Тёплая солёная кровь приятно наполняла пасть одиночки, подогревая его азарт. Конвульсия умирающего тела вынуждала выпустить когти сильнее и впиться ими в свою добычу глубже, а сердце – стучать сильнее, чаще, громче. Зрачки стали сужены и походили на маленькие щёлки, а сам Маслахи то и дело издавал хрюкающие звуки – и без того прерывистое дыхание то и дело сбивалось попытками выдуть из ноздрей попадающую в нос чужую кровь.

Он планировал отправиться в Оазис, к Миситу. Рана, полученная в стычке с гиенами, кажется, ещё не затянулась до конца, но уже не беспокоила песочного. Путь предстоял не близкий, и план набить брюхо перед долгой дорогой казался более чем разумным. По какой-то причине на найдя подходящую добычу на западе, одиночка решил попытать счастье на Облачных степях – если они не пострадали, то стада, обитавшие у подножья Килиманджаро, могли уйти туда. Покалеченные, уставшие, больные – это ли не лёгкая добыча? Молодой лев, конечно, уважал Круг Жизни, и охота на тех же беременных самок и молодняк была для него табу, но… Если он найдёт себе какую-нибудь зебру со сломанной ногой и рассмотрит её в качестве своего обеда, то что это будет – лишение травоядного возможности вылечиться или спасение его от мучительной смерти? В конце концов, не он – так кто-нибудь другой, с чуть более гибким мышлением относительно допустимости охоты на старых и больных.

Словом, в перспективе восточные земли казались неплохим вариантом найти кого-то слабого, но морального допустимого для употребления в пищу. На кого-то молодого и здорового у одиночки просто не хватило бы сил. И он не прогадал. Более того, судьба подбросила ему ещё более лёгкий вариант: объединение с другим бродягой, Рахиси. Тот был моложе (а значит, неопытнее, верно?), гораздо меньше Маслахи по размерам – но здоровый. В качестве напарника вполне себе сойдёт – один, более ловкий и быстрый, может догнать и повалить, другой, аки танк, навалится сверху и прижмёт к земле, не оставив и шанса на спасение. Вуаля – и вот у них уже целая огромная зебра на двоих. Здоровая, вроде, по крайней мере никакой хромоты они не увидели. Матёрая – своё уже отжила. Идеальная добыча.

Сам процесс охоты смешался в голове одиночки в какое-то месиво. Подкарауливание, погоня, столб пыли, в котором смешалось трое тел, укус туда, укус сюда – и вот уже все три запачканы кровью. Кажется, только травоядного.

Дёрнувшись ещё пару раз, зебра, наконец, застыла, устремив стеклянный взгляд куда-то в небо – скорее всего, перед смертью она взывала к предкам. Тяжёло дыша, Маслахи отполз в сторону и, пытаясь восстановить дыхание, осмотрел добычу. Да, неплохо так он ей плечо разодрал… Так, надо прийти в себя. Отдышаться, облизать языком кровь с морды (о, какой же это всё-таки приятный вкус свежей, тёплой, живительной крови!), успокоить бешено колотящееся сердце. Желудок тем временем издал урчащий звук, как бы намекая: очухивайся – и вперёд, нечего выжидать, оторви сочный шмат мяса и проглоти его, не жуя!

Но тут одиночка почувствовал что-то неладное. Приложив лапу к горлу, он затем с удивлением увидел на подушечках следы крови – не зебры, своей. Вот чёрт…

– Эй, – поднял голову, посмотрев на своего напарника, – Рахиси ты, кажется, сказал, да? – получив утвердительный ответ, Маслахи, нахмурив брови, показал ему свою окровавленную подушечку. – Слушай, это всё здорово, но ты случаем не разбираешься в травах? У меня тут, кажется, небольшая проблема.