по камням.
А вот теперь начиналось самое сложное! Каспиан кинул добродушный взгляд на Юми, как бы поддерживая ее, а затем начал наблюдать за тем, как мама перебиралась на ту сторону. Сердце подростка готово было вот-вот выскочить от волнения. Но Вирта перебралась успешно. Теперь была очередь Каспа.
Глубоко вздохнув, чтобы побороть волнение, подросток подошел к краю берега, мысленно умоляя Спайро, чтобы тот не дергался, медленно начал ставить лапы на камни, стараясь зацепиться как можно надежнее. Больше было страшно не самому упасть, а уронить маленького брата. Поэтому Каспиан старался делать все как можно осторожнее. Понятно, почему мама не доверила Рорану малыша, тот бы точно прыгнул вместе с ним с водопада, причем по собственному желанию. Касп пытался хоть как-то разрядить обстановку, которая творилась вокруг. Правда, мысленно, сам себе. Чтобы хоть немного успокоиться.
Пару раз подскользнувшись, подросток все-таки достиг другого берега, и, выпустив ненадолго Спайро, наблюдал за тем, как перебирались остальные члены семьи.
- С водой мы разобрались, все большие молодцы, но нам предстоит ещё более далёкое путешествие, не расслабляемся, если что-то не так - говорим, папе или мне. Хорошо? Тогда вперёд.
Сказала мама, когда все успешно перебрались на другой берег. Каспиан опять подхватил брата и последовал следом за матерью. Скоро прайд Скара останется в далеком воспоминании.
—->Облачные степи

Великое Ущелье

Могучий шум водопадов он заслышал еще издали, тогда, когда из-за деревьев не было видно полупрозрачной пелены, что витала над водопадом. Растительность поменялась. Если до этого они шли по вязкой почве, через которую потихоньку пробивались первые ростки зелени, которая буквально через пару дней вымахает до двух метров, то теперь перед ними раскинулся плотные лес, который спускался ярусами вниз, в котловину, пробитую водопадом.
Здесь росло множество пальм, фикусов, хлебных деревьев, эбеновых, красных, железных деревьев, которых оплетали лианы, образуя над головами путешественников сети, а иногда преграждая им путь, если деревья росли слишком близко друг к другу. Пришлось снова медленно пробираться вперед, прощупывая пространство перед собой, чтоб не провалиться куда-нибудь или не загреметь вниз головой со склона. Шави помогала ему, как могла, но в этой ситуации, когда грохот водопада, который был совсем близко, ее попытки направить его своим голосом, не раз терпели фиаско. Пару раз матерый встречался лбом с деревьями после чего прекратил попытки двигаться быстро, на ее голос, который то пропадал в шуме, то доносился не оттуда, где она находилась в реальности.
В который раз он пожалел о том, что не обладает самым обычным зрением и вынужден вот так вот, как инвалид, шарится по джунглям, стараясь не сбиться с выбранного направления. От полной потери ориентации его спасал только опыт, да его спутники – Шави и Ферал, которые помогали матерому, как могли, направляя вперед, туда, где сквозь прорехи в зелени уже были видны проблески солнца на воде. Вскоре, они вышли к ней, огромной реке, с грохотом срывающейся вниз с каменного уступа, в огромную котловину. Река здесь сильно разливалась и мелела, обнажая местами, камни и небольшие островки из песка, на которых ютились куцые кустики и росла редкая травка. Видеть все это Риддик не мог, но знал, что переправа тут есть, и даже не одна, а целых три, о чем он тут же сообщил своим спутникам:
- Ну, вот… где то здесь – матерый кивнул на реку перед собой: - было три гряды камней. По которым можно было перебраться через водопад. – он замолчал, задумавшись, поворачивая голову то налево, то направо, словно осматривая реку в поисках переправ, по которым он перебирался когда-то, ночью. Ночью, когда он прекрасно видел, куда лучше чем Шави и Ферал и мог спокойно прыгать с камня на камень, легко рассчитывая свои силы и легко контролируя каждый свой прыжок… Теперь же у него не было возможности рассчитать силы при прыжке с камня на камень, он мог прыгать только ориентируясь на голос Шави или Ферала. Расстояние ему придется рассчитывать. Исходя из ее слов, из ее расчётов и если хоть кто-то из них ошибется, то Риддик полетит в воду, не зная даже, куда ему плыть, потому что в шуме воды он может не расслышать то, что она ему будет кричать…
Нет, рисковать нельзя.
- Есть еще проход. – вздохнул он, сделав пару шагов назад, и усевшись на пятую точку: - где-то под водопадом есть довольно широкая тропа. – он ухмыльнулся, повернув голову сначала к Фералу, а затем к Шави. Словно желая увидеть выражение их морд, и оценить то, какая идея придется им по вкусу больше: - путь более безопасный, но я никогда им не ходил. Или прыгать. Здесь. На звук. – он замолчал, задумавшись, мысленно уже переносясь на ту сторону и прислушиваясь к ощущениям в своем теле. Вроде бы все было как обычно, вроде бы. Только слегка накатила усталость. В другой раз он наверно не обратил бы на это ощущение никакого внимания. Но не в этот раз, когда вирус уже мог проникнуть в его организм и каждый сигнал мог стать маячком, знаком того, что ему нельзя больше быть рядом с Шави и Фералом. Этих двоих он спрашивать ни о чем пока не хотел. Позже…
- Ночи ждать мы не можем. Выспимся, когда будет ясно, что нас ждет… - ничего объяснять он не стал. И так было ясно, что матерый говорил о болезни и о том, что заразиться мог не только он, но и Шави с Фералом. И может быть, кто-то из них уже и чувствовал недомогание, но не говорил об этом ему. А может быть, просто не обращал внимания на симптомы. Симптомы… Он же даже не знал, какие они! Усталость, тошнота, жажда, жар… что из этого? А может, ничего? А может, что-то другое, что-то о чем он не подумал и не взял в расчет. Как там говорил Ферал? Черные пятна? Риддик напрягся, стараясь вспомнить слова молодого льва слово в слово, но ничего кроме пятен и жара вспомнить не смог.
- Так что? – с некоторой паузой спросил он: - как пойдем?

Большой баобаб ——→
Вирта не удостоила Роран ответом касательно его физической не загруженности, на что подросток ответил ещё большим недоумением и активностью. Нет, ну не может быть так, что львят совсем не осталось! Вирта наверняка просто спрятала куда-нибудь ещё одного малыша вот и всё! А может, она очень незаметно несёт сразу двух? Роран обогнал Юми и Каспиана шагающих подле друг друга с важным видом, словно их выбрал сам Гуру для выполнения запредельной космической миссии, и поспешил к матери, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Он засеменил от львицы сбоку, упорно заглядывая ей в буквальном смысле в рот, но там по-прежнему висела одна лишь изредка попискивающая Хафс. Ещё одного львёнка не нашлось. Роран обернулся и с непониманием посмотрел на Юми, Каспиана и Иветту, и в его зелёном взгляде мелькнула доля разочарования и зависти. Вот это реально было обидно! И не честно! Почему им всем можно, а ему нельзя?
- Мам, но я же тоже хочу! Тоже хочу нести львёнка! -  пожаловался он Вирте, на что та так же промолчала. Хвост матери метался из стороны в сторону подобно хлысту, и по этому знаку - она явно была рассержена, однако Роран не унимался. Его лапы так и чесались устранить несправедливость долей справедливости. Что сказать, он не мог ничего сделать кроме своего прилипания к матери, ибо именно она распределяла малышей, как истинная хозяйка товара. Роран вполне мог попросить отца, но папа… В общем, к маме ему было привычней обращаться за решением проблем.
Роран метнулся львице под лапы и уже активно прилипал к ней с другого бока, словно левым ухом она могла услышать его лучше, чем правым.
- Ну, ма-а-а-а-ам! Пожалуйста! Я буду аккуратно нести! Я уже большой! - морда Вирты скривилась в устрашающей гримасе и малышка Хафс тоненько взвизгнула от боли. Глаза Рорана расширились от страха и он, ссутулившись, прижал уши к голове и замедлил шаг, более не претендуя на львёнка. Ему было обидно и стыдно одновременно, но страх перед матерью остановил его от глупых решений. Юми и Каспиан обогнали его с видом торжества мол "ну что? Получил?", на что Роран мысленно им ответил - получил. Всё последующее путешествие до реки он шёл молча грустными глазами рассматривая, как забавно младшенькие покачиваются в чужих ртах, и как бьют маленькими лапками по мордам переносчиков груза. Он ведь только хотел помочь!
Когда семейство подошло к самой реке, Вирта обернулась к ним лицом и громок огласила:
- Так, нам надо перейти воду тут, будем идти по камням. Они очень скользкие, так что никаких игр в пятнашки, Роран, и никаких капризов посредине реки, Иветта.
Переглянувшись с Иветтой, Роран обречённым голосом ответил:
- Я буду вести себя хорошо, - пообещал он матери, всё ещё воспроизводя в памяти суровый вид Вирты. Мама для него была как рогом изобилия, так и карательным мечом, поэтому он предпочитал не дерзить ей лишний раз.
Выслушав все прочее, что сказала Вирта, подросток несколько раз кивнул ей и подождал пока она, Юми и Каспиан переберутся на тот берег. Ему не хотелось идти самым последним из детей, поэтому, когда близняшки пересекли реку, он сиганул следом за ними. Поток реки сильным течением лупил по выступающим камням,  но валуны выглядели вполне стойко. Роран опасливо зашагал по скользкой поверхности, выпустив когти, чтобы не свалиться, как сказала им мать. В конце пути он всё-таки неловко оступился, но Вирта подхватила его за загривок и втащила на безопасную почву.
Вскоре, когда все оказались в сборе, и опасное течение реки оказалось далеко позади, подросток с облегчением перевёл дух.
- С водой мы разобрались, все большие молодцы, но нам предстоит ещё более далёкое путешествие, не расслабляемся, если что-то не так - говорим, папе или мне. Хорошо? Тогда вперёд.
- Да, идёмте. [умение "выносливость" - применено!]
————–>Устье реки

Отредактировано Роран (26 Июл 2016 19:52:36)

—→ Великое ущелье

Хотя опасность уже миновала, Ферал все еще настороженно поглядывал на своих спутников. Дыхание он худо-бедно выровнял. Мышцы ныли от непривычной нагрузки. Шляться по саванне он мог, а вот тащить из ущелья здоровенного льва — это у него впервые.
К счастью, обошлось. Ущелье осталось позади; скрылось за горизонтом бревно, даровавшее им возможность перейти через провал в земле, а заодно чуть не утащившее Риддика с собой, в ревущую и кипящую мглу. Ферал невольно сравнивал все, им увиденное, с тем, что запомнилось ему из раннего детства. Тогда ущелье было не таким. В ту пору на землях Скара царила засуха, а потому почва там была сухой и сильно пылила. Это было даже забавно. Впрочем, воспоминаний осталось довольно мало; так, разрозненные фрагменты.
А здесь... здесь он не был никогда. Мать моя кошка!
Такого разнообразия растений серый не видел давно. Яркие краски буквально ослепили его; он сбился с шага, чуть не наткнувшись на гепарда, поспешно прянувшего в сторону. Кажется, лапы засухи сюда не добрались: водопады давали достаточно влаги, чтобы растения блаженствовали даже тогда, когда повсюду не найдешь и травинки. Издалека был слышен гул — сперва негромкий, немного напомнивший тот, что звучал в Ущелье, где сейчас бушевала река, — затем усилившийся до гневного рева.
Ну, хоть гиенами тут не пахло.
Почти как на водопаде Хару. Глаза Ферала на миг подернулись пеленой, когда он вспомнил о днях, проведенных с Шави наедине. Вдвоем... Их не тревожили мысли о чуме, они не знали никаких забот. Как так случилось, что все перевернулось практически в один миг?..
— Ну, вот… где то здесь было три гряды камней. По которым можно было перебраться через водопад. — неспешно проговорил Риддик, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, будто стараясь обнаружить их по звуку.
Серый глянул в реку, оценил вероятную высоту водопада, еще немного послушал его шум, и немного приуныл. С их удачей непременно окажется, что кто-нибудь поскользнется на камне, и остальным придется его вытаскивать примерно по тому же сценарию, что и раньше, в ущелье. Можно даже предположить, кто это будет — из всей компании один только Риддик не мог полагаться на зрение, и хотя передвигался он с величайшей осторожностью, плавно и аккуратно, его органов чувств вряд ли хватит на то, чтобы вовремя заметить какую-нибудь шальную волну. Течение здесь сильное... Замешкаешься — и все четверо в водопад поплывут.
А может, матерому просто нравилось это? Нравилось играть с судьбой, не зная наверняка, заражен он или нет, но с готовностью ища какой-нибудь другой, более легкой смерти?
Ферал искоса глянул на Риддика и решительно отверг эту теорию как несостоятельную. Вроде бы на суицидника матерый похож не был. Сопли не жевал, духом не падал... да и наверняка ушел бы умирать один, а не тащил с собой единственную любимую дочь.
Второй путь через водопад оказался куда как привлекательнее, по крайней мере, насколько можно было судить о нем по чужим словам.
— Будем прыгать по камням. Можно и проход поискать... но если ты никогда не ходил той дорогой, то откуда знаешь, что она есть? — откликнулась Шави, с тревогой оглядывая окрестности.
Ферал криво ухмыльнулся.
— Я за проход, — лаконично отозвался он, — за безопасность.

Риддик молча выслушал обоих. Как и ожидалось, Шави готова была прыгать хоть сейчас, хотя и спросила про тот проход, под водопадом. Был ли он? Матерый и сам не знал этого. Медленно повернув голову на шум, и слегка опустив ее, примерно в том направлении, где и должно было быть подножье водопада. Если бы зрение позволило смотреть ему сквозь камни. Если бы у него вообще было зрение, позволяющее видеть днем. Ферал же выдал ответ, который его порадовал, хотя Риддик и мускулом на морде не шевельнул, когда тот сказал, что он за поиски прохода и безопасность. Это было хорошо. Все больше этот молодой лев представал перед матерым в виде зверя, способного в нужный момент обуздать его дочь и вытащить ее из задницы, в которую она так любила влезать вместе с ним, Риддиком. Да, Риддик сам был одной большой задницей. Да, он сам тащил за собой Шави на приключения. Но, черт возьми, своей судьбы он ей не хотел. Не хотел, чтоб дочь, как и он, не знала любви и вечно была одна, без самца и семьи. Рисковать сейчас, он не стал бы. В какой-то критической ситуации наверно, это было бы не правильно, идти на попетую. Но не сейчас, когда у них было еще время, ибо Риддик не чувствовал недомогания и никто из его спутников не жаловался на какие-либо боли, или же как-то давал повод усомниться в крепости здоровья. Так что же? Стоило ли рисковать, прыгая по камням, с возможностью свалиться в воду и рухнуть с водопада, чтоб разбиться о камни? Нет!
- Что-ж, Ферал в чем-то прав. Сейчас еще нет смысла рисковать, когда есть возможность довольно быстро обойти водопад. – нехотя ответил Риддик, что отразилось в его голосе. Он понимал, что возможно, Шави не оценит его слабости в этом вопросе, ведь обычно лев шел напролом и мало того, тащил за собой своих спутников. Но, так было только тогда, когда он был уверен в своей победе и  когда враг был вполне материальным, живым существом, а не стихией, которая могла легко убить всех, кого он вел за собой. В таких случаях лев шел напролом только тогда, когда других путей не оставалось. А сейчас, такой путь был:
- Один лев, которому у меня нет повода не доверять, прошел тем путем. Увы, так вышло, что показать его он мне не смог. – он принял решение, как всегда быстро и безапелляционно: - Идем! – резко встав на лапы, и чуть не врезавшись в Ферала, отвернув в сторону только в самый последний момент, когда услышал его спокойное дыхание, лев обогнул молодого самца и двинулся вдоль реки к краю обрыва в надежде найти дорогу вниз. Это оказалось не просто, потому что шагов через двести почва под лапами пошла ступенями вниз, образуя довольно высокий карниз, которого Риддик видеть не мог. Да, узкая тропа была, но она терялась в зелени и найти ее у льва не было шансов, однако с того места, где он остановился, глядя на огромную котловину в которую с шумом срывалась вода реки, было видно часть тропы, что змейкой вела вниз. Она была! Пожалуй, это было самое главное, а не то что Риддик не мог видеть ее. Его спутниками оставалось только отыскать, откуда она начиналась и провести льва по узкому карнизу. Но черт возьми, как это сделать, если их голоса глушил водопад, а чтоб дать ему сигнал, нужно орать льву в ухо? Может поэтому его друг не повел Риддика по узкому карнизу вниз, зная, что один шаг в сторону приведет к трагедии? Может по этому, его друг промолчал, не сказав о тропе, о которой лев догадался сам, зная, что не мог его друг пролететь реку по воздуху, пока он прыгал по камням, что омывали воды, свергающиеся вниз и образующие водопады Зулу. 
- Она где-то здесь! – рявкнул лев: - Тропа! – лапой Риддик указал на горизонт, не в силах сориентироваться в таком шуме, но понимая – они достигли края, и теперь все что оставалось, это искать путь вниз, выискивая прорехи в листве и небольшие карнизы, истоптанные сотнями лап. Переправа была и ею пользовались те, кто не в силах был переправиться по верху, прыгая по камням вдоль шумящей стремнины.

Сказать по правде, Ферал ожидал, что Шави будет протестовать. Не в ее характере было выбирать самый безопасный путь. Да что там! Сам он еще совсем недавно, не колеблясь, выбрал бы опасность. Что может быть интереснее? Пощекотать нервы себе и остальным. В какой момент он стал таким скучилищным? Это забота о Шави изменила его, или же он просто... повзрослел?
Самка казалась недовольной, но настаивать на своем не стала. Серый ободряюще улыбнулся ей: на их долю еще хватит приключений. Вот бы только закончилось последнее — и, желательно, не смертями всех участвующих.
Риддик вскочил, чуть было не врезавшись в бок Ферала — тому пришлось поспешно отодвинуться. Если бы он мог хоть что-то видеть... Это бы упростило задачу. Но они не могли сидеть здесь и дожидаться ночи, так что, вздохнув, серый поплелся следом.
— Она где-то здесь! Тропа! — гаркнул матерый, останавливаясь почти у самого края водопада; заорал он так, что у Ферала, вставшего рядом, зазвенело в ушах. Водопад гремел невыносимо, но Риддик умудрился его перекричать.
— Я вижу! — заорала рядом с другим ухом серого Шави, — Но как мы проведём тебя? Тропа узкая, карнизы высокие... Ферал, давай ты пойдешь впереди?
Теперь, проследив за взглядом самки, черногривый и сам увидел узкий карниз, протянувшийся поперек всего водопада и казавшийся хрупким и ненадежным. Начало его терялось в камнях и водяной пыли; конец тоже скрывался за туманной пеленой, висевшей у водопада.
Кто знает, может быть, по камням прыгать еще безопаснее окажется. Даже гепард, не побоявшийся первым пробежать по бревну через ущелье, сейчас не выражал особого желания вести за собой всю эту банду. Он отстал от остальных на добрый десяток метров, неприязненно фыркал и встряхивался, выражая свое недовольство. Вода явно была ему не по вкусу, и добровольно соваться к ней Рей не хотел.
— Ладно! — что было сил завопил Ферал, — Риддик! Возьмись зубами за мой хвост!
Идея была не самая удачная, но лучшей серый придумать не мог. Постоянно оглядываться на незрячего спутника, подсказывая ему дорогу и ежесекундно рискуя самому поскользнуться и вот-вот рухнуть в водопад — опасно. Шави, идущая позади, тоже может не успеть предупредить Риддика о грозящей ему опасности. Хвост же давал хотя бы какую-то гарантию, что матерый будет следовать прямо за своим проводником, ни на сантиметр не отклоняясь от траектории; и даже если он поскользнется, есть шанс, что именно это поможет ему удержаться.
И хвост — не лапа, — скрепя сердце подумал Ферал, — по крайней мере, его не так жалко.
Он первым спустился вниз, преодолев еще пару каменных ступеней — старых, выщербленных водой и ветром, — и увидел начало тропы, узкой настолько, что одним боком они все наверняка будут тереться о стену... а второй тем временем будет обдавать холодной водой.
Но когда самец ступил на неширокий каменный карниз, все оказалось не так страшно, как со стороны. Хотя смотреть вниз было малоприятно: самого озера отсюда видно не было, и водяные струи, проносясь мимо, терялись где-то бесконечно далеко внизу, создавая ощущение, что весь мир сузился до размеров этой тропы.
— Ладно... — шепотом, чтобы никто больше не слышал, проговорил серый, делая первый шаг, — поехали...