А в пещере все становилось шумнее и шумнее. Туан с детской беспечностью игнорировал звуки и совершенно не обращал внимания на происходящее. Да и зачем дитю лицезреть, например, на роды? Вот именно, что совсем не нужно. Хотя и интересно знать, как появляются детеныши на свет.
Шантэ лишь улыбнулась своему вихрастому родственнику. Но она все равно выглядела какой-то грустной и немного даже обиженной. Туан не любил такого, так что это нужно исправить.
Встревоженно посмотрев в глаза серой, потерся словно маленький котенок об ее лапы:
- Э-эй, Шантэ, не грусти. А то надуешься как жаба, и лопнешь. - Чтобы припугнуть подростка, Туан надул щеки, став похожим на хомяка, и с резким неприятным звуком, какой бывает, когда переешь горох, выпустил воздух. Потом громко расхохотался и, боднув лбом левую лапу кузины, направился к Малекиту.
Тот тем временем слушал Птолемея и ту львицу... Как же там ее... Асия вроде бы. Да и слушал внимательно, даже и не спорил.
А Туан же балбес, он все прослушал. Обидно, жуть.
- Он мой брат, а не приятель.
Узкоглазый чуть не поперхнулся, недоуменно покосившись на брата. Как это - не приятели?.
Братья и врагами могут быть, и вообще друг дружку не знать, и вообще как это так?
Но он с сибилингами не ссорился. Нет, ну временами получал в лобешник лапой, и давал кому-то в нос, но это же нормально, Боже мой! Это же даже и не ссора, а так... Весело, во!
- И что такое "душа"? Мне мама не рассказывала.
- Мама раз сказала, что папа - бездушный лев. - Вспомнил Туан. Подумав, добавил: - Ну, раз папе душа не нужна, то нам она зачем?
Кстати, про маму. Нужно опять пойти ее поискать. Где она может быть?
Шантэ принялась тихо и любезно отвечать Асие, явно соглашаясь со львицей.
А Малекит неожиданно для него сделал странную вещь: уткнулся носом и лбом в шерсть Птолемея, и сочувственно спросил:
- Вы так расстраиваетесь, дядя Птолемей, потому что у вас кто-то "умер", да?
Туан, с сожалению, не слышал разговора и того, что рассказывали дядя и тетя. Но он видел, что лев грустил - и этого ему хватало. Да и действие брата разрушили колебание львенка перед малознакомыми.
- Дядя Птолемей... - Голос узкоглазого вздрогнул. - А это страшнее, чем высота от пещеры до воды? Я как вниз смотрю, то боюсь упасть. - Он подошел и доверчиво ткнулся лохматой щекой в бок льва, страшно довольный, что рассказал свой секрет. Ибо смотреть с выхода пещеры вниз, на воду - жуть как страшно, но он никому этого не говорил. Вообще.

Отредактировано Туан (16 Окт 2014 07:54:30)

Потершись щекой об шерсть Птолемея, доверительно улыбнулся Малекиту - дескать, здорово ты его утешил.
Узкоглазый не знал, помогло ли это особо дяде, но очень надеялся, что да. И он еще ему свой секрет рассказал! Никому еще не рассказывал! Так что все, однозначно льву будет лучше.
Нужно попросить дядю рассказать что-нибудь. Рассказы Туан очень любил, а Птолемей рассказывал всегда здорово. Правда, не все еще львенок понимал, но... он же все-все расспросит и будет знать. И Малекит с братьями тоже - он же не жадный, обязательно перескажет все другим сибилингам.
Кстати, о братьях. Ему показалось, или он увидел Роланда?
Да, точно: вот хвост с серебристой кисточкой мелькнул у входа и быстро исчез.
Проворный какой. - Улыбнулся Туан, отводя взгляд. - И никто не заметил! Здорово.
Нее, заметил, заметил, он заметил! От гордости узкоглазый чуть не лопнул. Вот это у него орлиный глаз, прям как у деда Рагнарека!
Отойдя от Птолемея, потерся на этот раз за бок Акаси, слушая ее беседу, но задумался о своем.
Роланд. Выбежал под дождь. Видимо, молчаливый брат тоже забеспокоился исчезновением мамы? Ведь Туан тоже хотел выйти и поискать ее.
Он колебался, смотря на Малекита. Это было подло - не позвать с собой синеглазого, но тогда обязательно услышит кто-то из взрослых и пойдет следом. Буу, как нехорошо выходит...
Туан отчаянно принялся корчить рожи, многозначительно подергивая бровями, делая страшную морду лица и кучерявой кисточкой хвоста показывая на выход пещеры. Вот же, не видит.
Вздохнув и мысленно извинившись перед Малекитом, львенок принялся медленно отходить к выходу. Бочком-бочком, шаг за шагом, держась тени. Вроде никто не видит: шум, гам, все разговаривают, где-то вопят... новорожденные, что ли? Нужно к ним будет пойти, посмотреть на них. Но не сейчас, не сейчас...
Фух, никто не увидел и не остановил. Совершенно довольный собой, Туан юркнул к выходу и побежал за Роландом.
—->Дно Ущелья

<<<Холмы.
Знаете, вот бывает такое состояние... Ты чувствуешь, что вот-вот что-то должно случиться. А ты не знаешь, что, и от этого на сердце становится очень паршиво, ты ненавидишь себя за то, что ты такой беспомощный, и вообще ничерта сделать не можешь. Вот сейчас такое состояние было у Аанга, он предчувствовал что-то, это очень сильно его беспокоило, но ничего с этим не мог поделать. Момо и тот куда-то смотался, оставив друга наедине с собой.
Аанг неслышно зарычал и лапой отправил в полет несколько камешков прямо на дно Ущелья.
Принц поднял глаза к небу, словно надеясь отыскать там, среди свинцовых туч ответы на все свои вопросы. Но ответом ему был лишь отдаленный гром, никто не хотел ему отвечать. Он должен сам решать свои проблемы и искать ответы на свои вопросы. Ну, самостоятельность типа, все такое.
Громко выдохнув, Аанг поднырнул под струи воды и зашел в пещеру. Тут, как всегда, стоял шум и гам. Но взгляд Аанга остановился на одной львице.

«Мама?» — теперь, надо отметить, ему стало еще хуже. Мать, которая куда-то ушла, ВНЕЗАПНО возвращается. Он был совсем мелким, когда она пропала, но помнил ее, правда, уже не надеялся увидеть. Рядом с Акерой сидел Фаер, родитель, которому действительно небезразличной была его судьба, тот, кто всегда был рядом и действительно его воспитывал. Он всегда считал, что матери у него нет. Он думал, что мать - это та, кто родила, воспитала, и вообще всегда поддержит, а Акера?.. Она просто ушла. Не было ее. Оставила сыновей и дочь без материнской любви, а теперь думает, что имеет право вот так просто вернуться? Э, нет, подруга.
Скривившись, Разноглазый прошел мимо них, сощурившись, он посмотрел на мать:
— Привет, пап, привет, мам. — слово "мам" он произнес так, будто это было чем-то неприличным. А затем сел неподалеку, отвернувшись от родителей, дав им насмотреться на прекрасный, благородный профиль своего чада.

Отредактировано Аанг (19 Окт 2014 23:34:50)

Позволила себе вмешаться и немного подправить очередь, т.к. нет смысла мариновать в ней детенышей. Да, и выпилила из очереди Урса, потому что он все равно сейчас уйдет. ~Falco

- Вы так расстраиваетесь, дядя Птолемей, потому что у вас кто-то "умер", да? -  Благо, Асия избавила Леми от необходимости ответа на этот вопрос, также как и от необходимости рассказывать Малекиту о том, что такое душа. Леми утвердительно кивнул, подтверждая слова Асии. Но главные слова были сказаны Асией до этого. "Да" - такое короткое слово, но оно так много значит. Значит, Леми отныне не один. Он не покинут всеми. Асия. Асия, Асия, Асия. А она такая добрая... какая ирония... похоже, впервые в жизни он был кому-то дорог. Но такая ирония - это произошло только тогда, когда жизнь уже заканчивается. Но по крайней мере он не умрёт в одиночестве. Асия сказала, что она останется с ним до конца, а это главное. Она его не бросит. Леми с благодарностью посмотрел на Асию и потёрся шеей о её шею. - Спасибо тебе, Асия! - Сказал Леми с нескрываемой благодарностью - я так счастлив. И как я только раньше тебя умудрялся не замечать. Ведь ты такая добрая, такая хорошая.... - Внезапно на него снова накатил волна слабости... проклятая болезнь... лапы разьехались, и Леми шмякнулся. Благо, это всё-таки была лишь мимолётная слабость, а не полноценный приступ. И спустя несколько минут к Леми вернулись силы достаточные для того, чтобы он мог снова встать на лапы. Правда дрожь в лапах и теле всё еще была явственно заметна, да и еще было видно, что Леми стоит на лапах еще не очень уверенно и то, что он весьма ослаб...

Отредактировано Птолемей (1 Ноя 2014 19:39:31)

Шум воды приглушал остальные звуки, да и пещера за их спинами казалась Асии казалась темной, от чего Асия вдруг почувствовала себя отгороженной от остальных. Только она, Птолемей и дети. Вот снова она почувствовала то самое непреодолимое чувство тоски и одиночества, хотя сама находилась рядом с любимым львом, и пусть и чужими детьми, но все же детьми их прайда. Но это формально был не ее лев, и не ее дети, хотя Птолемей и просил ее остаться с ним, да только сколько раз уже так было? Они приходили и так же молча, словно она камень, уходили, чаще всего даже не прощаясь. Вот и Птолемей… Асия бросила быстрый, злобный взгляд вглубь пещеры, где находилась та, его старая избранница. О, как же сейчас она ненавидела эту самую кошку с золотой шерстью, которой достаточно было только кисточкой хвоста мотнуть, как Птолемей снова устремиться к ней. А она как всегда, останется одна, в лучшем случае получив короткое: прости.
«Да чтоб она лапу на охоте сломала!» - в сердцах пожелала Асия, и тут же устыдилась своей мысли. Казалось, оттуда из глубины пещеры сейчас на нее смотрят две роженицы, и собственно, сама причина вспышки агрессии, прожигая спину взглядами и кляня за желаемое. Ревность? Наверно это была ревность. Глядя в воды водопада Асия медленно остывала, вновь предаваясь унынию. Все было утеряно. Все зря. Жизнь пролетела, не наградив ее ничем, ни мужем, ни детьми которым она могла бы отдать свою любовь. Но, так уж получилось, что ее любовь оказалась никому не нужна.
«Бывает…»
Она всегда утешала себя таким образом в мыслях, говоря, что завтра будет день, что будет лучше, и все придет, ворвется в мутный, серый, медленный поток ее жизни, ярким, радужным ураганом. Ну, как на охоте. И тогда, подхватив песнь жизни и песнь ветра, она пустится в бешеный пляс по всем дням, что ей еще отпущены, не упуская ничего, ни одной краски. Но время шло, а ее существование все оставалось таким же блеклым, как и раньше. Но может быть, все еще будет?
«Не грусти».
Как это легко, казалось бы, сказать себе: Не грусти. И как же сложно заставить сердце петь, а не изнывать в тоске, до той степени, что в пору на каменную стену бросаться и бить ее, грызть, словно ее уничтожение что-то изменит. Или все же не на стену? Нет… Она не могла ее убить, даже думать о таком страшно было. От подобных размышлений ее оторвал Туан. Что присоединился к Малекиту, и подбежав к Птолемею тоже решил засыпать его своими вопросами. Суть олна конечно упустила, но конец фразы поразил ее в самое сердце. Если уж Туан так думает сейчас, то что же дальше будет? Нет, это было нельзя оставлять просто так, без внимания.
- Ну, раз папе она не нужна, то нам зачем? – спросил Туан, а кого, она так и не поняла. Пока она соображала, тупо глядя на стремительно падающий до бесконечности, водяной поток, львенок ткнулся головой в Птолемея, не то требуя ласки, не то выражая так свою. Вот бы ей так…
- Не правда. У твоего отца есть душа, просто он ее спрятал. – наконец, машинально и бесцветно ответила она, не отрывая глаз от водопада, и удивилась сама себе, как так случилось, что она говорила таким голосом. Она ли? А Туан между тем раскрыл Птолемею, да и ей заодно, важный как ему казалось, секрет, чем вызвал у нее улыбку, пусть и вялую, кратковременную. Боги, она и забыла, когда у нее были такие смешные, маленькие секреты, казавшиеся ей такими важными. Асия наморщила лоб, пытаясь припомнить. Были ли у нее те, с кем она могла ими поделиться, однако не смогла вспомнить никого. Жизнь ее была глупым календарем из охот каких-то еще странных и непонятных дел, которые она всегда соглашалась выполнять, чтоб помочь другим. Но для чего? Зачем? И вот теперь она старая, не красивая, уставшая львица, и жизнь идет к концу и…
- Спасибо тебе Асия, я так счастлив. И как я раньше тебя умудрялся не замечать? Ведь ты такая добрая, такая хорошая… - от этих слов захотелось зарыдать, закричать на него, что никто не замечал, все только использовали ее. Но вместо этого львица всего лишь молча прикрыла глаза и снова ткнулась в его шерсть своим носом. Она все могла изменить. Прямо сейчас могла это сделать, если уже не сделала. И теперь жизнь точно будет другой. Может быть, и не такой яркой и радужной, но другой. А за это стоило побороться.
- Меня никто не замечал. Никогда. – тихо прошептала она в его шерсть, без уверенности что он услышит ее: - Но теперь это совсем не важно.

- Не только сына, - хотелось бы сказать Акере, но она никогда не упрекала льва за то, что его не было рядом, когда она была беременна и первые месяцы жизни их детей. Она тогда и сама не знала, что короткий роман закончится подобным образом. Пожалуй, это одна из причин, почему она не предъявляла претензий и не пыталась броситься словами в духе «сам не лучше». Если так рассудить, это вообще не в её стиле пытаться кого-то обвинить. А после того, как она сама пропала из жизни своих детей, так и вообще не хотелось даже об этом думать. Куда уж её судить чужие поступки, когда и свои примером для подражания не блещут?
- Знаю. И не рассчитываю на принятие, - спокойно ответила львица, как бы в этот миг с болью не сжималось сердце. Детей она любила, но не видела смысла оправдываться перед ними и искать причины, почему она так поступила. Да, причина была, но… сейчас она казалась какой-то несущественной. Она упустила своё время, которое, в лучшем случае, сможет наверстать только с дочерью. Возвращаясь, львица не надеялась на то, что хоть кто-то примет её решение и вообще обрадуется её возвращению. Шантэ была приятным дополнением и лучиком солнца, который грел её в пещере прайда, где после дождя стало ещё холоднее.
Сдержанно улыбнулась на приветствие Джексона, понимая, что и он не одобряет её ухода. А что поделаешь? Дело сделано. Толку теперь плакаться, кидать в лапы и кричать «не виноватая я… Скар попутал!»
Реакция Аанга была понятна. А чего ещё ждать от оставленного на несколько месяцев ребёнка, для которого теперь папа герой и защитник, ведь он – единственный его родитель, по существу. Бурая ничего ему не ответила и никак внешне не отреагировала на его слова. Это его право. Его выбор. Она лишь его принимает таким, как есть.
- Не ожидала тебя здесь увидеть.
Услышав реплику дочери, Ки чуть ли удивлённо не захлопала глазами.
- Не ожидала?
Если она правильно поняла смысл фразы, то и Фаер не так часто бывал с детьми. Или же он так общался только с Шантэ? Кто его знает, как она вообще было, но если смотреть на их отношения со стороны, то большая части зебры от дочери перепала Акере, а не Фаеру. – Что здесь вообще происходит?
Попробуй теперь разберись.
- Больше не будет уже как прежде, да?
- Шантэ…
Маска спокойствия рухнула. На лице матери отразилась боль и сожаление. Она чуть наклонилась к дочери, чувствуя себя виноватой. Конечно, она не сможет восстановить то, что когда-то было между ней и конунгом, хотя бы по той причине, что ничего и не было… Фаер не любил её, она не любила его. Конечно, Акера не позволяла себе заводить романы на стороне, но после её исчезновения нет вообще смысла прикидывать нормальной счастливой семьей, где равновесие давно нарушено и всё трещит по швам.
- Я буду любить тебя, как и раньше, милая, - вкрадчивым голосом обратилась она к своей серой копии, словно перед ней была всё та же малышка. Маленький серый комочек, который она когда-то носила под своим сердцем. – Даже если мы с папой не вместе, я меньше тебя любить не стану.
Она опустила голову на загривок дочери, создавая объятия. Навряд ли они смогут чем-то помочь, но она хотела, чтобы Шантэ знала, что она по-прежнему ей дорога. И теперь, кажется, ещё больше, чем раньше.

Вот черт.
Дождь будто только и ждал этого момента, когда белошкурый ступит на каменный карниз, ведущий наверх, к пещере прайда.
Слова-то какие — пещера! Прайда! Ни разу еще Урсу не приходилось произносить это словосочетание даже про себя, но тут он попробовал, и получилось неожиданно легко. Будто не полдня здесь пробыл, а как минимум полгода, и уже успел привыкнуть ко всему, что его здесь окружает.
Так вот, дождь. Покидая пещеру, белый лишь иногда вздрагивал, ощущая на спине холодные влажные капли, а к моменту его возвращения уже лило вовсю. Конечно, его не хлестали, грозя сбросить с тропы, упругие струи воды, но все же дождь шел обильный и упорный, будто прекращаться в ближайшие несколько дней не собирался. Здравствуй, раскисшая почва. Урс уныло покосился на собственные лапы, уже превратившиеся из белых в буро-черные после долгого пути по влажной почве. Грязью был забрызган и живот, и лучшее, что приходило молодому льву в голову — это отлежаться в пещере, пока не выглянет солнце.
Хотя и поесть тоже не мешало бы... Первая охота на землях его нового прайда — такое не каждый день случается. Правда, один только взгляд на небо делал недельную голодовку легкой и приятной, по крайней мере, думать об этом Урсу было куда легче, чем представлять себе забег за антилопой по мокрой траве. Голодать ему уже приходилось, а вот под дождем охотиться — ни разу. Внимание вопрос, что легче?
В общем, невеселые мысли преследовали льва, когда он торопливо семенил по карнизу, стараясь не поскользнуться и не сорваться вниз. Падать будет далеко и больно; несмотря на все заверения, что кошки падают лапами вниз, никто еще не удосужился проверить, каково приходится собственно лапам. К тому же, внизу шумела вода, и, судя по тому, как уже раздулся переполненный дождевой влагой водопад, с каждым часом ее становилось все больше. Пловцом Урс тоже быть не желал, так что, даже уже теряя равновесие, он каким-то чудом проделал свой путь до конца.
И уже тут упал. Еще не в пещере, но уже не на тропе; на площадке перед самым водопадом, где, к счастью, нашелся небольшой свободный пятачок, как раз под тушку крупного подростка. Все бы ничего, если бы парой секунд ранее на этот самый пятачок, озабоченно хмурясь, не вышла львица, в передние лапы которой белогривый и вписался мордой, шмякнувшись всем телом о камни. Задние лапы описали в воздухе полукруг; к подушечке одной из них прилип влажный зеленый лист, на котором он и поскользнулся. Ну хоть не в водопад, уже спасибо.
Однако лапы были твердокаменные. Лев взвыл, радуясь, что его тихий возглас был заглушен шумом водопада, и попытался, собрав конечности, воздеть себя в вертикальное положение. Что, конечно, удалось ему далеко не сразу.
— Извините, — чувствуя себя полным идиотом, тем более, что свидетелем его падения стали сразу пять или шесть львов; усевшись на задницу, он осторожно и с некоторой брезгливостью осмотрел злополучную лапу, сняв с пятки прилипший лист, — я совсем не ожидал, что вы окажетесь именно там, где я решил упасть.

Слишком много посторонних голосов в пещере. Малышка недовольно приоткрыла один подернутый мутной пеленой синий глаз, выпучив его в пустоту, угадывая лишь смутные тени, и тут же отвернулась, недовольно прижимая влажные, разлохмаченные ушки, поерзав на месте и "зарыв" крохотные лапы под светлое брюхо Мисавы... Холодно. Нет, правда холодно, учитывая, что снаружи хлещет ливень, а сипло завывающий ветер незваным гостем просачивается под каменные своды и свободно гуляет по ней, перекликаясь с львами оказавшимися в этом темном  жилище, создавая весьма "музыкальный" фон. Рядом глухо пищали чужие котята, и так же пахло... молоком? Аморси не разбиралась в таких понятиях как "свои", и "чужие", хотя от братьев исходил знакомый, какой-то только им свойственный родной "аромат", как и от матери. Светлая подняла курносую, растерянную мордашку вверх, глядя на Мисаву, как на могучего великана, округлив свои подслеповатые глазенки и словно бы спрашивая - это ты мама? Крошечный розовый ротик снова утоп в пыльной шерсти брюха матерой, мягким языком подцепляя ближайший сосок, озадаченно прислушиваясь к жадному чавканью Северина и Шумадана над ухом - те как истинные богатыри пускали радостные слюни заглатывая молоко подобно миниатюрным насосам.  Маленькая же вела себя крайне осторожно - лизнула... сжала деснами... Белая жидкость щедро брызнула львенке прямо в пасть, стекая по горлышку в животик, но синеглазая испугалась. Раньше все было как-то по другому! Отпрянув от соска, Амо отползла в сторонку, торопливо сглатывая молоко и ошарашенно уставившись в пустоту, мол, что это вообще было... Задумчиво облизнувшись, светлая осторожно пискнула... а затем уверенно налегая на передние, толстые лапки "погребла" в сторону Пат и ее новорожденных детенышей. Протиснувшись между ними, Аморси с видом знатока прикусила сосок полукровки. Вкусно... хотя и не так как у Мисавы. Сложно сказать у кого лучше.

Нет. Конечно, правая лапа матери не была целью всей его жизни. Просто так уж получилось, что это было первое так сказать препятствие на его жизненном пути, которое он так и не смог преодолеть ни самостоятельно, ни с помощью сестры. Да-да, отпрыск, появившийся вслед за ним с разницей в пару секунд, был девочкой, причем куда более мелкой, чем он сам, что в принципе Брета не волновало. Пещера, огромная для этого маленького комочка, с большими сородичами, наверно, разговаривающими о чем-то важном, его ни капельки не волновала. Брету происходящее вокруг было совершенно не интересно, ввиду его крохотного возраста. Сейчас его волновали две вещи: тепло и еда. Как бы это не было парадоксально, но во все времена, ежедневно, львы и львицы, да и прочие твари обитающие в саванне, будут стабильно хотеть три вещи: жрать, спать и ср*ть. Некоторые, особо одаренные, еще кое-что, но об этом позже. Вот сейчас как раз был тот момент, когда Брен неистово хотел одну этих вещей.
Впрочем, мать, судя по всему, точно знала, что же им обоим сейчас нужно. И как по мановению волшебной палочки, Брет перенесся к ее брюху, теплому, мягкому, чем-то булькающем внутри. Наверно, чем-то вкусным. Оглашая пространство вокруг себя громким писком, словно он использовал эти звуки на подобии сонара, мелкий подполз к брюху, и хотел было уже впиться беззубой пастью в первую же складку на животе матери, но не успел. Его сестра опередила его, зажевав его хвост, что возмутило мелкого и заставило обернуться. Какие-то жалкие проблески обиды и возмущения молнией мелькнули в крошечном мозгу, да так и растворились без следа. Он даже не понял, что это была его сестра, а если бы и понял, то тут же забыл бы. Правда, пришла и его очередь мстить, потому как совсем близко, его сестра нащупала сосок, и попыталась утолить свой голод, да так и не преуспела в этом. На что Брет, как настоящий мужик, отпихнул сестренку крохотной лапкой в строну, и попробовал сам. Не хватало только знаменитой фразы: - Фигня, смотри как надо!
Однако, ничего не вышло. Непонимающий в чем дело и разочарованный, он оторвался от соска, и громко, недовольно пискнул, словно призывая свою мать уже дать ему молока, а затем попробовал снова. Нечего. Вот и еще одно разочарование в жизни. Мир – боль и к этому стоило бы привыкать смолоду, однако же, Брет еще не понимал, что трудности, да-да, именно трудности, будут преследовать его на всем жизненном пути, и пробовал снова. Снова и снова. Неожиданно между ним и сестрой кто-то втиснулся. Кто-то еще, о существовании кого он до этого не знал. Такой же неуклюжий, такой же пухленький и голодный. По началу, мелкий стал возмущенно пихаться, мол: че это ты тут, самая первая что ли? Однако, от соска его не отталкивали, и по этому мелкий как-то сразу успокоился. Был бы постарше, конечно бы прогнал незнакомку, которая так нагло не только оттолкнула, но еще и разделила его и сестру, а так… ну не до того ему было.

- Меня никто не замечал. Никогда. Но теперь это совсем не важно. - Теперь всё изменилось, - ответил её Леми - теперь у тебя есть я, а у меня - ты... - он умолк на секунду и добавил - хммм.... однако, даже в этом плане мы похожи друг на друга. Нас никогда никто не замечал... - Леми говорил с Асией, но при этом было видно, что он по-прежнему явно чувствует слабость и слегка пошатывается. Голова кружилась. Самочувствие было как-то не очень. Может потому, что в пещере было душно? Странно, но Леми действительно казалось, что воздух в пещере какой-то спёртый. Может из-за нервов, может из-за болезни, а может из-за того и другого сразу. А еще жарко. Надо бы освежится и подышать свежим воздухом, решил Леми. Благо - в паре шагов - вход в пещеру и водопад. И свежий воздух, и прохладная вода. Два в одном. - Асия, что-то мне слегка душно и жарко. Погоди, я сейчас... - сказал Леми, слегка пошатываясь от слабости - я только освежу голову и вернусь... а то мне нехорошо как-то. - Пошатываясь, Леми подошел к водопаду, вдохнул свежего воздуха, а затем подставил голову под струи.... хорошо-то как.... ну а теперь спинку, я сказал спинк... Наверное, вы догадались, что произошло дальше. Вода. Скользкие камни. Плохое самочувствие. Таки да, Леми оступился и соскользнул. Леми пытался уцепится за скользкие камни, но закрепится ему удалось весьма непрочно, подтянутся  никак не получалось, а напор воды уверенно толкал Леми вниз. - Асия! Помоги мне! - крикнул он, стараясь перекричать шум водопада - Помоги! Вытащи меня отсюда! - А тем временем он продолжал соскальзывать. - АСИЯЯЯЯЯЯААаааааааа.....!!! - и с этим именем Леми уехал вниз экспрессом "поток водопада" по маршруту "пещера - дно ущелья"...

—-→ Дно ущелья
(на момент самого падения Леми будет слегка оглушен, так что Асия отпишется в той локации раньше Леми)

офф.
PS. Без паники. Это еще далеко не гибель Леми. В этом эпизоде он таки выживет (хотя без соответствующих последствий для здоровья это, вестимо, не обойдётся. Травмы будут, какие - отыграю, какие именно. Те, что нужно... с Асией их я уже обговорил заранее, т.к. нужно для отыгрыша) ибо хотя его час близок, он еще не настал

Отредактировано Птолемей (13 Ноя 2014 19:31:15)

Ну что опять? Откуда-то с другой стороны Птолемея донеслось шебуршание, словно кто-то царапал когтями по камням. Асия приподняла морду, которая буквально уперлась в зад крупной львицы. Львица явно желала выйти наружу из пещеры, и никак не решалась, да и не удивительно – там снаружи такой дождь. До ушей Асии донеслись голоса: молодой, мужской, и женский, судя по всему, самки что загораживала обзор.
«Бла-бла-бла, охота» - Асия уже было хотела утопить морду в шерсти Птолемея, но тут узнала ее. Глаза светло-песочной сверкнули гневом и ненавистью. Да как она могла? Еще не высохли слезы на щеках ее любимого Леми, а она уже рядом с ним, с другим крутит. Что-то перевернулось в Асии, и то что Хазира просто желала помощи в охоте, не волновало ее. В любом слове золотистой она искала только повод для злости, повод для мести за то что та обидела Птолемея, так поступила с самым добрым и прекрасным львом на свете. Скрежетнув зубами, она представила как сама вскакивает и слегка толкает золотистую в бок и та, соскользнув с края сначала задними, а потом и передними лапами, скрывается в шумных водах водопада, разбиваясь о камни. Вот была бы… месть. Но ничего такого, конечно, же не произошло. Асия просто опустила морду в шерсть Птолемея, а Хазира ушла. Скрылась за мутными струями воды. Свергающимися откуда-то сверху. Вот и все. Хотя нет, не все, конечно же.
- Теперь у тебя есть я, а у меня есть ты. – эти слова теплом разлились по ее телу, заставив чуть ли не замурлыкать, тихо и нежно, словно она не львица, а маленький котенок. Вот за наплывом этих чувств, она и не заметила изменения в состоянии Птолемея. Лев начал чаще и тяжелее дышать, и если бы Асия не была полностью поглощена моментом, то наверняка бы заметила неладное и смогла бы вовремя остановить льва.
- Что-то мне душно и жарко… я только освежусь и вернусь – сказал ей Птолемей, и направился прямо к краю уступа, за котором ровной стеной проносились тонны воды, ниспадая в каменную чашу под водопадом.
- Птолемей! Только осторожнее. – недоверчиво сказала она, поднимаясь на лапы, и следуя за ним, тихо усмехнувшись тому как она подставляет голову под поток и брызги воды разлетаются во все стороны, под его лапы и даже долетают до нее. А дальше события стали нарастать с каждой секундой. Вот он зачем то, разворачивается, пятится к краю, бормоча что-то про спину, и у Асии пересыхает в горле, когда она видит как близко он к самому краю, на мокрой поверхности и… точно. Задние лапы соскальзывают с края, Птолемей падает на брюхо и сползает вниз.
- Асия помоги мне! – кричит он, а она видит то что представляла минуту назад, когда хотела толкнуть туда Хазиру. Как та соскальзывает вниз. Точно так же.
- Нет!!! Птолемей, держись! – и она тут же кинулась к нему, стараясь схватить за передние лапы. Вот он сюжет: она в роли Скара, он в роли Муфасы, но… она промахнулась, когти скрежетнули по камню и спустя секунду ее возлюбленный исчез в мутной воде стремительной пучины. 
- Нет... - только и смогла хныкнуть напоследок она, чувствуя как на глаза наворачиваются слезы, крупными рубинами застилая мир вокруг калейдоскопом мутной пелены. Все. Это конец. Асия тяжело уронила голову.
«Все… Все так хорошо началось и так быстро кончилось. Наверно я рождена для страданий.» - она с трудом поднялась на подрагивающие лапы, вглядываясь в клокочущую внизу, белую пену и мутный поток,  еще на что-то надеясь. Но так ничего и не увидев, окончательно отчаялась и простонала:
- Ахею, за что? Разве я этого… - кошка запнулась. "Заслуживаю" - хотело было подумать она, но вышло от чего-то: «Желала». А ведь именно желала, причем не когда либо, а секунду назад, глада на его предыдущую избранницу, принёсшую столько страданий, и ему и ей. Хотя почему ей? Склонив голову, она пошла к выходу – нужно было нати тело Птолемея и выловить его, пока течение не унесло его прочь. А потом… что же, раз она все это натворила, то ей и отвечать, хотя вряд ли об этом кто-то узнает.

— Дно ущелья.

На улице сморкался дождь слюнявый,
И ветер злобно в спину дул,
И лев с песочной шерстью, повернул направо,
А леопард налево повернул.***

Ничего у него не вышло. Как не толок Брет передними лапками пузо матери, как не присасывался к соску, изображая большую, пушистую пиявку, все было бессмысленно. В конце концов, малыш «отпал» от соска, беспокойно пища и вертя головой, словно что-то искал справа или слева от себя, хотя такого быть не могло – Брет еще не открыл глаза, чтоб что-то увидеть. Вот после очередного такого поворота головы он пополз направо, совсем не за своей сестрой, которая направилась к приятно пахнущему молоком боку Мисавы, а в противоположную сторону от того направления, откуда долетел поток сырого и холодного воздуха. То есть, аккурат, между двух самок. Полз он так, пока не уткнулся носом в задние лапы матерой, и тыкаясь в них лбом, опять выбрал правую сторону, медленно, но верно приближаясь к ее брюху. Весь процесс при этом Брет сопровождал писком, от чего уже казалось бы, должен был сорвать себе голос, но не тут то было. Что-ж, в этом он оказался похож на отца – не искал легких путей, и приполз в итоге к одному из сосков львицы в некотором отдалении от того места где уже засыпала его сестра, на которую так нежданно обрушил свои лапки Северин. А Брету было пофиг. Но не потому, что он не любил свою сестру, он просто не осознавал сейчас насколько важно родство между ними, а потому не обращал на возню невдалеке от него никакого внимания. Главное, что огромная мягкая гора перед ним пахла почти так же, как мать и от нее шел приятный, сладковатый, манящий запах еды. Нащупав беззубыми челюстями сосок, Брет тут же повторил свой маневр а-ля пиявка, присосавшись к нему, шумно почмокивая и замесив лапками по приятно податливой, теплой шкуре. Жаль воспоминания в таком возрасте тают, чем взрослее становится особь, тем быстрее. А так бы Брет конечно на всю жизнь запомнил, какой это кайф, сосать женскую сиську. Но не запомнил, что наверно и хорошо, потому что, не смотря на всю энергию и напор, с которой он двигался к своей цели, производя поиск еды, наполнил свой желудок он весьма быстро, с вялым хрипом, отвалившись на бок, да так и уснул, вытянувшись на боку словно сарделька. Тела и лапы матерей загораживали его от потоков холодного и сырого ветра, а если те и достигали его на излете, то распушившийся пух, по-другому подобие шерстки пока было не назвать, защищал его от них. И Брет спал, тихо и мирно. Не производя во сне никаких звуков, потому что сны ему еще пока не снились. Ведь его мир это всего лишь маленькое темное пространство, которое он недавно покинул, да так еще и не понял, что туда он уже не вернется. И мир вокруг него будет только расти, вместе с ним, день ото дня, бесконечно простираясь до горизонта, так как обойти всю землю, не дано ни одному льву. И так будет пока в какой-то из дней, много лет спустя, земля не заберет его к себе, чтоб растворить среди огромного мира и дать жизнь другим таким же крохотным и милым существам. Но сытый Брет всего этого не знал, и даже вопли Северина не беспокоили его сон.

Отредактировано Брет (18 Ноя 2014 20:51:59)

Фестр дрых... правда сказать, что он дрых без задних лап было никак нельзя. Сон был каким-то нервным, неровный, поверхностным. Возможно, сказалось недавнее видение, а может просто нервы? Но так или иначе, спал Феструшка не шибко крепко. Его разбудил какой-то шум. Вроде бы голос Леми... - Вытащи меня отсюда! - откуда это "отсюда"? И что значит "вытащи"? И что весь этот крик значи... ох, Ахейю! То, что увидел сонный Фестр, мгновенно согнало весь сон. Леми соскальзывал в водопад. Фестру показалось, что этот процесс был невероятно долгим, будто бы каждая секунда тянулась как пара-тройка минут, да, вдобавок, еще и ничего не было кроме самой этой картинки. Впрочем, ничего странного не было, и как только Фестр отойдёт от шока, он это и сам прекрасно поёмёт. такой эффект, как "туннельное зрение" - никто не отменял. Равно как никто не отменял и эффекта замедленного воспирятия времени в шоковом состоянии. Вот только к тому времени как Фестр отошел от шока, Леми с диким воплем таки успел соскользнуть вниз. Фестр успел только заметить, как Асия подошла и смотрела вниз, после чего направилась из пещеры туда, вниз. Стряхнув остатки шока, Фестр подбежал к краю, и посмотрел вниз. Вроде кто-то вытаскивал Леми - но вот был ли Леми жив или нет - с такой высоты было трудно разобрать. Но если, милостью Ахею, кузен был жив, надо было помочь. Вытащить-то вытащили, но если жив - безусловно тяжело ранен, и надо лечить. А лекарей в прайде-то только двое - Леми и Фестр. А раз так, то Фестр быстро сбегал в угол пещеры, подберя пастью запас тех целебных трав, которые он собрал еще во время путешествия. Они, конечно, подвяли, но, благо, благодаря прохладному микроклимату пещеры - были еще вполне пригодны. Зажав в пасти лекарственные травы, Фестр кинулся по тропе из пещеры туда, вниз, где, возможно, вскоре могла понадобится его помощь...
—→ Дно ущелья

Отредактировано Фестр (19 Ноя 2014 19:45:27)

Её малышка, пусть и стала взрослее, но оставалась для неё ребёнком, в словах с которым всегда нужно осторожничать. Акера не хотела ранить её ещё больше. Серая достаточно настрадалась из-за её незапланированного ухода, а теперь вынуждена переживать ещё и разрыв родителей, который для бурой был очевидным ещё до её ухода, но… Шантэ только сейчас подросла для того, чтобы понять это.
- Понять, но не принять…
Львица почувствовала себя скверно. В том, что у них ничего не вышло с Фаером, виновата и она, но насильно пленить друг друга, создавая видимость счастливой семьи, когда это не так, ещё хуже. Кира не хотела лгать ни детям, ни себе. Так она защищала их от ещё большей боли, но пережить и эту оказалось сложно.
От слёз дочери сердце с болью сжалось. Ей больше нечего сказать свой дочери. Да и что тут говорить? Ей нужно это принять и пережить. Дать ей немного времени побыть одной.
- Шантэ, - Бурая поднялась и подалась вперёд, желая догнать Шан, но, переступив с лапы, неуверенно остановилась. Сейчас не лучшее время навязываться и следовать за ней по пятам.
- Дадим ей немного времени побыть одной, - она бросила короткий взгляд на Фаера через плечо, а потом отошла от них, направляясь ко дну ущелья, чтобы лишний раз не портить сыну настроение, который и от её появления был не в духе.

——-→>> Дно Ущелья